Будто отбросил за порог кабинета все плохое и недоброе.
– Гм… Ры-ры, – продублировал его движение Бродов. – Гав-гав.
Он чувствовал себя не то чтобы идиотом – участником дешевого фарса. На уровне художественной самодеятельности. Играющим где-нибудь в ЖЭКе на празднике на общественных началах.
– Ладно, ладно, давайте без церемоний, – неожиданно выдал по-русски пес, белозубо оскалился и вальяжно взмахнул лапой. – Прошу садиться. У вас, гуманоиды, не так уж много времени.
Он не вылаивал слова – скулил, словно бы его мучила зевота. А сам, не отрываясь, смотрел на Бродова, и тот вдруг почувствовал в душе дискомфорт, вернее, почувствовал в душе постороннего. Это был толстый, лохматый, воспитанный пес, беззлобный, дружелюбный, компанейский. Он зашел так, на минутку, не по умыслу и не по злобе – пообщаться. Обнюхаться. Боже упаси, не скалить зубы.
– Катись-ка отсюда, шелудивый, – добродушно посоветовал ему Свалидор. – Катись колбаской, самим жрать нечего. Вали, вали, пока я в хорошем настроении.
И пес, благо не дурак, быстренько отчалил, понял сразу, что Свалидора злить не след. А потом голосом Его Премудрости Брыля важно проскулил:
– Да, теперь я вижу, полковник, что это ваш старший брат. Ну все, семейка в сборе. Можно начинать. Я понятно изъясняюсь, гуманоиды?
– Да, Ваша Мудрость, предельно ясно, – Бродов и братец его Джон, к тому же оказавшийся еще полковником, уселись дружно на что-то жесткое, пес почесался, сглотнул слюну и начал с места в карьер, с бульдожьей хваткой. – Вот выдержка из космограммы, касающаяся Вердикта Галактсовета относительно населенного объекта Земля. Сегодня получили. Тэк-с. – Жестом фокусника он извлек кристалл, положил на стол, поколдовал, и в воздухе поплыли светящиеся символы. – Итак, озвучиваю… Речь идет о жестокости, с которой эти так называемые хомо сапиенсы ведут войны, разрушают города, уничтожают самцов, самок и детенышей своего вида, речь идет о равнодушии, с которым их правительства и духовные лидеры взирают на то, что даже в мирное время детеныши этих хомо сапиенсов погибают от голода. Речь идет о варварском уничтожении всех прочих видов, нарушении экологического баланса и Космической гармонии в целом. Речь также идет, – хм, это мы пропустим, это тоже… А это – нет. Вот, пожалуйста: «В результате напрашивается однозначный вывод: жители Земли, вышеозначенные хомо сапиенсы, являются закоренелыми прогрессирующими варварами… Решением Большого Совета от… признать планету Земля объектом повышенной опасности, требующим принудительного Галактического мониторинга. Ратификацию решения о признании Мониторинга отложить до 2012 года по местному времяисчислению в зависимости от динамики роста энтропийных изменений на вышеуказанном объекте к означенному сроку. Контроль за исполнением возложить на…» Ну, впрочем, ладно, дальше неинтересно. – Брыль сделал пасс лапой, кристалл исчез, письмена погасли. – А вот лично у меня наибольший интерес вызывает эта ваша полковник-сука, хм, самка гуманоида. Как бишь ее, а, Заноза. Ведь она словно бы знала об этой космограмме и экстренно организовала вашу встречу с братом. И вообще, чувство такое, что для нее не существует невозможного. Не удивлюсь, если она уже в курсе про рептов. Вы-то сами-то хоть что-нибудь узнали про нее?
– Увы, Ваша Премудрость, увы. – Джонни изобразил скорбь. – В Банке Галактоданных она не значится, дактилоскопия ее не берет, киновидеосъемка тоже. Она словно привидение, существо из ниоткуда.
– Ох, полковник, вы счастливый гуманоид. У вас есть крайний, вернее, крайняя. – Брыль снова сделал свой волшебный пасс, взял возникший из ниоткуда тазик, принялся с жадностью лакать. – Тогда, в Египте, облажались выше крыши, устроили разборку на всю Галактику, с пальбой, и ничего, все хорошо, та сука виновата. Сегодня превратили в пыль логово анунникян, правда, главные ушли – мелочи, фигня, издержки, и опять-таки та самая сука виновата. А что прикажете мне рапортовать в Галактсовет? За три декады до почетной Пенсии? Когда вопрос зашел о Мониторинге и на планете объявились репты? А? Кто скажет? – Брыль вдруг резко поставил тазик, с раздражением зевнул и принялся меняться на глазах – чернеть, набирать массу, раздаваться вширь. Как видно, началась та самая внутривидовая трансмутация. И точно, и минуты не прошло, как боксер превратился в пуделя, да не какого-нибудь, а матерого, эдакого Артемона от Мальвины. Угольно-смоляного, огромного, похожего на недоделанного гризли. – Прошу извинить, нервы, – голосом боксера сказал он, быстро трансформировался в ризеншнауцера и с жадностью глотнул из своего тазика. – Последствия ранения сказываются, того, тяжелого, черепно-мозгового, полученного в бою под Орионом. Ладно, к чертям собачьим сантименты, давайте уповать на логику. Итак, что мы все-таки имеем? Анунникяне здесь вертятся не зря – наверняка ищут нечто ценное. А раз к ним еще подключились репты, значит, это нечто точно того стоит. И если их обыграть, опередить, объехать на кривой, первыми заполучить это нечто, а потом с выгодой продать, то возможности и перспективы человечества значительно расширятся. Я же, со своей стороны, то же сделаю все возможное и постараюсь убедить Галактсовет в ошибочности Вердикта. Ну разве под силу закоренелым варварам создать все это? – с пафосом спросил он, резко отодвинул тазик и принялся выкладывать на стол книги. Про белого пуделя, про Белого же Клыка, про даму с собачкой, про Шарикова, про Мухтара. Следом за книгами настала очередь кино – о пограничном кобеле Алом, о четырех танкистах и собаке, о черном Биме с белым ухом, о Псе, который жил да был…
– Да-да, у хомо сапиенсов еще не все потеряно, не все, – выдохся наконец Брыль, вернулся в боксерское обличив и, резко встав из-за стола, сделал стойку. – Первый и Второй братья, послушайте меня, Старого Собака. Вы оба ассуры, но в вас много от хомо сапиенсов. А потому найдите это нечто и спасите человечество. Ибо всем известна расстановка сил: люди и им подобные против рептов ничто. Биться с ними могут лишь анунникяне, мы, киноцефалы, и вы, ассуры. Кстати, о нас, киноцефалах. – Он многозначительно замолк, приложился к тазику и смачно облизнул свои висячие брыли. – Я готов финансировать мероприятие в полном объеме. А кроме того, дать в помощь надежнейшего бойца, наииспытаннейшего Соратника, наипреданнейшего Члена стаи. Потомственного Костегрыза, заслуженного Кишкотряса, Лицензированного спецтерьера, суперпритравленного и меганатасканного. Аппорт-офицера, мультиорденоносца, киноцефала с древней родословной. Да с таким нюхом, как у него, все рептозоиды будут ваши. Дежурный, Кобельборза ко мне.
Приказал он на русском и как бы в пустоту, однако уже через минуту дверь открылась, и залаяли приветственно и уважительно. Вошел огромный, смесь мастифа с сенбернаром, чудовищных кондиций кобель, иссиня-черный, поджарый и мускулистый, сразу видно, рубака и боец: в мощном бронированном нагруднике, с брякающим по полу тесаком, с внушительным, аж до скакательного сустава изогнутым, зазубренным ножом. Через всю его морду наискось пролегал чудовищный шрам, левого уха не было, зато в правом, обезображенном рубцами, висела огромная, пираты отдыхают, серьга. Сразу чувствовалось, что кобель сей к цепи не привык и вилять своим обрубленным хвостом перед кем попало не будет.
– Вольно, подполковник, вольно, можете оправиться, – с ходу обласкал его Собак. – Есть дело. Секретное. Глобальной важности, не терпящее отлагательств. Я помню, конечно, что вам положен отпуск по тяжелому ранению…
– К черту отпуск. Я совершенно здоров, – браво стукнул тесаком кобель. – Ваша Премудрость, стоит вам только приказать…
При этом он скрежетнул зубами, надрывно вздохнул, и стало ясно, что в любимом отечестве его с нетерпением ждут – может, добрая старушка мать, может, сука с резвыми щенятами. И что ради них – мамы, суки и отечества – он готов на все, невзирая на раны.
– Ну вот и отлично, – одобрил его Бриль. – Тогда слушай задачу, информацию к размышлению и устный боевой приказ. – И, видимо, из соображений доходчивости, значительности и секретности, он резко перешел на собачий: – Ряв-ряв-ряв, гав-гав-гав, ав-ав-ав…
Пока Брыль вещал, Джонни нейтрально улыбался, Бродов потихоньку зверел, кобель стоял навытяжку, не шевелясь, и жрал прямое начальство глазами. В них светилась тоска по отпуску…
Наконец командный лай иссяк. Кобель сделал стойку, уважительно кивнул, Собак дернул брылями и перешел на человечий:
– Итак, гуманоиды, представляю вам начальника предстоящей экспедиции охранного подполковника Кобельборза. Он истинный киноцефал, рвач первой категории, субмастер пятого хана тотального боевого кушу. А это, подполковник, ассуры – Собачник и его Старший брат. Прошу любить и жаловать.
– Приятно, очень приятно, большая честь, – подал лапу кобель. – Рад, рад, чертовски рад, надеюсь, гуманоиды, мы сработаемся.
Пальцы у него были крепкие, когтистые, словно из железа, голос мощный, даром что скулящий, дающий оттяжки в бас. И впрямь не подарок, не кобель, а орел, киноцефал-орденоносец, реальный мастер
