Писсукин.
– Товарищ полковник отсутствует. Что передать?
По недовольному голосу его было ясно, что АОН не высветил бродовский номер, – ну да, щас тебе, накося выкуси, не первый год замужем. От мертвого осла уши…
– Так, – констатировал Данила, вырубив связь, – похоже, положительная динамика закончилась. С нашим общим другом что-то конкретно стряслось. Думаю, что-то нехорошее.
– Ну да, бог шельму метит, – нахмурился Небаба. – Вот, блин, ведь даже здесь от него проку ноль. Хорошо, если не минус. Что, нет его?
– И говорят, не будет, – почесал затылок Данила. – Адрес его домашний есть?
– Не-а, – буркнул Рыжий. – В гости он нас не звал, писем не писал. Держался на полковничьем расстоянии. А потом, что за проблема? В метро вовсю торгуют базами данных, в подземных переходах во весь рост[227]. Тоже мне высшая математика, тоже мне бином Ньютона. Мы ведь живем, растакую твою мать, в демократическом обществе. С развивающимися, так ее растак, товарно-денежными отношениями. Было бы уплочено. – Он витиевато выругался, тяжело вздохнул и принялся одеваться. – Сейчас принесу.
Действительно, вернулся он быстро – принес горячих треугольных пирожков с творогом и круглый, радужно переливающийся диск с информацией. Детективы сунули его Даниле в ноутбук, дружно взяли выпечку на зуб, и скоро Федор Федорович Филатов был у них как на ладони. Обретался он, оказывается, на воздухе, на периферии, в Красносельском районе, в Сосновой Поляне. Жил действительно семейно, с законной супругой и двумя дочерьми, имея в своем личном полковничьем распоряжении «жигулевское» чудовище пятьдесят третьей модели. Да, похоже, родина не очень-то баловала своего защитничка.
– Командир, мы съездим. Ты будь здесь, – тихо, но с напором подал голос Рыжий. – И вообще, тебе лучше бы лечь на дно. Вчера в метро это так, преамбула, пробный шар, первый звонок. Сам ведь знаешь, захотят – достанут. А мы даже и не знаем, откуда дует ветер.
– Да, лучше не писать против ветра, – подтвердил Небаба, с достоинством кивнул и мощно вжикнул «трактором» [228] своего супер-«пилота». – Ну все, я готов.
– По аллеям тенистого парка с пионером гуляла вдова, пионера вдове стало жалко, и вдова пионеру дала, – несколько не в тему профальшивил Рыжий, оделся, подмигнул, заявил: – Командир, не скучай, – и отчалил с Небабой.
Клацнул замок, затихли шаги, в номере повисла тишина. Гнетущая.
«Вот черт. – Данила, выругавшись, включил ти-ви, пощелкал пультом и вырубил ящик. – Вот дерьмо». Он встал, сделал круг по номеру и взялся было за ноутбук. Однако очень скоро понял, что общаться ни с компьютерной красавицей, ни с кавказской пленницей, ни с Иваном Васильевичем, который меняет профессию, не хочет. Вот, блин, дожили. Он, Данила Бродов, по сути Свалидор, вынужден сидеть в своей норе, загибаться от скуки и не высовывать носа. А с другой стороны, куда идти? Кому рвать глотки, плющить черепа, сворачивать челюсти и дробить позвонки? Кто враг? Где? И почему?
«Ну его на хрен, ничего нет хуже неопределенности». Бродов со вздохом рухнул на кровать, вытянулся на спине и постарался уснуть. Мысли его ползли натужно, словно пообедавший с размахом удав боа- констриктор. Дорна, Египет, Женька, события последних дней. Все какое-то туманное, двусмысленное, отмеченное налетом тайны. Какой-то фатальной, не поддающейся формальной логике, будоражащей воображение иррациональностью. Не дал Бродову заснуть командный, повелительный стук в дверь костяшками пальцев.
«Хм». Данила разлепил ресницы, встал, бесшумно подошел поближе:
– Кто там?
Никого доброго и хорошего он не ждал – неприятности не приходят в одиночку.
– Открывайте, милиция, – требовательно сказали за дверью. – Проверка паспортного режима.
Однако и Свалидор молчать не стал, мрачно и зловеще ухмыльнулся:
– Пусть, пусть шуткует. Недолго ему осталось.
– Иду, – громко отозвался Данила, плотно прижался к стене и, вытянув на всю длину руку вдоль нее, нащупал пуговку замка. – Открываю.
Резко сработала пружина, клацнул язычок замка, и сразу же, словно бурав какой начал гулять по двери – в ней стали появляться ровные, аккуратные отверстия. Диаметром в сантиметр. Жалобно звякнуло стекло, брызнула во все стороны штукатурка, а в коридоре все будто хлопали в ладоши, и дверь превращалась в решето. Наконец наступила тишина. Было слышно, как вытащили обойму, вставили новую и передернули затвор. Угрожающе, зловеще, не оставляя ни единого шанса.
– Ох-ох-ох, – до омерзения плаксиво и до удивления громко застонал Данила. – Ох…
Собственно, Бродов уже ушел, у стены, остановив поток времени, стоял и ждал врага Свалидор. А дверь уже потихонечку открывалась, и в номер по миллиметру заходил супостат, тщедушный усатый мужичок с ноготок в форме капитана милиции. В руках он держал дымящийся АПСБ[229] – даром что российский ствол, но на американский манер, с двойным хватом. М- да, хороша же милиция, которая нас таким вот образом бережет.
– Альз, – рявкнул Свалидор, изымая ствол, вышиб из врага сознание и благополучно свалил, оставив Бродова разбираться.
Ну а тот особо мудрствовать не стал, стреножил капитана, привел его в чувство и с ходу бросил пробный камень:
– Расскажи-ка ты мне о «пришлых».
И сразу же раскаялся, понял, что не время разбрасывать камни, время собираться с мыслями.
– А-а-а!.. О-о-о!.. У-у-у!.. – Тело капитана вздрогнуло, выгнулось в агонии и мелко задрожало, изо рта пошла кровавая пена, зубы дробно выстучали бешеную чечетку. – Зы-ы-ы…
Это было похоже на приступ эпилепсии, на судорожные конвульсии безумствующих кликуш, на исступленно-оргастическое действо общающихся с духами шаманов. Однако продолжалось все это недолго – милиционер вскрикнул, вытянулся и с хрипом затих, став неэстетично оскалившимся, остывающим трупом. Да, впрочем, какой там милиционер? К гадалке не ходи – мурзик.
– Так. – Бродов выругался про себя, сориентировался в реалиях, снова выругался, на этот раз вслух, и набрал номер Рыжего: – Привет. Вы где?
– Прибыли на место. Вот эта улица, вот этот дом, – отозвался тот. – Что-нибудь не так?
– Скажи Семену, чтоб возвращался, – мягко приказал Бродов. – Летом, в темпе вальса. У меня здесь сюрпризец для него. Горизонтальный. Остывает.
– Ну, блин, – понял сразу Рыжий. – Лады, сейчас Сема включит скорость. Держись.
– Жду. – Бродов отключился, глянул на часы и обратил свое внимание на мурзика. Хотя нет, сейчас уже, наверное, капитана – ксива, форма, знак «Отличник милиции» были совершенно натуральными. Совершеннейший милиционер, правда, тихий очень и не компанейский…
«И одно яйцо у него левое, другое правое». Бродов посмотрел на труп, брезгливо отвернулся и вдруг услышал полифонию своего мобильника. Звонил Рыжий, особого энтузиазма в его голосе не чувствовалось:
– Привет, командир, давненько не слышались. Говоришь, горизонтальный у тебя? А у нас тоже. Филя гавкнулся. Вчера вечером, со стоянки шел. Жена говорит, его, вусмерть пьяного, сбила с концами какая-то машина. Ее, естественно, не нашли. Нашли Филю, прямо-таки накаченного спиртом. Уж не в жопу ли клизмой его накачивали[230]?
– Очень может быть. – Данила глянул на расстрелянную стену, поежился от ветра, задувающего в окно. – Давай на базу, будем разгребать дерьмо.
Небаба не задержался – открыл дверь, задумчиво осмотрелся, поцокал по-философски языком.
– Да, что-то скверный сегодня день. Ты не поверишь, командир, пока сюда ехал, позвонили из больницы – Женькина мать умерла. Час назад, не приходя в сознание. Вот так. Теперь вот этот еще. – Он хмуро посмотрел на капитана, с гадливостью поморщившись, вздохнул: – Занюханный-то какой. Получше не нашли?
– Да, хреновый сегодня день, – сделался мрачен Бродов. – Ты, Семен, даже не представляешь насколько. Звонил Рыжий. Филатов погиб. Спинным мозгом чую, что его убрали. Накачали, видимо, спиртом, как лягушку, а потом положили на проезжую часть. Метода знакомая.
