Матросова, – вяло оскорбился Серафим, сплюнул, выпил в одиночку и сменил гнев на милость – начал излагать. И чем больше он рассказывал, живописал, углублялся в подробности, тем более мрачнел Бродов, хмурился, двигал на скулах желваки.
История была еще та, не для слабонервных. Около четырех тысяч лет тому назад Серафим, а вернее, бравый обер-фельдфебель Гвидалбархай за отличие в боевой и политической подготовке был включен в состав особой спецсекретной экспедиции, курируемой лично президентом. Экспедиции к черту на рога. Но, как оказалось, сюда, на Землю, к Нилу, в Египет фараонов. Ответственным начальником был Гвар, тогда еще эрзац-полканин, за боевым настроем следил Пер, имперский прокламатор, командовал спецназом Стукодрон, майорус из Особой супергильдии. Всего было триста – батальон – ануннаков, не считая анунначек из хозроты. Дисциплина была теллуриевой, обеспечение превосходным, кадры насквозь проверенными, зато и задание – непростым. Требовалось найти что-то ценное, какой-то раритет, вроде бы древнюю книгу. Деталей и подробностей Потрошитель не знал, всю миссию, словно туманом, окутывала страшная тайна. Дело еще осложнялось тем, что недавно созданная Всегалактическая инспекция держала ушки на макушке, даром не курила триноплю и тянула свои загребущие щупальца к планетным колонизаторам, не купившим разрешения. Причем ломила такие цены за лицензии, какие Вседорбийский национальный бюджет никоим образом не мог себе позволить. Так что приходилось действовать с опаской, осторожно и по принципу ловли карпа Ре в мутной воде мутить эту воду до крайней невозможности – провоцировать бунты, волнения, восстания, разнообразнейшие войны и социальные катаклизмы. Благо, опыт имелся, и солидный весьма…
– Если бы ты только, Даня, знал, какое это было дерьмо, – сделал паузу Потрошитель, взял стакан, налил, и лицо его выразило отвращение. – Только плавал я в нем недолго. После смуты с Аменемхетом[19] слинял – только меня наши и видели. Причем, само собой, по полной боевой – меч, секира, праща, харчи; на все стреляющее, аннигилирующее и излучающее у нас, естественно, было полное табу. А то ведь эти гниды из галактической легавки имели повсюду толпы стукачей. И до сих пор имеют, да еще как. Я тебе потом предметно покажу, – Серафим прервался, опорожнил стакан, зажевал корейской маринованной капустой. – В общем, слинял я с концами, замел следы и пару десятков веков был в свободном полете. Бога гневить нечего – не бедствовал. Все свое брал сам, а чего брать, было в избытке. Знал бы только, Даня, какое это было славное время. А потом настала мне хана, вернее, начал активироваться ген старения – появились седина, меланхолия, лысина, неполадки с желудком и проблемы с потенцией. Не за горами были старость, болезни и мучительная смерть. А вокруг природа, красота, толпы лохов, океан возможностей, груды золота, доверчивые массы, чудо-девки, роскошнейшие бабы. Словом, кинулся я искать вакцину, а вернее, наших. Нашел в Палестине, в городке Цезария, – они как раз лезли в душу к римлянам и евреям, дабы легче было разобраться с чудиком одним, просветителем с Кассиопеи. У того все было на мази – и галакт-лицензия, и аудитория, и оккультный дар – ваш Кашпировский удавился бы. Дай такому волю – не Кашпировскому – Кассиопейцу – так какой там опиум для народа, какая мутная вода, какое что! Только всепрощение, любовь и кристальная, ни в одном глазу, ясность. А нашим оно надо? Словом, упирались они рогом в поте лица, мазали во все дыры и прокуратора, и синедрион[20], а я тем временем заангажировал недорого одного сикария[21] и с его помощью экспроприировал у Гвара шприц вакцины. Устроился у одной вдовы, ширнулся со всем нашим удовольствием, а как отлежался и полегчало мне, подался навстречу приключениям. И надо же – сразу встретил кореша, того самого заангажированного сикария.
– О, азохенвей, шолом, – говорит он мне, – поздорову ли, многоуважаемый Симон?
– Шолом, Иуда, – отвечаю я ему. – Отлично выглядишь. С таким счастьем – и на свободе.
– Не только на свободе, но и при больших делах, – улыбается он, ярко лучится счастьем и начинает мне толкать про Кассиопейца. Про того самого просветителя, у которого теперь ходит в кодле. Что, дескать, тот и праведник, и законник, и просто без понтов светильник разума. А в заключение говорит: – Пойдемте, многоуважаемый Симон, я справлю вам приватное знакомство. У нас сегодня намечается мероприятие одно, ответственное, учебно-просветительный междусобойчик. Будут все наши.
Нет бы отказаться мне, послать его подальше – что, блин, я кассиопейцев не видал? Да только то ли бес попутал, то ли еще кто, а может, просто вакцина на халяву ударила по мозгам. В общем, пошли мы с ним на то мероприятие учебно-просветительное. Так, ничего особенного – стол, харч, винище, десяток мужиков и ни намека на баб. И Кассиопеец тут сидит собственной персоной – тощий такой, патлатый, как и положено кассиопейцу. Глянул я с прищуром, улучил момент – а ведь действительно мозга, и впрямь просветленный…
– Шур-шур-шур-шур, – что-то зашептал ему Иуда, я, естественно, – психический барьер, и Кассиопеец не врубился, маху дал:
– Здравствуй, – говорит, – Симон-ханаанеянин. Давай, брат, к столу. Будем вечерять…
Приятный такой, радушный гуманоид, а уж на язык-то не прост, ох, мастак поговорить. Такие начал притчи загибать, такие принялся истории заверчивать, что стало всем нам за столом не до еды. А захотелось дружно, сплоченными рядами идти за ним в счастливое далеко. Только не дали. Раздался грохот, дверь упала, и в помещение ворвались римляне – нас брать, тепленькими, с поличным. Наши, само собой, за мечи, я, естественно, тоже, ща вам, думаю, устрою пятую пуническую войну. И сразу же затормозился – увидел Рхата, неслабо закосившего под легионера. Вернее, под опциона[22] . Шлем, панцирь, поножи, серебряные запястья[23]. Только вот меч – не гладиус, наш – из структурированного теллурия. И рожа – куда там римлянам. Против такого не попрешь. И я не стал – рванул с концами. Однако, блин, с концами не получилось. Что, Даня, про Симона- зелота не слыхал? Думаю, что неоднократно[24]. – Потрошитель замолчал, скупо улыбнулся и чересчур уж молодцевато выпятил грудь. – Словом, Даня, я не какой-нибудь там хрен с бугра. И мне приятнее идти на Гвара с тобой, чем с предателем человечества. Ты меня хорошо понял, ассур?
Смотри-ка ты, Потрошитель, а не чужд эмоций. Да, видимо, здорово недоглядели тогда при его кодировании в спеццентре.
– Понял я тебя, апостол, отлично понял, – в тон ему отозвался Бродов. – И к Гвару твоему с Рхатом заглянем непременно, ох и заглянем. – А сам всем сердцем пожалел, что не встретился с Рхатом раньше. Тогда, в Земле обетованной, когда брали Кассиопейца. Быть может, все сейчас в этом мире проистекало бы по-другому.
Ветер дул с запада, со стороны Зоны смерти. Он нес зловонное дыхание земли, стену радиоактивной пыли, мрачные, набухшие кислотными дождями тучи. Жители Столицы не вылезали из домов, наземный транспорт резко сбавил скорость, воинские патрули надели капюшоны, однако же по-прежнему крепили шаг по мостовым. Да, что-то нынче рано пожаловала зима, время низкой, навевающей тоску кислотно- радиоактивной облачности. Впрочем, в низкой этой кислотно-радиоактивной плеве имелись и разрывы – над Дворцом президента стараниями метеорологов розовело по-праздничному небо. Причем не только розовело, внушая оптимизм, но еще и радовало глаз сиянием двойного солнца. Синие, негреющие лучи освещали сад, бассейн, газоны и, заглядывая в амбразуры окон, как бы говорили: «Не все так плохо, ануннаки. У природы нет плохой погоды». Бодрые такие лучики, оптимистичные, ужас как поднимающие настроение.
Однако в Малом кабинете президента, невзирая на раздвинутые жалюзи, настроение у большинства присутствующих, мягко говоря, было не очень. Воздух явственно отдавал грозой, порохом, бедой и далеко идущими неприятными последствиями – шло экстренное внеплановое заседание Старейшин Державного Совета. Собственно, как заседание – гарант полулежал в кресле, Соратники почтительно стояли, Попутчики застыли в большом респекте, кибермеханический, настроенный на ритм гаранта гад свернулся кольцами у ног хозяина и тихо так шипел в ожидании приказа. Кого на время придушить армированным хвостом, кого ударить в пах бронированным носом, а кого, боже упаси, взять на острый, от души отравленный зуб. Однако команды к действию пока не поступало – президент вещал. В том скорбном плане, что дело плохо: казна пустеет, инфляция растет, экология ни к черту, рождаемость снижается. А главное, достали эти сволочи с Плеяд, гниды с Альдебарана и сучьи дети с Веги. Ну, еще, конечно, эти чертовы печены. С другой же
