веер брызг из-под колес машин. Грачей, правда, видно не было, зато уж воробьев, воронья…
– Да, во всем виновата экология, – поделились впечатлениями Бродов с Женькой, закурили и неспешно, гуляющей походкой направились куда глаза глядят. А смотрели их глаза в перспективу, в сторону Средней Рогатки.
– Женька, может, поедешь все же? – начал разговор издалека Бродов. – Кларе-то твоей не надоело на «копейке» ездить? Там ведь все свои – Рыжий, Кныш, Небаба, Наговицын. Помнишь, Жень, как на Мальте Меченого охраняли[53]?
Ему совсем не нравилось, что Женька – старший лейтенант спецназа с тремя боевыми орденами – ходит нынче в каких-то сторожах. Живет в обтрюханной хибаре и ездит в древних «Жигулях». Большего заслужил, ох куда большего. Хотя бы потому, что ему, Бродову, голову спас.
– Да, там свои, – согласился Бурундук. – Да и здесь не чужие. Батя на Смоленском лежит, матушка на ладан дышит, Клара без Питера себя не мыслит. Убери все это у меня – что останется? Любовь к отечеству? Которого уже нет. Присяга? Э, Данила, плавали, знаем. И ты это знаешь не хуже меня.
Да уж. Когда делили Черноморский флот, спецподразделение «Барракуда» досталось украинской стороне. Однако Бродов с подчиненными отказались – ну не проститутки же ведь, чтобы принимать присягу по второму разу, за что были вымазаны в дерьме, лишены всех регалий и словно половые тряпки вышвырнуты с флота. По принципу – бей своих, чтоб чужие боялись.
– М-да. – Данила замолчал, бросил сигарету и больше тему подымать не стал, заговорил о нейтральном. Понял, что убеждать Женьку бесполезно, тот уже все решил. И долго так они бродили по Московскому району – курили, разговаривали, смотрели на людей, вспоминали пережитое и недоумевали в душе: и чего все ради? А когда вернулись на Пулковское, то были совсем трезвы, но далее общаться с Бахусом не пожелали, сели пить круто заваренный огненно-горячий чай. Тем временем и Клара поднялась, пришла на кухню заспанная, похожая на привидение.
– Ох, братцы, хоть и французский коньяк, а все одно по башке бьет. Особенно если его стопками. Вот чайку индийского – это да.
Она натужно улыбнулась, налила себе чаю и, кое-как сдерживая зевоту, включила телевизор.
– Ну что там по ящику?
По ящику передавали новости, последние. Гарант охватывал инструктажем министров, в Московской области объявился дезертир, а над горизонтом Хуфу сгустилось облако секретности. Весь район блокирован, информации ноль, журналистов и на пушечный выстрел не подпускают к чуду света. Вот уж воистину – чудеса.
– Да, с этой пирамидой всегда было нечисто, еще со времен Весткарского папируса. – Клара усмехнулась, все-таки зевнула и потянулась к сдобной булке с завитушками. – А помните хотя бы историю с загадочной дверью, случайно обнаруженной немецким инженером? Ну, тогда, в девяностых? Что, неотчетливо? – удивилась она, отщипнула сдобы, но есть не стала, принялась лепить шарик. – Где-то в начале девяностых в пирамиде Хеопса обследовали шахты с целью создания системы вентиляции. Для работ применялся миниатюрный робот, оборудованный манипуляторами и системами наблюдения. И вот в один прекрасный момент его телекамера обнаружила дверь, закрывающую проход в какое-то помещение, находящееся в районе камеры царя. Казалось бы, ура, эврика, мировая сенсация, надо копать дальше. Фига с два, – хмыкнула она, сунула шарик в рот и принялась яростно жевать. – После обнаружения сей двери не было сделано никаких заявлений прессе. Тишина гробовая. Хорошо еще, что инженер, который сконструировал этого робота, оказался настоящим мужиком. Устав от бесконечных проволочек и отмен пресс-конференций, он на свой страх и риск передал информацию в газеты. И тут сразу стало ясно, что кто- то очень не хочет, чтобы мир узнал об этом открытии. Появились статьи, что никакой двери нет, официальные лица называли инженера, как бишь звали-то его, мистификатором, чиновники от науки пожимали плечами, мол, все это бред, фикция, измышления какого-то дилетанта. И никто не знал, что робот записал изображение двери на видеопленку. Так что когда инженер продемонстрировал запись, то все заткнулись. А в глобальном плане воз и поныне там – о каких-либо дверях в пирамиде Хеопса что-то больше не слышно[54].
– Ничего, Кларочка, не переживай, – ласково посмотрел на нее Бродов. – Все тайное когда-нибудь становится явным. Бог даст, может, доживем. А что это за папирус такой, Весткарский? Нельзя ли поподробней?
В глубине души он был полон сомнений – что же все-таки для женщины важнее: ум или красота? А с точки зрения мужчины? Может, все-таки разумный компромисс? И если это так, то где найти ее, с золотой серединой?
– Можно и поподробней, – согласилась Клара, покладисто кивнула и жадно приложилась к бутылке с минералкой. – М-м, пить хочется. То ли с омуля, то ли с коньяка… Так, значит, папирус, папирус… Весткарский папирус… Назван он так в честь одной дамочки, привезшей этот папирус из Египта и подарившей его вроде бы Берлинскому музею. А говорится в нем помимо всего прочего о том, как его величество Повелитель Верхнего и Нижнего Египта Хуфу, правогласный[55] , воплощение Озириса, общался с магом по имени Деди, почтенным мудрецом ста десяти лет от роду. Сей волшебник будто бы знал о секретных помещений Тота, которые его величество желал всем сердцем задвинуть в собственном горизонте. Только задвинул или нет, не ясно, потому как папирус этот не имеет конца. А именно множество пробелов-лакун[56]. Кстати, интересно, интересно… Очень интересно… Так, так, так… Верно говорят, хорошая мысля приходит опосля… Ребята, извиняйте, пойду увековечу.
Она еще отхлебнула минералки, резко поднялась и рысью подалась вон из кухни. Минута – и из комнаты послышалось приветствие включенного компьютера. Процесс увековечивания премудрого пошел.
– Кандидат наук. Шесть книжек уже написала, – гордо прокомментировал Женька, встал и принялся возиться с посудой. – А ты, командир, когда найдешь даму сердца? Не органа малого таза?
– А кто ж его, Женя, знает. Меня девушки хорошие не любят, – отшутился Бродов, коротко вздохнул и, дабы не муссировать тему, начал вспоминать, как они вояжировали на «Академике Павлове» [57]. По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там.
– Да уж, раньше были времена, – шмыгнул носом Женька, – а теперь мгновения. – Он тяжело вздохнул, поднялся, вытащил из холодильника водку. – Давай, Даня, по чуть-чуть. Холодненькой. За тех, кто в море.
Приняли «Столичной», зажевали «Краковской», вспомнили, как куролесили в водах Адриатики. Еще – у островов Паг, Керкенна, Дуги-Оток, Валетта, в проливе Кварнер, в заливе Габес, у берегов Туниса, Алжира и Марокко. Долго сидели, выпили всю бутылку – было чего вспомнить. А потом на кухню заявилась Клара, бодрая, довольная, светящаяся оптимизмом, и принялась кормить их рассольником и пловом. По ее лицу было видно сразу – творческий процесс успешно завершен, все премудрое и прекрасное надежно увековечено.
– Ну-с, о чем на этот раз? – с улыбкой осведомился Бродов, работая ложкой. – Какие мысли?
– Все те же, фантастико-криминальные, – сказала Клара, интригующе кивнула и неожиданно сделалась на удивление серьезной. – Они вернутся. И попытаются опять взять контроль над человечеством. Весь вопрос только в том – как. Мы ведь уже не прежние лулу. Скорее всего, на Земле будет заварена такая каша, какую расхлебать своими силами люди будут не в состоянии. Вот тут-то боги и выйдут на арену в качестве спасителей голубой планеты. Всего этого отчаявшегося, потерявшегося человеческого скопища. Вот такой вот, братцы, футуристический прогноз, донельзя мрачный, пессимистический и чернушный. А может, я просто воинствующая паникерша, принявшая не в меру французского коньяка? Ладно, будущее покажет, как говорится, будем живы – не помрем. Данила, пироги греть? С капустой, грибами и с рисом и яйцом…
– Греть, греть, всенепременнейше. Равно как и эту аппетитную, тающую во рту кулебяку.
За чаем, пирогами и разговорами время летит быстро, они даже не заметили, как наступило утро.
– Ого, как скоро ночь минула, – глянул на часы Бурундук, встал, зевнул, вздохнул истово, так что затрещали связки, потянулся. – Пора мне, братцы, на трудовую вахту. А то Васильевич будет рвать и метать. Не обижайся, командир, Клара тебя проводит. Жаль вот только, что ненадолго ты, проездом.
– Не переживай, брат, – успокоил его Бродов и хитро подмигнул. – У нас все рассчитано. Я ведь из Египта возвращаюсь по дуге, через Питер. Так что бог даст – увидимся, через двенадцать ден встречай. Да
