решил про себя Дин.
Тем временем в ГДР в те дни приехал американский режиссер Уилл Робертс (тот самый, с которым Дин познакомился в дни МКФ в августе 1979 года) и приступил к съемкам документального фильма про Дина Рида под весьма выразительным названием «Американский бунтарь». Причем денег под свою картину Робертс в Америке найти не сумел, поэтому вынужден был снимать на свои средства – он заложил свой дом в Штатах. 1 июля состоялась очередная съемка – интервью Дина Рида, где он высказал свое отношение к марксизму. Цитирую:
«Марксизм – политическая и экономическая философия, где мы верим в то, что можем изменить общество, сделать его лучше для человеческого существования. Но мы не заманиваем в это общество посредством метафизики. Например, церковь Южной Америки верит не в марксистские представления, а в метафизические. Она учит, что если ты, к примеру, рожден бедным, то надо принимать это как данность. И если ты примешь это, то тогда попадешь в рай на небесах после окончания жизни на земле. Марксист рассуждает иначе: „Нет. Мы изменим это положение, мы изменим жизнь и сделаем ее лучше прямо сейчас, при этой жизни. Мы не будем ждать, пока бог сделает это. Мы сделаем это сами“…
Я не являюсь членом какой-либо партии, поэтому я не могу назвать себя марксистом или социалистом. Потому что у меня своя жизненная позиция и философия… Я принадлежу только себе и прислушиваюсь к голосу своей совести…»
Спустя несколько дней Дин и Рената отправились в Москву, чтобы присутствовать на XII Московском международном кинофестивале, который проходил 7—21 июля. Дин приехал туда не с пустыми руками – привез свою картину «Пой, ковбой, пой», которая участвовала во внеконкурсном показе. В этом же показе участвовали следующие фильмы: «Полуночный ковбой», «Глория» (оба – США), «Предупреждение», «Последнее метро», «Укрощение строптивого» (все – Италия), «Мефисто» (Венгрия), «Мой американский дядюшка» (Франция) и др.
Все дни пребывания в Москве Дин и Рената были при деле: посещали кинопросмотры, встречались с коллегами и друзьями. У Дина знакомых было больше, хотя и Ренату в Москве хорошо знали, поскольку ее последней киноработой была роль в фильме советского режиссера Льва Кулиджанова «Карл Маркс. Молодые годы». Они посетили Красную площадь, ВДНХ, побывали на «Мосфильме». Последнее посещение для Дина было еще и рабочим: именно эта киностудия собиралась участвовать с советской стороны в съемках фильма Дина про восстание в Вундед-Ни (позднее это право перейдет к Рижской киностудии). Что касается фильма «Пой, ковбой, пой», то советские прокатчики согласились его купить, чтобы поставить в план проката следующего года.
Фестиваль завершился 21 июля. Главных призов на нем были удостоены три фильма: «Тегеран-43» (СССР), «Опустошенное поле» (Вьетнам) и «Выжатый человек» (Болгария).
Вернувшись в ГДР, Дин продолжил работу над сценарием «Вундед-Ни», а в свободное время гонял на своем спортивном мотоцикле по проселочным дорогам. Гонял либо один, либо в компании с лихими рокерами из того же района Раухфангсвердера. Эти молодые ребята нравились Дину: они относились к нему без всякого чинопочитания, как к своему, и были абсолютно аполитичны. Зато они любили западную рок-музыку и просвещали Дина по части современных музыкальных течений. Восточногерманский рок они не слушали. Во всяком случае, когда Дин заикнулся было, что ему нравится группа «Пудис», его едва не подняли на смех. Однако Дина эти насмешки совершенно не убедили и свое отношение к «Пудису» он не изменил: ребята из этой рок-команды ему продолжали нравиться, особенно вещи, которые они исполняли в классическом роковом ключе.
Из других восточногерманских исполнителей Дину больше всего нравились Катрин Линдер, Хольгер Биге, а также группа «Октобер-клуб». Что касалось классической музыки, то Дин никогда ею особо не увлекался. И это неудивительно, поскольку в США подобная музыка – досуг лишь для высших слоев общества. В родном городе Дина Денвере проживало более полумиллиона жителей, но не было ни оперного театра, ни собственного симфонического оркестра, по пальцам можно было пересчитать магазины грампластинок, в которых бы продавали записи классической музыки.
В августе Дин вернулся к концертной деятельности. 16 августа он дал концерт в зале «Палас дер Републик» в Восточном Берлине. 25–30 августа в этом же зале прошли большие концерты Дина под названием «Пой, Дин, пой», где помимо него участвовали также Фил Эверли (друг молодости Дина), Дагмар Фредерик, Йозеф Лаупер, Марион Шарф, Элке Мартенс. 28 августа Дин принял участие в митинге журналистов на Александр-плац в Восточном Берлине.
В сентябре Дин отправляется в Чехословакию, где на пражской студии «Супрафон» записывает диск «Дин Рид—кантри». Это была первая пластинка Дина, выпущенная в соцстране, куда он не включил ни одну из своих гражданско-патриотических песен. Это был диск из любовной лирики, который подводил определенную черту под творчеством Дина. Ему захотелось, чтобы публика перестала ассоциировать его только с песнями протеста и в полной мере задумалась над тем, что он еще и лирик. Этот поворот был обусловлен не только некоторой усталостью Дина от политики, но и переменами в его личной жизни – в ту пору он был по-настоящему влюблен в Ренату Блюме. И этот альбом он, в сущности, посвящал ей – она была его тогдашней Музой.
В пластинку вошли 12 песен: «Susan» («Today i shall come to»), «Lucille», «You came into my life girl», «High Noon», «Colorado sun», «My friend», «Riders on the Sky», «22 of September», «Thunder and Lightning», «Living Alone», «A Cowboy», «Deano loves you Baby».
Между тем запись этого альбома оказалась омрачена большим скандалом, который случился между Дином и чиновниками из чехословацкого Министерства культуры. Стоит отметить, что этот скандал зрел давно, причем не по вине Дина. Слывя любителем острых ощущений в большой политике, в бытовой жизни Дин был малоконфликтным человеком. Здесь он терпеть не мог выяснять отношения и старался избегать любых трений как с друзьями, так и с коллегами по работе. В итоге долгие годы Дину удавалось сохранять собственные нервы в полном порядке именно благодаря своей гибкой позиции в разного рода конфликтах. Однако вечно продолжаться так не могло.
С годами ситуация менялась, и Дину становилось все труднее сохранять привычное хлоднокровие. Причем не только в быту (отсюда и проблемы в его семейной жизни), но и в своих общениях с чиновниками от культуры. Если раньше, в те же 60-е, высокопоставленные деятели из стран социализма относились к Дину с изрядной долей романтики, как к первому американцу, выбравшему в качестве своего идеала марксизм, то в начале 80-х от этого чувства уже не осталось и следа. Пришло новое поколение чиновников, которые были уже не романтиками, а прагматиками. Эти деятели относились к социализму исключительно потребительски, а такие люди, как Дин, которые продолжали верить во что-то светлое, для них были пережитком прошлого.
Дин все это видел, поскольку не заметить этого было просто невозможно. Ведь дело дошло до того, что высокие чиновники стали открытым текстом вымогать у него взятки. Именно это и произошло в Чехословакии, где с него потребовали крупную сумму в долларах за то, чтобы организовать его новое турне по стране. Дин поначалу был шокирован этим предложением, а потом взорвался. Он устроил такой скандал, что в кабинете чиновника, вымогавшего у него взятку, задрожали стены. Дин так заорал на хозяина кабинета, будто перед ним сидел не коммунист с многолетним партийным стажем, а настоящий враг типа пиночетовской ищейки. Впрочем, Дин справедливо считал, что подобные коммунисты приносят вреда не меньше, чем откровенные враги социализма.
– Судя по тому, что вы набрались смелости вымогать взятку даже у меня, вам подобная деятельность до сих пор сходила с рук, – прежде чем уйти из кабинета, заявил Дин. – Но вы зря это сделали. Я приложу максимум сил, чтобы ваша карьера на этом завершилась и вы пожалели, что связались со мной.
Увы, это сражение Дину выиграть было не суждено. Едва он попытался найти справедливости у руководства чехословацкого Министерства культуры, как его немедленно осадили. В ответ на его требование немедленно снять чиновника-взяточника с его должности ему ответили уклончиво: чиновника мы накажем, но каким именно образом – решим сами. В итоге Дин понял, что никто никого наказывать не собирается. Что эта система взяток опутала все министерство и одни взяточники ни за что не дадут в обиду других. Ведь в таком случае ниточка может дотянуться до самого верха. Когда Дин это понял, его запал моментально потух, хотя решимость не оставила.
– В таком случае я оставляю за собой право вообще отказаться от гастролей в вашей стране, – заявил Дин.
