лишь после развенчания культа личности появились первые побеги. А самих людей-детективов так и нет. Лишь в западных книгах и кинобоевиках мы слышим: “детектив 87-го полицейского участка города Нью- Йорка Стив Карелла”… Впрочем, что “детектив”, что “сыщик” — читателю, скорее всего, без разницы. Главное, чтобы он искал и находил виновного. А здесь дело обстоит далеко не так, как хотелось бы.
Не будем забывать, что любая книга о милиции, разведке, чекистах должна была пройти внутреннюю рецензию в “компетентных службах”, которым было четко указано:
1. Одна повесть — одно убийство.
2. Коррумпированных правоохранительных систем не бывает.
3. В стране нет организованной преступности, наркомании и прочих “язв зарубежного общества”.
А теперь судите сами, какой должна быть книга, вышедшая из недр цензуры? И все же это не может служить оправданием для жестоких обвинений в адрес детектива 60-х, прозвучавших не очень давно — в 1989 году, когда Госкомпечать внезапно решила выпустить тридцатитомник советского детектива. Большая дискуссия на тему “Что и как выпускать” в “Книжном обозрении” вызвала кроме тысяч писем читателей суровое письмо-отповедь из Союза писателей, которое подписал известный автор Юрий Бондарев:
“… “Директивно-детективная” серия… составлена большей частью из произведений давно умерших и вышедших из употребления… Более того, многие из них написаны в период оттепели или в застойные годы, когда роль милиции и сотрудников КГБ была весьма принижена…”
Вот так. Одним махом было перечеркнуто все, что удалось сделать многочисленному отряду приключенцев. Нет слов, следует сказать, что все-таки вышедший полумилионным тиражом более чем 30- томный “Советский детектив”, может быть, лишь на четверть состоит из детективов, тем не менее отечественная детективистика несмотря на все препятствия, на строгую цензуру, иной раз — прямую травлю писателей, сделала шаг вперед. В стране, может быть, впервые появился истинный детективный роман.
И мы постараемся это доказать.
Здесь нельзя не сказать, что врагами детективов были не только партийные и правоохранительные органы, цензура и критики. Можно удивляться, но достаточно часто врагами собственных произведений выступали… сами авторы, достаточно часто пишущие неинтересно, вяло, повторяющие азы. Да, пожалуй, и не в этом дело. Видимо, отношение критиков к детективу, как к второстепенному чтиву, плохо влияет и на самих детективщиков. Примеров небрежности, а то и просто явной халтуры — множество. Вот только два из них, взятые из печати.
Вспоминается, как лет 15 назад в “Литературной газете” известный критик под орех разделала не менее известного писателя за слишком активное литературное, мягко сказать, “взаимодействие” с еще одним популярным автором. Попутно критик нашла с десяток явных фактических ошибок.
В другом романе — шпионском, другие авторы явно торопились отнести рукопись в издательство. Поэтому Геббельса у них зовут Пауль, хотя он Йозеф, Риббентроп уже в 1934 году становится министром иностранных дел (действительно же — в 1936), а наркоминдел СССР Литвинов в 1936 году дает интервью корреспонденту агентства Франс Пресс, образованном в 1944… Таких примеров множество.
Чтобы их не было совсем, не обязательно ломиться в закрытые архивы — все это было и есть в открытой печати и справочниках…
Но и это еще не все.
Ведь мы еще не начинали говорить о законах и проблемах, являющихся общими для всех видов и подвидов отечественного детектива, и добавим, — производных от него: сюжете, героях и антигероях, о точности, когда герои — исторические личности… существуют еще проблемы стиля, языка и другие. Они более специфичны, на наш взгляд, для отдельных направлений рассматриваемого жанра, как, впрочем, и другие жанровые особенности. Еще раз следует заметить, что распределение тех или иных книг по полкам нашего повествования, как и выбор временного деления (1956 — 1976 и 1977 — 1986 годы) — дело чисто условное, позволяющее хоть как-то систематизировать гору книжек самых разных направлений, по-разному оформленных и принадлежащих разным издательствам. В связи с этим нельзя не сказать, что 70-80-е годы дали жизнь национальному детективу, который до тех пор находился в зачаточном состоянии. Видимо, стоит отдельно сказать и о стремительном росте детектива провинциального, который, правда, в большинстве своем не достиг высот столичного, но тоже имеющим высокие достижения. Впрочем, к делу!
В нашей библиотеке — несколько полок, заполненных книгами о шпионах и разведчиках, чекистах, сыщиках и следователях. Все они в той или иной степени содержат детективное начало — расследование жуткой (а может быть, и не очень жуткой) тайны.
Попробуем расставить всю эту столь любимую читателями литературу (нет, не по ранжиру) — по условно выделенным нами направлениям. Кстати, книг не так уж и много. Если отечественные фантасты производили в год до ста произведений, то приключенцы-детективщики — книг по 15–20. Только лишь к концу изучаемого периода — к середине 80-х число книг, выдаваемых “на гора” начало возрастать — постепенно входили в жизнь законы рынка. Итак…
Наверное, самая сложная, но и самая интересная глава в нашем повествовании: рассуждения о том, “откуда есть пошел послевоенный отечественный детектив”. Здесь надо определиться, что следует понимать под понятием “истинный детектив”. Полагаем, что в отличие от всех прочих видов и подвидов детектива (исторических, фантастических и прочих) детективное произведение, о котором пойдет речь в этой главе, должно содержать повествование о расследовании преступления, происшедшего в настоящее время. Повествование, соблюдающее все “правила игры”. Давайте условимся называть это произведение криминальным романом (повестью, рассказом).
Как уже отмечалось, вершин мировой детективной интриги российская литература данного направления не достигла, но она родила-таки хороших мастеров, за которыми потянулись и некоторые подмастерья. О том, кто — мастер, а кто еще не мастер, более или менее точно могли бы судить издатели и книгопродавцы, определяющие спрос читателя. Хотя и здесь нет объективных показателей. Читатель хорошо знает, что в изучаемое тридцатилетие (1957 — 1887 годы) все носящее следы детективной интриги расхватывалось мгновенно, будь издано хоть и полумиллионным тиражом. Время сыграло, к примеру, злую шутку с тридцатитомной “Библиотекой советского детектива”. Широко обсуждавшееся в печати содержание многотомника, строгое распределение тиража, в основном, по блату привело к тому, что полмиллиона томов буквально сметались с прилавков. Но, ознакомившись с содержанием, прочитав “лучшие образцы детективной прозы”, читатель относил книги в скупку, к букинисту. И сегодня то тут, то там можно встретить разноцветные томики этого издания, по мысли создателя, определявшие достижения эпохи советского детективного романа…
Значит ли это, что отечественная детективная литература была так откровенно слаба и беспомощна? Разумеется, нет. В лучших своих образцах наши создатели “романов тайн” мало в чем уступали авторам из США, Англии, Франции, т. е. стран, где этот жанр развивался мощно и полновесно. Правда, западные создатели остросюжетной литературы из двух примерно равных компонентов: литература + игра, определили для себя, в основном, второй — игру. Но это нравилось читателям, и книги известных создателей детективного жанра раскупались на Западе, может быть, лишь чуть медленнее, чем у нас. Нам еще предстоит обсудить “западные правила игры”, закрепленные в целом своде законов жанра, выработанные отцами-основателями жанра С.С.Ван-Дайком, Р.Ноксом, Дж. Д.Картером и рядом других. Наш детективный роман наряду с общепринятыми имел и свои типично советские правила, которые, увы,
