подумали, что тогда жить было не плохо, а вполне даже ничего. Но это просто глупость и блажь! — ив этом надо убедить максимально большую часть общества, чтобы смягчить или, в лучшем случае, вообще «погасить» рассмотренный выше государственнический тренд в общественном сознании.
Вот типичный пример такого рода информационной атаки на этот поворот в общественном сознании. Статья «Дорогой Леонид Ильич слушает», автор А. Колесников, «Российская газета»:
«Обаяние эпохи [позднесоветского социализма] отчасти и в том, что при всем равноправии в гордой бедности, колбасных электричках, народе и партии, которые были едины, но ходили в разные магазины, в 1970-е в стране появился советский средний класс, поднявшийся на дрожжах нефтедолларов, с соответствующим уровнем благосостояния и стремлением к комфорту. Средний класс всегда конформистски настроен. А уж если принять во внимание тот факт, что социальная структура за последние тринадцать лет радикально изменилась и российские «миддлы» теперь рекрутируются отнюдь не из ученых, врачей, учителей и т. д., понятны и масштабы того ресурса ностальгии, который по сию пору не вычерпан. Однако это опять же глубоко личное для не слишком значительной и сильно возрастной группы населения. Памятник воспоминаниям, в сущности, безобиден. И хотя любой подобного рода монумент это как бы символический вызов эпохе реформ, капитализму и даже современной стабильности, которая, получается, все равно не идет ни в какое сравнение с настоящим, нефальсифицированным застоем, а лишь неловко подражает ему, трепетное отношение к Ильичу все равно остается несколько маргинальным…
… Сразу несколько поколений прожили разные стадии своей жизни под аккомпанемент речей Ильича, таскаясь с транспарантами на демонстрации, вымучивая выпускные сочинения по мотивам талантливых анонимных работ Аграновского, Мурзина и прочих, подписанных Брежневым. Остались только песни Радио «Ретро», от которых тогда тошнило, а теперь хочется умиляться и подпевать. Вот и получается, что согласно опросу Центра Левады годичной давности 19 процентов респондентов старше 55 лет называют Брежнева наиболее выдающейся исторической личностью. Среди совсем молодых таких 9 процентов — нормальная аберрация исторического зрения».
В рассматриваемом тексте сразу бросаются в глаза следующие средства, используемые автором для «мягкой» дискредитации эпохи позднего социализма: 1.Элегантный «интеллигентский стеб» по поводу отрицательных сторон того исторического периода (вряд ли стоит утверждать, что минусов в жизни советских людей не было — минусы есть всегда, при любой общественной формации и на любой стадии развития общества): «В гордой бедности, колбасных электричках, народе и партии, которые были едины, но ходили в разные магазины; несколько поколений прожили разные стадии своей жизни под аккомпанемент речей Ильича, таскаясь с транспарантами на демонстрации, вымучивая выпускные сочинения по мотивам талантливых анонимных работ Аграновского, Мурзина и прочих, подписанных Брежневым; песни Радио «Ретро», от которых тогда тошнило, а теперь хочется умиляться и подпевать».
Это типичная компиляция осмеяния как разрушения, 3.1, и кретинизации, 5.3. Автор, используя эти приемы, стремится, не оскорбляя тот период демонстративно и грубо (сохраняя видимость объективности и корректности — паразитирование на собственном авторитете, 7.6, и редкая разновидность саморекламы, 16.2), сконцентрировать внимание аудитории исключительно на минусах того времени (14.6).
В итоге создается приведенный вывод, 9: раз тогда было так плохо, вокруг был такой вопиющий маразм — стоит ли хорошо относиться к тому периоду? 2.Привязка объяснения причин появления «ностальгии» к появлению тогда «советского среднего класса»: «8 1970-е в стране появился советский средний класс, поднявшийся на дрожжах нефтедолларов, с соответствующим уровнем благосостояния и стремлением к комфорту.
Средний класс всегда конформистски настроен».
То есть «тогда» появился «средний класс», теперь он, «конформистски настроенный», появился снова. Вот и получается, по автору: причина появления у людей сегодня сожаления об уничтоженной великой державе: «Социальная структура за последние тринадцать лет радикально изменилась и российские «миддлы» теперь рекрутируются отнюдь не из ученых, врачей, учителей и т. д., понятны и масштабы того ресурса ностальгии, который по сию пору не вычерпан».
Автор не объясняет — как одно следует из другого? Это ему не требуется. Главное — заронить мысль в сознание читающей аудитории («закладка «информационной бомбы»): сейчас люди «ностальгируют» потому, что снова, «как тогда», появился «средний класс» (который всегда конформистски настроен) и вот он и стал «вдруг» «ностальгировать».
После этого автор, не останавливаясь на уточнении этого скользкого для него аспекта, сразу «несется» дальше, не давая читателю возможности критически осмыслить полученную информацию (мозаичность подачи информации, 2.3). Маргинализация всего, что связано с рассматриваемым эффектом «ностальгии»: «Это опять же глубоко личное для не слишком значительной и сильно возрастной группы населения. Памятник воспоминаниям, в сущности, безобиден; любой подобного рода монумент это как бы символический вызов эпохе реформ, капитализму и даже современной стабильности, которая, получается, все равно не идет ни в какое сравнение с настоящим, нефальсифицированным застоем, а лишь неловко подражает ему, трепетное отношение к Ильичу все рав но остается несколько маргинальным; среди совсем молодых таких 9 процентов — нормальная аберрация исторического зрения».
Автор создает еще один «приведенный вывод», 9: ностальгировать по прошлому нельзя еще и потому, что такие настроения — удел маргиналов, к которым у «нормальных» людей отношение должно быть стойко-отрицательное. И если человек поддается такому настрою, он отделяет себя от подавляющего большинства «нормальных» «успешных» людей, добровольно переходя в лагерь маргиналов.
Кроме того, манипулятор использует апелляцию к авторитету (в данном случае статистики и исследований общественного мнения) 7.2, и «прицеп», 14.4:
Раздел 27
Информационный повод
Краткое описание Манипулятор для проведения в сознание реципиента своей манипулятивной установки выбирает (или, нередко, сам совершает) некое действие, на примере которого может обосновать свою позицию. Действие, на которое он ссылается — событие, высказывание, исторический процесс и т. п. — подбираются таким образом, чтобы максимально полно и убедительно доказать его объективность и истинность его установки.
Прием «информационный повод» исключительно широко известен в рекламной среде как образец использования рекламных технологий в их «классическом» амплуа — для увеличения реализации товаров и услуг конкретного их производителя или поставщика. В этом случае магазин (фирма-изготовитель, дистрибьютор и пр.), «цепляясь» к какому-либо событию, а то и просто выдумывая его, заявляет: в связи с этим мы объявляем грандиозные скидки (беспрецедентную распродажу, специальное предложение всем пришедшим в этот день покупателям или какой-либо отдельной их группе и пр.). Например, скидки «нашим прекрасным покупательницам в 8 марта» или «нашим дорогим ветеранам к 9 мая». Как вариант изобретения повода может служить «день рождения нашего магазина», «вывод на рынок нового товара (услуги)» и т. п.
Цель не только в увеличении продаж, но и в дополнительном напоминании фирмы- рекламодателя о себе, о пред лагаемых ею товарах. Ради того, чтобы эффективнее проталкивать информацию о рекламодателе на рынок, используется любой минимально разумный повод — что, собственно, и дало название данному приему.
