Получив прощение и свободу итти куда хочет, Стенька Разин вернулся со своей разбойничьей стаей на Дон в лучшем положении и с большими силами, чем в то время, когда они прибыли больные и распухшие от голода, жажды и соленой воды. За казаками последовала часть русских, весьма преданных Стеньке, на что он одних склонил хорошим жалованьем, других деньгами и подарками. Когда он проходил по улицам Астрахани и видел следовавшую за ним большую толпу, то разбрасывал дукаты и другие золотые монеты, и такая щедрость или, вернее, хитрый обман привлекали к нему многих необузданных и глупых людей. Некоторые из них были даже на службе у его величества. Когда весть о том дошла до господина наместника Прозоровского, он тотчас послал полковника Ведероса (Wederos) к Разину и велел ему передать и приказать немедля отослать в Астрахань слуг его величества, в случае же отказа он, Разин, снова впадет в немилость у царя и ему от того придется тяжелее и труднее, чем в прошлый раз, и может быть ему придется расплатиться за старые грехи ради новых. Полковник Ведерос прибыл к нему и выполнил все, что было приказано; но Разин не хотел ничего слышать об этом приказе, нетерпеливо перебил его недостойными речами и еще немного и он разрубил бы саблей голову несчастного посланника. Однако гнев и ярость его вылились в кощунствах, проклятиях и неистовстве, и он говорил: «Как смеют приносить мне такие нечестные требования? Должен я предать своих друзей и тех, кто последовал за мной из любви и преданности? Меня еще понуждают к тому немилостью? Добро же, передай твоему начальнику Прозоровскому, что я не считаюсь ни с ним, ни с царем, что в скором времени явлюсь к ним предъявить свои требования, чтобы этот малодушный и трусливый человек, который теперь кичится и хвастается своей двойной властью, не смел так разговаривать и повелевать и делать мне предписания, как своему крепостному, когда я рожден свободным и у меня больше силы, чем у него. Пусть стыд выест ему глаза за то, что он меня встретил без малейших почестей как ничтожного человека» и т. д. и еще много других упреков. Стоявший перед ним полковник все время боялся, что его зарубят. С таким ответом вернулся Ведерос, из чего можно заключить, что сей разбойник нарушил данное слово и вновь стал вооружаться, как это и случилось в скором времени, так что господин Прозоровский весьма дивился, не ведая, где он в столь короткое время собрал такую большую силу, ибо у него оказался флот из 80 новых судов, на каждом две пушки и множество войска. С ним он поплыл вниз по Волге, но не показывал тогда никакой вражды, и князь Прозоровский также не находил нужным напасть на него до прибытия большого флота, снаряженного его величеством. Флот наконец прибыл и состоял из 6 тыс. стрельцов на многочисленных стругах, нагруженных порохом, оружием, различным военным снаряжением и съестными припасами. Едва тот флот прибыл, Стенька ловко сумел под видом перебежчиков послать своих самых хитрых и пронырливых советников, которым и удалось представить дела Стеньки такими приукрашенными и добрыми, что весь простой народ склонился к нему и перешел на его сторону. По такому наущению они напали на своих начальников, многим отрубили головы, других предали в руки разбойников вместе со всем флотом. Стенька, овладев без всякого боя такой большой силой, выдал каждому из них за два месяца жалованье, пообещав вперед свободу грабить и убивать по их желанию, и прибавил: «За дело, братцы! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать всем вам свободу и избавление, вы будете моими братьями и детьми, и вам будет так хорошо, как и мне, будьте только мужественны и оставайтесь верны». После этих слов каждый готов был итти за него на смерть и все крикнули в один голос: «Многая лета нашему батьке (Batske — отцу). Пусть он победит всех бояр, князей и все подневольные страны!»
Это известие испугало господина Прозоровского, он опасался за Астрахань, ибо глупый народ начал роптать и высказывать похвалы разбойнику, и во всех городах той местности начались такие волнения и каждый миг приходилось со страхом ждать ужасного кровопролития. «Восстань, восстань, народ! — кричали даже стрельцы. — К чему нам служить без жалованья и итти на смерть? Деньги и припасы истрачены. Мы не получаем платы за год, мы проданы и преданы». Они кричали еще в многом, а начальство не смело их удерживать от этого иначе, как добрым словом и великими обещаниями.
Стенька разделил войско, которое усилилось примкнувшими русскими до 16 тыс. человек, и послал одну часть в Царицын, другую в Чернояр. Сам он остался с флотом и держал себя королем. Они повиновались его малейшему знаку и были ему верны, как если бы он был самым великим монархом в мире. Когда он напивался допьяна, что с ним часто случалось, то по малейшему поводу приказывал рубить головы в его присутствии и даже сам прикладывал к тому свои жаждущие крови руки, и такое несчастье постигало большею частью начальников, ибо простой народ всячески подмазывался к этому хитрому тирану, и они служили ему, чем могли, убивая одного начальника за другим. Когда ему только приходило на ум или когда на самом деле его офицеры обижали солдат и те заявляли об этом, ничего не могло спасти офицеров, и низших слушали, а высшие расплачивались. Благодаря этому сила его росла день ото дня, и за пять дней его войско увеличилось от 16 тыс. до 27 тыс. человек подошедшими крестьянами и крепостными, а также татарами и казаками, которые стекались со всех сторон большими толпами и отрядами к этому милостивому и щедрому полководцу, а также ради свободного разбоя. Всюду говорили об убитых дворянах, так что господа, одев дешевое платье, покидали жилища и бежали в Астрахань.
161. ДОКУМЕНТЫ О ВОССТАНИИ РАЗИНА (1670 г.)
От царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Вели-кия и Малыя и Белыя Росии самодержца, в нашу отчину в Астрахань боярину нашему и воеводам князю Ивану Андреевичу Хилкову, да Ивану Федоровичу Бутурлину да Якову Ивановичу Безобразову, да дьяком нашим Ивану Фомину да Григорью Богданову. В прошлом во 174 году мая во 2 числе да в нынешнем во 175 году марта во 30 да и апреля в 12, да мая в 31 числех посланы к вам наши великого государя грамоты о проведыванье воровских казаков и о промыслу над ними, которые хотят итти с Дону на Волгу воровать, чтобы однолично воровских казаков отнюдь на море и на морские проливы не пропустить и чтобы они на Волге для воровства не были.
И июня 12 день писал к нам великому государю с Царицына Андрей Унковской: мая де в 3 день писал к нему с Дона атаман Корнило Яковлев и все Донское войско: жили де они с Азовскими людми в миру, и за их миром хотел было их войсковой казак Стенка Разин с товарищи своровать итти на море; и по их де отписке, он с моря в болших лодках воротился и ничего не учинил, и погребли мимо их Черкаского городка вверх по Дону; и они де атаман и казаки посылали за ними и их не нашли; а ведомо де им в войску учинилось, что де тот Стенка с товарищи пошол на Волгу реку воровать. И он Андрей, для проведывания и уговаривать тех казаков, посылал служилых людей, и те де служилые люди приехав сказали, что тот Стенка в сборе с товарищи своими с воровскими казаки, с шестьсот человек и болши, приехали к Паншинскому городку; а собираются де к нему беспрестанно, и едучи де вверх по Дону, многие казачьи городки разоряют, и приезжих торговых людей и казаков грабят и побивают до смерти; и живет де он от тех казаков в болшом опасенье, чтоб над городом какого дурна не учинили…
Грамота от Степана Тимофеевича от Разина.
Пишет вам Степан Тимофеевичь всей черни. Хто хочет богу да государю послужити, да и великому войску, да и Степану Тимофеевичу, и я выслал казаков, и вам заодно бы изменников вывадить и мирских кравапивцов вывадить. И мои казаки како промысь станут чинить и вам [158] бы2… итить к ним в совет, и кабальныя и апалныя шли бы в пок3 к моим казакам4.
От Великого войска Донского и от Олексея Григорьевича в город Харьков полкъовнику Грицьку и всем мешаном челобитье. В нынешнем во 179-ом году октября в 15 день по указу великого государя и по грамоте его, великого государя, вышли мы, великое войско Донское, з Дону Донцом ему, великому государю, на службу, потому что у нево, великого государя, царевичев не стала и от них, изменников бояр, и мы,
