состояние не «вдоль обрыва, по-над пропастью», а по тонкому лучу через пропасть. Он был белый, как полотно. Роль, помимо всего прочего, требовала еще и огромной физической затраты энергии. В интервалах между своими сценами он прибегал в мою гримерную, которая была ближе всего к кулисам, и его рвало в раковину сгустками крови. Марина, плача, руками выгребала это».
Как уже писалось выше, за эти французские гастроли, за спектакль «Гамлет» Таганка получила специальное поощрение французских журналистов. Сам Владимир Высоцкий, вспоминая через два года эти гастроли, рассказывал своим слушателям: «Гастроли прошли с очень большим успехом. И опять я об этом говорю, потому что, кроме единственной публикации в «Литгазете» совсем не по поводу гастролей, в прессе материалов не было. В «Литературной газете» употребили две цитаты из двух единственных критических статей из сорока, которые вышли во Франции. Таким образом, создали впечатление у читателей, что наши гастроли там провалились. Это — неправда. Гастроли прошли великолепно. И французы говорили, что за последние десять лет не было такого успеха у драматического театра. И свидетельством тому была высшая премия французской критики за лучший иностранный спектакль года».
Между тем ни новые мучения, ни кровь, ни мольбы жены и уговоры друзей не могли уже остановить неумолимо приближавшегося к своей гибели Высоцкого. Не прошло и месяца после марсельских событий, как новый уход «в пике», все в той же Франции, теперь уже в Париже, потряс друзей и близких Владимира Высоцкого. Участник той попойки художник Михаил Шемякин оставил об этом свои воспоминания: «Я был на одном концерте Высоцкого в Париже… Этот концерт был как раз в тот день, когда погиб Саша Галич. Володя был после большого запоя, его с трудом привезли… Никогда не забуду — он пел, а я видел, как ему плохо! Я и сам еле держался, буквально приполз на этот концерт — и Володя видел меня. Он пел, и у него на пальцах надорвалась кожа (от пьянки ужасно опухали руки). Кровь брызгала на гитару, а он продолжал играть и петь. И Володя все-таки довел концерт до конца. Играл блестяще!»
Жена М. Шемякина Ревекка, будучи на том же концерте, оставила о нем воспоминания: «Это был страшный концерт, — Володе было плохо, плохо с сердцем… В зале, конечно, никто ничего не знал, но мы-то видели! Володя пел, пел как всегда, пел замечательно, — но мы-то знали — какое это было напряжение! Потом мы зашли к нему за кулисы — в артистическую, — я подошла к Володе… Помню, он так схватился за меня, — весь зеленый и в поту. Страшно…»
22 декабря 1977 года в переполненной русской церкви на рю Дарью произошло отпевание Александра Галича, погибшего 15 декабря от удара электрическим током. На нем присутствовали руководители, сотрудники и авторы «Континента», «Русской мысли», «Вестника РСХД», журнала и издательства «Посев», писатели, художники, общественные деятели, друзья и почитатели: многие из них прибыли из-за границы, например, из Швейцарии и Норвегии. Вдова А. Галича Ангелина Николаевна получила большое количество телеграмм, в том числе от А. Д. Сахарова, Л. Копелева и от «ссыльных» А. Марченко и Л. Богораз.
Уже тогда многие из присутствовавших на отпевании не верили в случайность гибели Александра Галича. Значительно позднее дочь погибшего — Александра — рассказывала: «Самым, на мой взгляд, странным является то обстоятельство, что когда вызвали стражей порядка, а сделала это пожарная охрана, находящаяся напротив дома, в котором жил папа: пожарники прибежали от сильных криков Ангелины Николаевны, полисмены первым делом сообщили по телефону о смерти Галича дирекции радиостанции «Свобода», на которой отец работал. Почему? У отца при себе не было никаких документов, Ангелина Николаевна на французском языке не разговаривала».
По словам Михаила Шемякина: «Высоцкий не очень любил Галича. Он считал Галича слишком много получившим и слишком много требовавшим от жизни. Они с Володей были совершенно разными структурами».
В отличие от В. Высоцкого, который так и не пошел на компромисс с режимом и сохранил свое лицо, Александр Галич этого сделать не сумел или не захотел. Создавая свои антикультовые песни, он одновременно с этим продолжал писать и печатать свои розовые, романтические, официозно- патриотические произведения. И, как написал об этом позднее Ю. Андреев: «По законам неисповедимым, но тем не менее действующим, отсутствие целостного взгляда, органической искренности — не лучший скрепляющий раствор в том же глубинном фундаменте поэтического творчества… Вот как на деле выглядел период «равновесия» двух муз: с одной стороны, песня в «Комсомольской правде» под названием «Руку дай, молодость моя», с другой — «Спрашивайте, мальчики, спрашивайте», с одной — песенки из сценария «Добрый город» в «Неделе», с другой — «Старательский вальсок», с одной — песенка «Дождик» в той же «Неделе», с другой — «Облака плывут, облака» и т. д. и т. п.
Уж очень это походит на аналогичную ситуацию, возникшую в творчестве другого литератора примерно в то же самое время: он одновременно напечатал две большие статьи: одну — в Союзе о Максиме Горьком как об основоположнике советской литературы, другую — за рубежом (правда, под псевдонимом) о Максиме Горьком как о погубителе советской литературы…
Замечу, что и Б. Окуджава, и В. Высоцкий всегда служили одной музе».
С отъездом А. Галича на Запад служение двум музам прекратилось, и вполне вероятно, что Галич стал неудобен КГБ так же, как стал неудобен болгарским спецслужбам болгарский писатель-эмигрант Георгий Марков, убитый с помощью КГБ в октябре 1978 года.
Следует отметить и то, что Франция всегда занимала в тайных планах КГБ одно из ведущих мест, а благодаря тому, что основные разведоперации курировались непосредственно руководством Первого Главного управления (внешняя разведка), во Франции раскрываемость агентуры КГБ была самой минимальной по сравнению с другими странами Западной Европы. В год гибели А. Галича в парижскую резидентуру КГБ пришел новый руководитель: вместо И. П. Кисляка, пробывшего резидентом целое пятилетие, из Москвы прибыл Николай Четвериков. Не послужила ли смена руководства поводом для активизации действий парижской агентуры против так называемых «агентов влияния», которые действовали не только в Советском Союзе, но и за его пределами?
24 января 1977 года председатель КГБ Ю. Андропов подписал весьма интересный документ, в котором, в частности, говорилось: «По достоверным данным, полученным Комитетом государственной безопасности, в последнее время ЦРУ США на основе анализа и прогноза своих специалистов о дальнейших путях развития СССР разрабатывает планы по активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезориентацию социалистической экономики. В этих целях американская разведка ставит задачу: осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферы управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза.
При выработке указанных планов американская разведка исходит из того, что возрастающие контакты Советского Союза с Западом создают благоприятные предпосылки для их реализации в современных условиях.
По заявлению американских разведчиков, призванных непосредственно заниматься работой с такой агентурой из числа советских граждан, осуществляемые в настоящее время американскими спецслужбами программы будут способствовать качественным изменениям в различных сферах жизни нашего общества, прежде всего в экономике, и приведут в конечном счете к принятию Советским Союзом новых западных идеалов».
Появление подобного документа явилось естественной реакцией КГБ на ту разрядку международных отношений, что наступила между Востоком и Западом в начале 70-х. После подписания Хельсинкских соглашений в 1975 году контакты между Западом и Востоком расширились, а это прибавило дополнительных хлопот КГБ. Каждый мало-мальски интересный для КГБ контакт советских граждан с иностранцами должен был фиксироваться. Не избежал столь пристального внимания к себе и Владимир Высоцкий, который как магнит притягивал к себе разных людей как в Союзе, так и далеко за его пределами. Работу КГБ в этом направлении облегчала болезнь Высоцкого, к которой с этого года прибавилось и увлечение наркотиками. Те рейсы советских летчиков, которые привозили Высоцкому в Москву наркотики, спрятанные в бутылки и выдаваемые за облепиховое масло, наверняка были известны чекистам. Это был отличный компромат на Владимира Высоцкого, и при удобном случае он всегда мог послужить хорошим средством давления на него.
