решил всерьез заняться написанием прозаических произведений.
В тот год неплохо складывалась и театральная судьба Высоцкого. Вышел «Пугачев» по С. Есенину, про роль Высоцкого в котором В. Смехов написал: «Главное в этом спектакле (едва ли не самом мощном по всем элементам) — это роль Хлопуши. Нет ни у кого на эту тему ничего, кроме пересказов и легенд. А у меня право увидеть все тринадцать ролей Высоцкого и, поставив высокие оценки за высоцких героев, наивысшим баллом наградить Хлопушу — идеальное воплощение по всем законам и «психологического», и «карнавального» театров. А ведь роль Хлопуши у Высоцкого в этом спектакле была совсем небольшая — всего около сорока стихотворных строк. И, несмотря на это, он сумел сделать ее чуть ли не главной ролью в спектакле». Премьера спектакля состоялась 23 ноября, почти через два месяца после открытия нового театрального сезона. Это была вторая премьера Театра на Таганке в этом году. Первая же состоялась 16 мая, за два месяца до закрытия сезона. Спектакль назывался «Послушайте!», и Высоцкий в нем играл роль В. Маяковского.
И вновь — В. Смехов: «В театре моей памяти Владимир Высоцкий не просто отлично читал Маяковского, играл от имени Маяковского — он, как и его товарищи, продлевал жизнь образа, по необходимости бороться сегодня с таким же, кто отравлял поэтам жизнь вчера. Жизнь и сцена сливались — это явление еще нуждается в серьезной оценке. Володя играл храброго, иногда грубоватого, очень жестокого и спортивно готового к атаке поэта-интеллигента… Премьера «Послушайте!» совпала с началом его личных событий. И сердечных, и авторских, и сходных с борьбой его персонажа».
То, что В. Смехов назвал личными событиями в жизни Высоцкого, началось в июле 1967 года, когда он встретил французскую киноактрису де Полякофф Марину-Катрин, или больше известную как Марина Влади. И встреча эта в скором времени предопределит уход Владимира Высоцкого от второй жены, на руках у которой останутся двое его детей. Но фактический уход Высоцкого из семьи произошел, по всей видимости, гораздо раньше того дня, когда судьба свела его с Мариной Влади, и строки 67-го года, написанные рукой поэта, наглядно об этом говорят:
Жалуясь в одной из тогдашних бесед своему другу В. Золотухину на свою неустроенную семейную жизнь, Высоцкий говорил: «Детей своих я не вижу. Да и не любят они меня. Полчаса в неделю я на них смотрю, одного в угол поставлю, другому по затылку двину. А они орут… Разве это воспитание?
Да и с женой не лучше. Шесть лет живем, а у меня ни обедов нормальных, ни чистого белья, ни стираных носков…»
Надо сказать откровенно, что В. Высоцкий и сам никогда не являл собой образец примерного мужа. О его любовных похождениях на стороне, к примеру, знали многие, в том числе и Л. Абрамова. Не случайно в августе 1966 года, когда В. Высоцкий снимался в «Вертикали», в одном из своих писем Л. Абрамова не смогла скрыть своей ревности по отношению к Л. Лужиной, снимавшейся в том же фильме (В. Высоцкий посвятил ей песню «Она была в Париже»). На самом деле, по словам той же Л. Лужиной, у В. Высоцкого в те дни был бурный роман не с ней, а с актрисой Татьяной Иваненко.
В 1967 году у В. Высоцкого случился очередной роман с молодой студенткой Школы-студии при МХАТ, к которой он лазил на третий этаж общежития по карнизам и по трубам, минуя таким образом бдительную вахтершу на входе.
Однако роман со студенткой был всего лишь прелюдией к событиям, которые буквально перевернули всю личную жизнь 29-летнего Владимира Высоцкого. В том году судьба свела его с французской киноактрисой Мариной Влади. Об этой встрече лучше всего расскажут сами участники и свидетели тех событий.
Марина Влади: «Шестьдесят седьмой год. Я приехала в Москву на фестиваль, и меня пригласили посмотреть репетицию «Пугачева», пообещав, что я увижу одного из самых удивительных исполнителей — Владимира Высоцкого. Как и весь зал, я потрясена силой, отчаянием, необыкновенным голосом актера. Он играет так, что остальные действующие лица постепенно растворяются в тени. Все, кто был в зале, аплодируют стоя.
На выходе один из моих друзей приглашает меня поужинать с актерами, исполнявшими главные роли в спектакле. Мы встречаемся в ресторане ВТО — шумном, но симпатичном… Наш приход вызывает оживленное любопытство присутствующих. В СССР я пользуюсь совершенно неожиданной для меня известностью. Все мне рады, несут мне цветы, коньяк, фрукты, меня целуют и обнимают… Я жду того замечательного артиста, мне хочется его поздравить, но говорят, что у него чудной характер и поэтому он может и совсем не прийти. Я расстроена, но у моих собеседников столько вопросов…
Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы… Ты не ешь, не пьешь — ты смотришь на меня.
— Наконец-то я встретил вас…
Эти первые произнесенные тобой слова смущают меня, я отвечаю тебе дежурными комплиментами по поводу спектакля, но видно, что ты меня не слушаешь. Ты говоришь, что хотел бы уйти отсюда и петь для меня. Мы решаем провести остаток вечера у Макса Леона, корреспондента «Юманите». Он живет недалеко от центра. В машине мы продолжаем молча смотреть друг на друга… Я вижу твои глаза — сияющие и нежные, коротко остриженный затылок, двухдневную щетину, ввалившиеся от усталости щеки. Ты некрасив, у тебя ничем не примечательная внешность, но взгляд у тебя необыкновенный.
Как только мы приезжаем к Максу, ты берешь гитару. Меня поражает твой голос, твоя сила, твой крик. И еще то, что ты сидишь у моих ног и поешь для меня одной… И тут же, безо всякого перехода, говоришь, что давно любишь меня.
Как и любой актрисе, мне приходилось слышать подобные неуместные признания. Но твоими словами я по-настоящему взволнована. Я соглашаюсь встретиться с тобой на следующий день вечером в баре гостиницы «Москва», в которой живут участники кинофестиваля».
Это воспоминание живой участницы тех событий. Но таких живых свидетелей той встречи было еще несколько человек, и каждый из них вспоминает о ней по-своему. Фотожурналист Игорь Гневашев вспоминает: «Узнав, что в Москву приехала Марина Влади, я решил делать о ней фотофильм — чуть ли не каждый день жизни. Нас познакомили, и я ходил за нею всюду, и я видел, как они впервые встретились, — и он влюбился в нее в коридоре, мгновенно, с ходу, я видел это по его лицу совершенно ясно… По-моему, это Ия Саввина повела Марину после репетиции «Пугачева» за кулисы, в гримерку. Мы шли по коридору, и вдруг навстречу — он, с сопровождающими, естественно, лицами. Увидел «колдунью», чуть опешил и, маскируя смущение, форсированным, дурашливо театральным голосом: «О, кого мы видим!..». Она остановилась: «Вы мне так понравились… А я о вас слышала во Франции… Говорят, вы здесь страшно популярны».
Потом всей кучей сидели в его гримерке, пили сухое вино, и он, конечно, взял в руки гитару».
О событиях следующего дня нам вновь поведает Марина Влади:
«В баре полно народу, меня окружили со всех сторон, но как только ты появляешься, я бросаю своих
