Ты ведь этого хотела?
Она еще мгновение смотрела на меня, словно не понимая произнесенных мною слов. А потом… Словно погасла. И отвернулась.
— Ты поедешь со мной? — тихо спросила, глядя на ярко освещенные кирпичные стены замка. Ее телохранители уже минут десять прогуливались поодаль, рядом стояли машины.
— Нет. Если тебе нетрудно — распорядись, чтобы меня довезли до Piazza Duomo. И пусть вернут мой пиджак и все остальное.
Она молча кивнула, по-прежнему глядя в сторону. Только на мгновение поникли плечи, и руки бессмысленно мяли край короткой юбки. От «Dolce Gabbana». Я выбрался из салона кабриолета.
Она вышла следом. Жестом подозвав охранника, произнесла несколько отрывистых фраз. Он смотрел на меня с уважением, и я далеко не сразу сообразил, что это дань моим способностям, проявленным на дискотеке. Учтиво пригласив следовать за ним, он направился к длинному лимузину, притулившемуся у края газона. Я двинулся следом.
— Андре!
Она произнесла это тихо, так тихо, что я едва услышал. Обернулся. Паола по-прежнему стояла возле машины и смотрела на меня. Губы шевельнулись, словно она хотела сказать что-то еще, но слово так и не прозвучало. Я ободряюще улыбнулся и подмигнул ей. Хотелось думать, что получилось весело.
— Все в порядке, синьорина Бономи. Я сделаю все, что вам нужно. Жизнь — удивительная штука… Не правда ли?
Она ничего не сказала. Просто отвернулась.
Я сидел на каменном парапете, обрамляющем лестницу Palazzo Reale, и смотрел, как из предрассветного тумана возникают величественные очертания собора, как проявляется его ажурная громада в первых робких лучиках солнца. Ночь отступала, теплели тона, окрашивающие каменные стены, и вдруг откуда-то из причудливого леса шпилей и башенок, венчающих храм, в небо беззвучно взвилась огромная стая голубей. Словами невозможно передать это ощущение. Если боги живут в домах, то я видел тем утром Дом Бога.
Меня довезли до площади на машине Паолы. По дороге я набросал небольшой список и попросил водителя передать его синьоре. Ничего особенного, разные пустячки, которые могли понадобиться вечером. Типа двух бензовозов и снайперского комплекса. А потом пошел, пиная ногами оставшийся от прошедшего дня мусор, никуда особенно не торопясь и ни о чем, по большому счету, не думая. Было очень больно и обидно, но ничего поделать с этим я не мог. От того, что мои едва зарождающиеся чувства к Паоле обернулись злой гримасой практичной суки-судьбы, я не стал относиться к ней хуже. Уже очень давно я понял, что не бывает людей одноцветных, черных или белых, хороших или плохих. Каждый человек подобен огромной Солнечной системе, в которой роль Солнца исполняет он сам, а вместо оси мироздания призрачно вьется тонкая нить, натянутая между жизнью и смертью. Вокруг него вращается великое множество других людей, окружающих его в жизни. Но это вращение взаимно. Сам человек по прихоти судьбы может обернуться к другим своей черной или белой стороной, равно как и цвет остальных людей меняется независимо от его желания. Мы не властны над этим постоянным кружением. Волей судьбы хороший человек может сегодня стать для вас плохим, плохой — хорошим, злой — добрым, и честный вдруг окажется негодяем. А завтра вы предадите лучшего друга и простите подлеца. Все это ничего не значит. Смысл имеет лишь ось из жизни и смерти, постоянное вращение вокруг этой оси и бесконечное число сторон, способных открыться в вас. И в других, тех людях, что вокруг вас. Я жалел лишь об одном. О том, что сегодня мне довелось увидеть два цвета Паолы Бономи. Белый. И черный. Слишком много для одного дня.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Месье Будик? — Портье поймал меня буквально у самого выхода из отеля.
Я как раз собирался сделать несколько важных звонков не из гостиницы и проверить машину. Последнее напрашивалось само собой. Слишком уж недружелюбно мы вчера разошлись с американскими друзьями. Поэтому сегодня я был вполне готов к тому, что мой «Мерседес» окажется до отказа набит какой-нибудь дрянью, типа пластиковой взрывчатки. Размазаться по потолку подземного гаража, чтобы доставить им удовольствие? Благодарю покорно… Поэтому я с откровенным неудовольствием уставился на суетливого итальянца, протягивающего мне какой-то конверт.
— Что это? — спросил я, демонстрируя крайнее раздражение.
Портье смутился. Хорошими чаевыми тут и не пахло.
— Это вам. Принесли утром. Синьор просил передать, что это очень важно.
Я взял конверт и, сунув служащему какую-то купюру, торопливо двинулся дальше, по дороге разрывая плотную бумагу. До содержимого я добрался уже на улице. Сложенный несколько раз листок бумаги, визитка какого-то ресторана и три фотографии. Я сижу рядом с Паолой за столиком, ее красный «Порше» на стоянке возле танцевального клуба и тело лежащего на асфальте человека. Судя по двум кровавым пятнам на груди, вчерашний американский «викинг» бронежилета не носил. Даже среднего качества фото не оставляло сомнений — труп. Мертвее не бывает. Ну-с… И что сие означает? Я развернул записку.
«Уважаемый господин Дюпре. Искренне сожалею о случившемся. Надеюсь, что добрые отношения между нами все еще возможны. Буду рад, если вы согласитесь сегодня пообедать со мной. Ресторан «Akasaka». С уважением. Дейв Стеннард».
Переговоры? Какого черта? Наши интересы в этой истории были диаметрально противоположны, о чем тут договариваться? А впрочем… Если это не ловушка, то вряд ли наша встреча что-то изменит в расстановке сил. А оказать честь противнику перед неизбежной схваткой — это достойно самурая. Ладно, посмотрим. Я сунул конверт в карман и зашагал в сторону выезда из гаража.
В течение сорока минут я самым внимательным образом изучал «Мерседес». Результат оказался поразительным. Бомба была. Даже не особенно напрягаясь, я обнаружил следы от взрывчатки под капотом. Но только следы. Сама взрывчатка исчезла. Означать это могло лишь одно. Сначала неизвестные злоумышленники сделали все, чтобы отправить меня в Край Великой Охоты, а затем неизвестные доброжелатели все гениально переделали. Почему? Изменились обстоятельства? Похоже, что мне все же придется пообедать с этим Дейвом Стеннардом. Уж больно интересно, что за каша в голове у моих американских «друзей». Спрятав фонарик, я с неоправданной смелостью полез в машину.
Первый звонок был адресован товарищу Дмитриеву. Не вдаваясь в подробности, я пригласил его прокатиться за город. Жутко полезно для здоровья дышать свежим сельским воздухом. Встретиться нам предстояло через полчаса, возле центрального вокзала — Stazione Centrale. Потом я позвонил Паоле.
— Доброе утро, синьорина Бономи. — Я решил делать вид, что вчера мы вообще не встречались.
— Здравствуйте, месье Будик, — довольно прохладно откликнулась она.
Вот и чудесно. Эмоции, как правило, в делах излишни.
— Вам передали мою записку? — спросил я. — Да.
— Проблемы?
— Никаких. Когда и где вам удобно получить груз?
— Сегодня. Оставьте обе машины там, где мы с вами познакомились. Не позднее семи часов вечера. И… Возможно, мне понадобится прикрытие. В известном вам районе.
— О'кей. Номер вашего телефона? Я быстро продиктовал.
— С вами свяжутся после того, как вы заберете груз.
— Луиджи? — Мне было любопытно, чем же закончилась вчерашняя история с дорожной техникой. Паола не обманула моих ожиданий.
— Нет. Другой человек. Луиджи… Он будет очень занят в ближайшие дни.
— Хорошо. Желаю вам удачи, Паола. Некоторое время она молчала, затем ответила, но как-то уж слишком равнодушно:
— Удачи вам. Постарайтесь не терять головы, месье Будик.
Вот и поговорили. Противный осадок, оставшийся после этого разговора, еще долго мешал мне, вызывая в душе странное, ноющее чувство.
