эстетических критериев. А в качестве примера подобной захваливающей критики назвал историю с трилогией Эдмонда Кеосаяна про „неуловимых мстителей“. Вот что сказал об этом докладчик:
«В свое время ликованием юных зрителей и восторгами критики был встречен первый фильм Э. Кеосаяна о „Неуловимых мстителях“. Отдельные трезвые голоса о некоторых недостатках фильма, просчетах его постановщика утонули в море похвал. Второй фильм о „Неуловимых“ оказался пожиже, слабее, однако восторги продолжались, анализа по-прежнему не было, появилась некая инерция некритического восприятия работ Кеосаяна. Но вот имевшая шумный зрительский успех дилогия превратилась в трилогию – вышла „Корона Российской империи“. Третий фильм фактически развенчивает, убивает романтику, какая возвышала „неуловимых“ в глазах юного зрителя. Герои фильма потеряли свое обаяние, втянутые в водоворот приключений, показанных по канонам развлекательной киношки заграничного образца...»
Поскольку в речах других ораторов не нашлось достойного ответа на эту критику, позволю себе взять эту миссию, пусть и запоздалую, на себя. С чем я согласен в докладе Караганова, так это с тем, что третий фильм трилогии о «неуловимых» и в самом деле оказался гораздо хуже двух предыдущих. Однако, спуская всех собак на Кеосаяна, докладчик забыл упомянуть еще одного автора фильма – сценариста Александра Червинского. Ведь это он родил на свет изначально беспомощный литературный материал, который являл собой откровенно заказное произведение: после чехословацких событий русская эмиграция на Западе активизировала свои подрывные действия против Советского Союза, и советская пропаганда ответила контрмерами, развернув в печати кампанию по разоблачению русских эмигрантских кругов. Сценарий «Короны Российской империи» родился именно в разгар этой кампании и главной целью ставил даже не показ очередных подвигов «неуловимых», а разоблачение убожества белой эмиграции. В итоге результат оказался плачевным: убого выглядели и сами «неуловимые», и белые эмигранты во главе со своими руководителями – двумя дебилообразными лженаследниками царской династии.
Однако Караганову показалось мало пнуть лишь последнюю часть трилогии, и он чохом захватил и две остальные. На самом деле те фильмы были не только шедеврами советского приключенческого кинематографа и стоили один другого (первый фильм собрал 54 миллиона 500 тысяч зрителей, 4-е место в прокате 1967 года; второй – 66 миллионов 200 тысяч, 2-е место в прокате 1969 года), но также являлись и замечательными образчиками Агитпропа с его классовым подходом. Ведь фильмы о «неуловимых» буквально завладели умами и сердцами миллионов советских детей, заставив их встать под красные знамена, то бишь отдать свои симпатии советской власти. Именно это в первую очередь и не могли простить многие либералы Кеосаяну: то, что он со своим фильмом стал вольным (или невольным) агитатором похлеще любого профессионального пропагандиста из Высшей партийной школы.
Караганов неправ, когда говорит, что критика в основном хвалила дилогию: были и такие, кто фильмы ругал, называя их «профанацией темы Гражданской войны» (повторюсь, что большинство этих критиков были злы на Кеосаяна именно за то, что он сумел заразить большевистским пафосом миллионы советских подростков). Правда, этих отрицательных отзывов было не так много (лягать кино во славу красных критикам все-таки было боязно), но даже если бы их было больше, это совершенно не означало того, что они смогли бы остановить Кеосаяна от создания третьей части. Ведь тогда воедино сошлись сразу два мощных движения: заказ снизу, от народа, и заказ сверху, от властей. И если первое движение еще можно было проигнорировать, то второе никак. Во всяком случае, у Кеосаяна на это ни смелости, ни желания не хватило.
Явив миру третью часть фильма, которая была гораздо слабее двух предыдущих, Кеосаян развязал руки всем своим оппонентам. Вот тут уж ему припомнили все: долбили без всякого сожаления, причем не только открыто, в печати, но и кулуарно, в киношных кругах. В итоге вокруг Кеосаяна создалась такая ситуация, что работать в Москве ему стало просто невмоготу. И он ушел с «Мосфильма» на «Арменфильм», то есть уехал к себе на родину. А руководство «Мосфильма» с легкостью отпустило недавнего фаворита проката, видимо полагая, что таковых в штате студии еще предостаточно.
В сущности, это было правдой: режиссеров, фильмы которых приносили огромные доходы, на главной киностудии страны было предостаточно («Мосфильм» по этой части был безоговорочным лидером). Однако такого талантливого агитпроповца, каким был Кеосаян, в советском кинематографе уже не будет. Плюс изменится само отношение к жанру, и советские истерны в итоге превратятся в типичные «стрелялки с одной извилиной». Единственным исключением будет лента Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», но этот фильм появится как раз на пике умирания жанра (в 1974 году) и, увы, так и не станет поводом для подражания.
Что касается Эдмонда Кеосаяна, то и он на новом месте работы навсегда забудет про истерны и переключится на создание лирических комедий. Одна из них – «Когда наступает сентябрь» – в 1977 году даже будет отмечена дипломом Британской академии, соберет еще несколько призов на различных фестивалях (в том числе и на Всесоюзном), однако в прокате достигнет не самых выдающихся результатов: привлечет в кинотеатры чуть меньше 17 миллионов зрителей.
Но вернемся к пленуму СК СССР и докладу А. Караганова.
Разобравшись с Кеосаяном, докладчик добрался и до других известных режиссеров. Цитирую: «Критика не имеет права не думать о направлении и максимальном использовании таланта. Почему А. Кончаловский, начавший свой путь в киноискусстве сильным революционным фильмом „Первый учитель“, вот уже несколько лет отдает свой талант экранизации классики? Почему А. Салтыков не развил в „Директоре“ лучшие традиции „Председателя“? Почему П. Тодоровский, М. Богин, А. Митта сегодня работают хуже, чем несколько лет назад? Ведь мы не можем не мерить их новые работы критериями, какие они сами для себя установили фильмами „Верность“, „Двое“, „Звонят, откройте дверь“.
Что происходит с ними? Задумываются ли они о потерях своих, не ищут ли в искусстве путей полегче, задач попроще?..»
И вновь позволю себе небольшую ремарку. Кончаловский после революционного фильма «Первый учитель» снял не менее революционную (в смысле своего взгляда на советскую деревню) «Историю Аси Клячиной», которую цензура признала идеологически вредной и положила на полку. После этого Кончаловский решил больше не рисковать и ушел в «нейтральные воды» – стал снимать классику. Знал ли об этом Караганов? Наверняка знал, однако свой вопрос почему-то задал.
Другой упомянутый режиссер – Алексей Салтыков – снимал своего «Председателя» на исходе хрущевской «оттепели», когда власть еще допускала иной взгляд на историю: критический. Во времена «Директора» дело обстояло уже иначе: тогда большинство острых углов в отечественной истории старались не выпячивать, а сглаживать, дабы не будоражить общество. Отсюда и непохожесть «Председателя» и «Директора» (перед последним был еще фильм «Бабье царство», который стоял вплотную к «Председателю» по тематике – речь в нем тоже шла о советской деревне и женщине – председателе колхоза, но дальше от него по традиции).
Кстати, сам Салтыков хорошо обозначил собственное кредо в интервью журналу «Советский экран» в июле 1971 года (то есть за несколько месяцев до пленума), и этот материал Караганов должен был читать. А сказал режиссер следующее:
«Я не считаю себя „свободным художником“, творящим „чего душа запросит“. Я считаю, что состою на службе страны, народа, партии. Лучше или хуже ты служишь – другой вопрос, но главное – надо созидать. В старину говорили: «как перед богом». Так вот, «как перед богом», истинно говорю вам: достоин я этого или нет, но я хочу, чтобы за плечами стояло мое Отечество. Во всем, что я делаю. Всегда».
Можно, конечно, заподозрить Салтыкова в лицемерии, в желании понравиться начальству. Однако одно бесспорно: все его фильмы и в самом деле помогали созидать советское государство, воспевали его строителей. И именно этим можно было объяснить то, что врагов у Салтыкова было множество, начиная от родного «Мосфильма» и заканчивая ЦК КПСС, где созидателей, людей, искренне любящих свое Отечество, с каждым годом становилось все меньше и меньше. И то же пьянство Салтыкова (о чем непрерывно судачили его недоброжелатели), может быть, тем и объяснялось, что он прекрасно видел, куда все идет и чем в итоге может закончиться.
И вновь вернемся к материалам пленума СК СССР.
Другой докладчик – Георгий Капралов – подхватил эстафету из рук Караганова и вновь попенял критикам за то, что они перехвалили последний фильм Алексея Салтыкова «Директор» (то же самое потом
