эпические произведения стали правдивой и яркой художественной летописью судеб наших современников со всеми их радостями и горестями, с их безмерной любовью к Советской Отчизне… Творчество его для каждого деятеля советского кино было и навсегда останется примером верности высокой художественной правде и идеалам коммунизма…»
Отмечу, что почти во всех откликах на смерть Шолохова отмечался его неподдельный патриотизм и любовь к родной земле. Например, актер Иван Лапиков написал следующее: «Шолохов, как говорится, врос в землю корнями. Он не изучал народ, он знал его, он жил с народом, был частью его. Со страниц его книг веет степными запахами чабреца и полыни…»
А вот как откликнулась на смерть писателя другая звезда советского кинематографа – актриса Людмила Чурсина:
«Шолохов был станичником, не гнался за суетой столичной жизни, не кичился перед односельчанами писательским даром. Был простым и великим. Видимо, поэтому его произведения воспитывают нравственность, заставляют мыслить высокими категориями, учат любить родную землю.
Шолохов писал: «Не может быть художник холодным, когда он творит! С рыбьей кровью и лежачим от ожирения сердцем настоящего произведения не создашь и никогда не найдешь путей к сердцу читателя. Я за то, чтобы у писателя клокотала горячая кровь, когда он пишет, я за то, чтобы лицо его белело от сдерживаемой ненависти к врагу, когда он пишет о нем, и чтобы писатель смеялся и плакал вместе с героем, которого он любит и который ему дорог. Только при этих условиях будет создано настоящее произведение искусства, а не подделка под него».
На мой взгляд, это – завещание писателя нам, работникам искусств, в том числе деятелям кино…»
Повторюсь, далеко не все деятели кинематографа разделяли чувства Чурсиной. Более того, многие думали совершенно иначе. Для них та же мысль Шолохова о том, что надо белеть от ненависти к врагу, была неприемлема. Они не ненавидеть хотели, а брататься с врагом, целоваться с ним взасос и, если понадобится, и вовсе пойти к нему в услужение. Вот почему смерть Шолохова пришлась таким людям очень даже кстати. Впрочем, как и смерть Андропова, который вольно или невольно своими действиями возродил в людях волну государственного патриотизма и ненависти к Западу (вот почему в народе упорно ходили слухи, что Андропову помогли уйти из жизни).
Между тем новым Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Константин Черненко. Он долгие годы был близким соратником Брежнева и за время своего пребывания подле него сумел прослыть в верхах сторонником державников. И его приход к власти можно было бы назвать благом, если бы не возраст (ему было 72 года) и уже основательно подорванное здоровье. Короче, к власти пришел фактически инвалид. Было понятно, что его приход – это всего лишь пауза перед последней атакой, которую предпримут либералы и державники, пытаясь захватить власть после скорого ухода больного генсека.
Стратеги «холодной войны» на Западе прекрасно это понимали, поэтому делали все от них зависящее, чтобы к власти в Кремле пришел нужный им человек. Их симпатии были целиком на стороне Михаила Горбачева, причем эти симпатии они не скрывали: когда в начале 1984 года Горбачев приехал с официальным визитом в Англию, западная пресса взахлеб хвалила гостя. Было даже озвучено мнение английского премьера Маргарет Тэтчер, которая заявила: «С этим человеком можно иметь дело». Таким образом, сигнал советским либералам их заокеанскими единомышленниками был послан. И они его приняли, поскольку были всерьез напуганы той политикой, которую проводил покойный Андропов. Подавляющая часть советской парт– и госэлиты уже готова была лечь «под Запад», но пока еще вынуждена была скрывать от населения эти намерения. Поэтому первое время правления Черненко в обществе создавалось впечатление, что многие начинания Андропова будут продолжены. Так, продолжались антикоррупционные дела, ужесточались меры в области идеологии (например, были усилены гонения на рок-музыку, на карате и т.д.). Однако на самом деле этот процесс был скорее инерционным, чем последовательным.
Не остался в стороне от этих процессов и кинематограф. Весной 1984 года свет увидело Постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему повышению идейно-художественного уровня кинофильмов и укреплению материально-технической базы кинематографии». Отметим, что в последний раз подобного рода постановление, касающееся кинематографа, из недр ЦК КПСС выходило 12 лет назад. Тот документ сыграл положительную роль: советский кинематограф после него получил определенный импульс для своего дальнейшего развития и сумел сослужить хорошую службу обществу как в иделогическом плане, так и в финансовом. Однако тогда и время было иное: в советском обществе еще были сильны державные тенденции после Праги-68.
Весной 84-го время на дворе было уже другое. Скорая смерть Андропова, с которым общество связывало определенные надежды, и воцарение полубольного Черненко вновь возродили в людях массовую апатию и безверие. В народном сознании то время зафиксировалось как время «трех П» (Пятилетка Пышных Похорон), когда из жизни один за другим уходили престарелые руководители страны и, что будет с ней дальше, никто толком не знал. То есть огромная держава находилась в подвешенном состоянии, по большому счету плохо понимая, куда она движется и что ее ждет за ближайшим поворотом.
Между тем внешне все институты государства продолжали функционировать, создавая иллюзию движения вперед. Вот и упомянутое постановление о кинематографе вызвало живую реакцию у руковод– ства Госкино СССР. 18 мая в киноконцертном зале «Октябрь» было собрано Всесоюзное совещание работников кино. Открыл его большим докладом глава Госкино Ф. Ермаш. Приведу лишь некоторые отрывки из этого выступления:
«Мы получили чрезвычайно важный партийно-государственный документ – долгосрочную программу нового этапа развития советского кино…
Зрители и общественность справедливо критикуют кино за то, что на экране не всегда находит выражение оптимистическая атмосфера нашей жизни, что кино мало дает примеров для подражания…
Никто не предлагает заниматься украшательством жизни. Никто не призывает художника к бесконфликтному повествованию. Нужен партийный и реалистический взгляд на вещи, нужна ответственность за созидательную направленность фильма, которая и является сущностным отличием искусства социалистического реализма…
Было бы неверно не заметить, что в некоторых фильмах о войне драматические и трагические страницы преобладают над показом героического. Наши фильмы, воскрешающие страницы недавней войны, должны воспитывать героизм, мужество и стойкость, возвышать душу молодого человека, заряжать его готовностью к подвигу, к защите Отечества, завоеваний социализма…
Конкуренция на мировом рынке должна стимулировать у нас создание конкурентоспособных произведений. Конечно, мы никогда не будем делать фильмов «специально для экспорта». Но повышать их зрелищный потенциал, занимательность, остроту и яркость нужно и для советского, и для зарубежного зрителя, разумеется, укрепляя наши принципиальные идейно-художественные позиции, а не поступаясь ими…»
После выступления Ермаша начались прения. На трибуну один за другим поднимались 18 ораторов, которые, соглашаясь в целом с докладом главы Госкино, вносили в него собственные дополнения. Приведу лишь некоторые отрывки из этих выступлений, снабдив их собственными комментариями из сегодняшнего дня.
С. Герасимов: «Стоит уделить большое внимание задачам воспитания творческой смены, проблемам ее идейно-нравственной закалки. Я уверен, что молодые кинематографисты ответят на заботу партии вдохновенным творческим трудом, будут высоко нести знамя советского киноискусства…»
Увы, в своих выводах мэтр ошибется: именно молодая поросль советских кинематографистов спустя два года после Совещания затеет революционные преобразования, которые не только угробят советское кино, но и явятся поводом к ошельмованию многих мастеров кинематографа. Самого Герасимова от шельмования убережет смерть: он скончается через год после Совещания, о чем речь еще пойдет впереди.
Еще один оратор – известный литовский актер Д. Банионис заявил следующее:
«Расцвет и успехи одной из самых молодых наших кинематографий – литовской – впрямую связаны с великим братством наших народов, с ленинской национальной политикой. Интернационализм – в крови советских людей… По сути дела, категории национального и интернационального в нашей жизни диалектически взаимосвязаны. Сегодня каждое национальное киноискусство наших республик, являясь глубоко самобытным, обогащает другие кинематографии и, в свою очередь, впитывает в себя все лучшее,
