любовь к Амстердаму явно осталась безответной и непонятой.
Воспоминания — штука на редкость нестабильная, их воспроизведение, течение и растекание происходит независимо от моего желания или нежелания. Так было всегда, так получилось и на этот раз. Последние часы пребывания на земле Голландии, более или менее забавные и не лишенные пикантности, потеряли свою яркость и растворились в часах предпоследних. Напрочь лишенных и приятности, и забавности. «Невинно убиенный» Роже Анье, застреленный мною Луи, сумбурная ночь с Таней. Мой добрый папа, наконец. События, достойные описания, но совершенно непригодные для жизни. Возникшее во мне чувство походило на умственную оскомину, и вызванная им реакция была вполне адекватна — хотелось запить. Или выпить. Или дать кому-нибудь в морду раз пятнадцать. Кастетом.
— Да не хочу я целые сутки сидеть в этой сраной Финляндии!
Сказано было хорошо. Громко. Девушка, выразившая свое, наболевшее, таким вот образом, явно была не только вовремя воспитана, но и от природы настойчива и целеустремленна. Простой констатации факта ей было недостаточно.
— Что ты молчишь? Делай что-нибудь! Позвони в Хельсинки, закажи билеты на другой флайт! Я собиралась ночевать сегодня у Немы, а не в какой-то траханной чухонской гостинице!
Весь этот текст выдавался на странно-русском языке, с акцентом, приобретаемым обычно советскими эмигрантами после десятка-другого лет, проведенных в Брайтон-Бич. А говорливой особе, судя по всему, и было-то лет двадцать с маленьким хвостиком. Чтобы убедиться в этом, мне хватило одного взгляда. Чернокудрая и пухлощекая дочь Сиона и ее молчаливый спутник сидели на соседнем ряду и являли собой пару сколь примечательную, столь и типичную. Она была хороша той особой красотой, которой славятся юные еврейские девушки. Если вы понимаете, о чем я. Мужчина тоже не выпадал за рамки стереотипа. Орлиный профиль, очень коротко остриженные волосы, глубокие залысины. Смуглая от природы кожа и национально грустные глаза. Все это время он молчал, покачиванием головы соглашаясь с мнением своей подруги по всем упомянутым ею пунктам, но при этом явно не собирался ничего предпринимать. Зачем? Гораздо проще выслушать и сделать по-своему, чем пытаться переспорить женщину. Поймав мой взгляд, он чуть улыбнулся и пожал плечами, словно извиняясь за свою девушку. Я улыбнулся в ответ. Вот и поговорили.
Самолет летал вовсю, будто бы издеваясь над естественным желанием пассажиров побыстрее оказаться на более твердой, чем воздух, поверхности. Когда, наконец, загорелись надписи, рекомендующие пристегнуть ремни и забыть о курении, я уже ощутил свой многострадальный зад как плоскость, а в голосе соседской девушки стали проскальзывать истерические нотки. Толчок, возвестивший о прибытии на родину Санта-Клауса, был как нельзя кстати.
Дальше все пошло так, как и было обещано. «Боинг» оказался заполненным менее чем наполовину, но вереница бредущих по аэропорту пассажиров все равно выглядела внушительно. Экономическим классом летело множество российских туристов, из которых ровно половина уже успела конкретно отпраздновать предполагаемый приезд домой, а вторая половина, представленная «новыми русскими», смотрелась еще круче первой. Меня потряс один экземпляр, по габаритам очень напоминающий борца сумо, килограммов двести весом, с шеезатылком, равным талии кабана. Его сопровождала хрупкая молоденькая девушка, которая тащила его портплед и отвечала за него на все вопросы, задаваемые местными чиновниками. На лице у этого господина, если можно ТАКОЕ называть лицом, были написаны сразу обе из двух имеющихся у него мыслей — «Бить?» и «Не бить?». А курило это чудо российской генетики длинные и изящные сигареты «More». Абзац. Без комментариев.
Аккуратно отделив счастливых обладателей «не российских» паспортов от общей массы дорогих гостей, вежливые финские служащие проводили нас к большому автобусу. Всего «нерусских» набралось человек двадцать. После короткой поездки по окрестностям аэропорта нас привезли к большому зданию, над которым гордо реял белый стяг, с нарисованным на нем оголодавшим плейбоевским кроликом. Называлось это великолепие «RANTASIPI HOTELS FINLAND», и ничего другого радушные хозяева предлагать явно не собирались.
В просторном холле отеля местный Самый-Самый объяснил нам ситуацию. Согласно метеопрогнозу, грядущий день обещал быть вполне летным не только в экономически развитых странах типа Финляндии, но даже в России, и в частности — в Санкт-Петербурге. Поэтому завтра, не позднее полудня, наш «Боинг» взовьется в небеса и доставит всех желающих туда, куда они так стремятся. А остаток сегодняшнего дня авиакомпания SAS предлагает нам провести в этом вот чудесном отеле (тут следует широкий жест рукой), разумеется, за счет фирмы. Ночлег, любые номера по нашему выбору, ужин и завтрак типа «шведский стол». Расстояние от отеля до центра Хельсинки символическое, но поскольку виз у нас нет (паспорта, кстати, тоже отобрали), то от прогулок в город лучше воздержаться. Во избежание. Вопросы есть?
Я все понял еще в самолете, поэтому сразу подошел к стойке портье. Гордо отклонив предложенный мне номер, я с видом величавым и неприступным поинтересовался: что еще может мне предложить это заведение? Тут меня стали уважать значительно интенсивнее, в результате чего я доплатил двести долларов, и получил ключи от номера «люкс». Уже подхватив сумку и направляясь к лифту, я вдруг поймал взгляд своей недавней соседки по самолету. И столько в нем было откровенной неприязни, что я даже приостановился. То, что говорила в этот момент красивая еврейская девушка своему спутнику, было прозрачнее воды. Что-то типа: «А чем я хуже этого траханного француза, который взял «люкс»?» Смуглый мужчина с грустными глазами улыбался и, соглашаясь, кивал начинающей лысеть головой. Где он только раздобыл эту стерву? Усмехнувшись, я двинулся дальше.
Выбор номера объяснялся просто. «Понты» и привычка к красивой жизни были здесь абсолютно ни причем. Я искренне верил в случайности, но когда они происходили, внутри меня тут же срабатывал какой- то хитрый маячок, и врожденная осторожность приобретала гипертрофированные размеры. Выделив себя из общей массы пассажиров по материальному признаку, я, таким образом, создал вокруг своеобразную «мертвую зону». Появление любого объекта в этом пространстве автоматически поднимало мои ушки на макушку. Почему-то сейчас такие предосторожности казались мне отнюдь не лишними.
Апартаменты оказались не роскошными, но вполне приличными. Две комнаты, большая кровать, идеально вылизанная ванная комната, включающая в себя миниатюрную сауну, мини-бар. В общем, все необходимое для нормального отдыха. Не более того. По здравому размышлению, проигнорировав мини-бар со всем его содержимым, я с головой окунулся в водные процедуры. Хороший сеанс сауны вперемежку с контрастным душем практически вернули мне человеческий облик. Усугубив это дело полуторачасовой разминкой, проведенной по всем канонам, без скидок на старость и похмельный синдром, я опять полез под холодный душ и в результате получил самого себя в виде, полностью готовом к употреблению. Наконец-то. Радость моя была велика и неописуема.
Тут очень кстати позвонил портье и на безукоризненно правильном английском осведомился, собирается ли господин Дюпре поужинать в ресторане, или же есть смысл прислать официанта прямо в номер? Чрезвычайно растроганный такой заботой, я объявил, что хочу быть «как все», а потому минут через десять спускаюсь. Рейтинг мой при этом, похоже, слегка понизился. Быстро подобрав свежую рубашку и модный галстук от Christian Dior, с какими-то безумными котами по всей поверхности, я натянул костюм и отправился предаваться обжорству и чревоугодию.
Выстроенного для встречи оркестра, как обычно, не было. Равно как и почетного караула, девушек с цветами, умиленно плачущих старушек и прочего официоза. Нимало не смущенный этаким вот вялым приемом, я молодцевато преодолел несколько ступенек, ведущих из холла непосредственно в ресторан и остановился, вникая в особенности пейзажа.
Центральное место в этой композиции прочно занимали «наши». То есть — своевременно подвезенная «русскоязычная» часть пассажиров рейса Амстердам — Санкт-Петербург. Деловито жующие люди плотно обступили длинные столы с разнообразной снедью. Оттаскиваемые от столов тарелки были загружены, что называется, с горкой. Ни о каком мало-мальски элементарном вкусовом этикете никто даже и не помышлял. Сыры соседствовали с селедкой и копченой колбасой, а запивалось все это гастрономическое безобразие вполне приличными немецкими и французскими сухими винами. Финский персонал ресторана, потрясенный таким варварским подходом, был полностью деморализован и оттеснен в самый дальний угол зала. Мимо меня гордо прошествовал «борец сумо» с большой тарелкой жареных куриных ножек, творчески приправленных хорошей порцией маринованной с укропом селедки. Под мышкой у мужчины была крепко зажата бутылка красного вина. В принципе, зрелище было хотя и сильноватое, но вполне привычное. Я
