что трубку свою я расколотил. Звонить из номера я побоялся даже в таком состоянии. Эмоции — эмоциями, а дело — делом. Лучше спуститься и прогуляться до ближайшего автомата. Запихнув все материалы по «усадьбе» Давида в небольшой портфель и надев под пиджак плечевую кобуру с пистолетом, я поспешно выскочил из номера.
Молодой итальянец за стойкой портье ничего, естественно, о синьорине Моран не знал. Равно как и том, с кем, когда и куда она могла бы выйти. По-английски он говорил отвратительно и вообще вел себя как законченный кретин, усердно тыча пальцем в ячейку с ее ключами и пробуждая во мне самые кровожадные инстинкты. Чтобы не довести дело до греха, я поспешил уйти. Хотя на стойке был телефон.
Дойти я успел только до угла. На Corso Italia рядом со мной притормозил лимузин, до того двигавшийся вдоль ярко освещенной улицы тихо и неторопливо, словно крадучись. Затененное стекло опустилось, и я увидел очень знакомую физиономию. Ее владелец добродушно улыбался, приветливо глядя на меня своими глазами-буравчиками.
— Прекрасный вечер, не правда ли, месье Дюпре? Решил вот покататься… Не хотите составить старику компанию? — На этот раз дон Кольбиани вполне сносно говорил по-французски.
Я оглянулся. Сзади, метрах в пяти от его машины притормозил «Мерседес», в котором сидело четверо мужчин вполне бандитского вида. Гостеприимство, похоже, было весьма навязчивым.
— Это моя охрана, — сказал Кольбиани, заметивший мой взгляд. — С собой не беру, так они сзади ездят. Никак не могу прогнать, любят меня, как дети. Не подумайте дурного, месье Дюпре… Вы же знаете, как я дружен с вашим отцом. Просто хочу поговорить с вами по-стариковски, поучить немного. А то ведь вы, молодежь, забываете про нас, а мы еще много чего можем… Очень много. Садитесь, я один, места хватит.
В салоне кроме него действительно никого не было. Насчет «места хватит» он явно шутил, при желании мы вполне могли бы сплясать пару плясок. Решившись, я забрался в машину и сел напротив него.
— Хотите выпить? — спросил любезный хозяин.
Внезапно я понял, что хочу не только выпить.
Поесть бы я тоже не отказался, совершенно забыл и пообедать, и поужинать.
— Да, виски, пожалуйста, — ответил я машинально. Лучше бы я этого не делал. Существующие в мире многочисленные сорта виски были представлены в его баре бурбоном «Jim Beam», причем, по-моему, местного разлива. Льда, естественно, не было. Я сразу решил, что ужинать с ним не буду. Категорически. Чтобы пить бурбон без льда, нужно быть либо американцем, либо… Короче, ни тем, ни другим я себя не считал.
Себе он налил бокал красного вина.
— «Кьянти». С моих виноградников. Все остальное врачи запретили. Сердце, возраст. Старею… Вы не сердитесь, месье Дюпре, что я вас вот так затащил к себе. Знаете, каково нам, старикам… Да и ваш отец просил вас проведать. А мы так кстати встретились. Вот я и решил. Да… У меня для вас еще кое-что есть. — С этими словами он сунул руку в карман и достал оттуда маленький диктофон.
— Вы уж сами нажмите, куда надо, а то я в этой технике плохо разбираюсь. Берите, берите. — Он протянул его мне.
Я взял. Хорошая машинка. Дорогая. Нажал на «Play». Ну да. Так я и думал.
«Привет, Анри. Извини, что не предупредила тебя раньше, но ты сам виноват, обещал вернуться к вечеру и пропал… Я пока поживу у друзей. Не хочу мешать твоим делам, да и они сказали, что так будет безопаснее. Не сердись. Целую. Твоя мадемуазель Софи. Да, кстати: я купила цветок, проследи, чтобы его поливали. Хорошо? Пока…»
Идиотка… Нет, я точно в прошлой жизни был маньяком и обижал маленьких детей. Иначе за что мне все это?
— Что вы ей сказали? — как можно безмятежнее спросил я. — И зачем она вам?
— Честно говоря, мне она совершенно ни к чему. Я просто выполнял просьбу одного моего друга. Да и… за вами действительно кто-то следит. Мало ли что. А у нас девочка будет в безопасности. Вы ее совсем замучили. Держать такое прелестное дитя в душном городе, в жаре… Я попросил отвезти ее на море, пусть девочка развеется.
— Дон Кольбиани! Я спросил: зачем. Она. Вам? — Ей богу, плевать мне было на него и на его несчастную охрану. Я знал, что могу покрошить их в мелкий винегрет, и готов был сделать это.
— Об этой услуге меня просил ваш отец, месье Дюпре. Все ваши вопросы можете задать ему. — Сухо ответил Кольбиани. Почувствовал, старый лис, что может выйти боком. То-то.
— Обязательно задам, — пробормотал я и зашарил рукой по дверце, пытаясь найти ручку.
— Одну секундочку, месье Дюпре. Неужели вы думаете, что из-за таких пустяков я бы стал вас останавливать на улице? У меня есть к вам дело. Серьезное дело.
Ого! И этому от меня что-то нужно. Если убить Давида, то он опоздал, заказ уже есть. «В очередь, сукины дети! В очередь…»
— Я в курсе вашего знакомства с синьориной Бономи, месье Дюпре. И даже догадываюсь, что стало причиной такого сближения.
— Она очень красивая женщина. И как раз в моем вкусе, — заметил я.
— Согласен. — Кольбиани склонил голову, продемонстрировав блестящую лысину. — Но синьорина Бономи не только красивая женщина. Она еще и очень опасная женщина. Я бы сказал — безжалостная. Люди, ставшие ее врагами, обычно живут очень недолго. Поверьте, я знавал многих. — Он становился, чтобы сделать из бокала приличный глоток. Вытер рот рукой. И продолжил: — Так получилось, что и я, и ваш отец, мы вместе имели отношение к ее последней сделке. Очень крупной сделке. Сейчас возникла опасность того, что некоторые подробности этой операции станут достоянием гласности. Это угроза не только мне, но и вашему отцу, поймите. Единственная возможность избежать огласки — устранить свидетелей. Я знаю — она попросила вас… Об одной услуге. Я же иду дальше. Я хочу попросить вас, ради вашего отца, устранить последнюю угрозу.
— То есть — госпожу Бономи? — уточнил я. Он кивнул.
— Да. Как это ни прискорбно — да. Она слишком много знает.
— Об этой услуге вас тоже просил отец?
— Нет, что вы! — всполошился Кольбиани. — Синьор Дюпре ничего не знает о нашем разговоре. Как, впрочем… — Он хитро прищурился. — И о вашей миссии здесь, в Милане. Насколько я понял, он вас сюда не посылал. А уж коль скоро вы так болеете за дела отца — сам бог велит вам сделать еще один маленький шажок. Я не прав?
— А почему я? — проигнорировав его предположения, спросил я. — Неужели вам не под силу сделать это самостоятельно?
Кольбиани замялся. Снял и без того распущенный галстук, расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. Налил себе вина, шумно глотая выпил.
— Видите ли, Андре… Вы позволите мне вас так называть? Так вот… Я уже говорил вам, что синьорина Бономи очень опасная женщина. Временами я даже думаю, что она даже не человек из плоти и крови, а какое-то исчадие ада. Она дьявольски хитра и осторожна. Вы первый посторонний человек, которого она подпустила к себе почти за полтора года. Ее люди ей преданы. Я пытался решить эту проблему сам, но… Не смог. А у вас есть такая возможность.
Он замолчал. Я смотрел на него и не понимал. Никак не мог понять, почему я до сих пор говорю с ним, слушаю его. Пью его поганый бурбон. Вместо того чтобы прострелить его ублюдочную лысую голову. Нет, как-то я неправильно живу.
— Я подумаю, синьор Кольбиани. Вы узнаете о моем решении, — сказал я, открывая дверцу машины. Он поднял голову и бросил на меня один из своих острых, колючих взглядов. Взглянул — и сразу опустил глаза, словно змея, ужалившая жертву.
— Уверен, что узнаю, месье Дюпре. Уверен.
И я совершил очередную ошибку. Я услышал эти слова. Но не придал им значения.
Кортеж дона Кольбиани скрылся за поворотом, а я остался одиноко стоять посреди тротуара. Звонить Паоле мне почему-то расхотелось. Все вопросы по поводу исчезновения моей спутницы разрешились сами собой, а рассказывать синьорине Бономи о заманчивом предложении ее «старого, доброго друга»? Мало ли
