— А ты хочешь, чтобы я осталась? Он нежно погладил ее по щеке.
— Неужели ты думаешь, мне не нравится, когда ты рядом, милая?
— Да нет, я чувствую, что тебе это нравится. — Она еще раз судорожно вздохнула. — Но знаешь, Сэм, я никогда не стану «милой женушкой», которая сидит дома, пока ее муж куролесит. Если бы я могла разделить с тобой твою жизнь…
— Этого никогда не будет, Энни, — мрачно изрек он. — Хватит и того, что я волнуюсь за тебя сейчас, во время нашего маскарада. Но когда я ищу преступников — убийц и насильников, словом, негодяев, которые, не задумываясь, перережут человеку горло, — держать тебя рядом слишком опасно.
— А что, если я каким-то образом смогу вернуться в свою прежнюю жизнь? — спросила она. — Ты пойдешь туда со мной?
Сэм долго обдумывал ее вопрос, потом медленно покачал головой.
— Моя жизнь здесь.
Энни не смогла скрыть своего разочарования.
— Эту жизнь ты сам себе выбрал. Но кто сказал, что ты не можешь жить по-другому?
— А кто сказал, что ты этого не можешь? — задал он встречный вопрос.
Энни замолчала. Сэм прав. Она хочет, чтобы он изменил свою жизнь, но при этом не желает менять свою. Наконец она сказала:
— Сэм, в нашем будущем слишком много неопределенности. Наверное, нам остается лишь одно — наслаждаться отпущенными мгновениями.
— Ну что ж, коли так, милая… — босая нога Сэма нащупала под столом ее ногу, — ешь поскорей, ибо я не настроен долго ждать.
Весело засмеявшись, Энни швырнула в него салфетку.
— Сэм Ноубл, ты ненасытен! Не забудь, что после наших упражнений в постели тебе еще предстоит поработать над завтрашней проповедью.
Сэм вдруг посерьезнел, встал и поцеловал ей руку.
— Запомни, милая: то, что между нами происходит, — это не грех. Мне кажется, все наши чувства ниспосланы нам небесными ангелами.
Энни растаяла.
— Наверное, ты прав… — пробормотала она и перегнулась через столик, чтобы принять его поцелуй.
Позже, когда Энни уснула, Сэм сел, за стол с карандашом в руке и начал делать наброски своей проповеди.
Завтра ему предстояло сыграть великую роль священника. Он вспомнил дни своей юности и проповеди деда — пламенные речи, произносимые громким басом, дискуссии на вечные темы добра и зла.
Сэм считал себя человеком праведным. Да, он не посещал церковь каждое воскресенье, но те ценности, о которых он слышал от деда, впечатались в его сознание. Он хотел быть хорошим.
А кроме того, он хотел Энни. Хотел создать с ней семью, завести ребенка.
Раньше ему никогда даже не приходило в голову, что он пожелает остепениться с такой строптивой женщиной, но время шло, по ночам он держал Энни в своих объятиях и уже не представлял, что может быть иначе. Она бросала ему вызов, покоряла и восторгала своей независимостью, в чем-то даже его дополняя. Но мог ли он при своем образе жизни жениться на Энни? К тому же она прибыла из другого века и, судя по ее словам, собиралась вернуться обратно.
Между их мирами зияла огромная пропасть, и Сэм сомневался, что сможет навести мосты. По иронии судьбы, те самые качества, которые заставили его полюбить Энни, угрожали их совместному будущему.
Вздохнув, Сэм опустил карандаш и обернулся к спящей Энни. Ее великолепные волосы разметались по подушке, а лицо было умиротворенным, как у ангела. Длинные ресницы отбрасывали тень на розовые щеки. Сэм невольно вспомнил ее бурные ласки и вздохнул. Неужели им суждено расстаться? Эта мысль тяжелым камнем лежала на сердце.
Может быть, он сумеет перешагнуть через собственную гордость и прижиться в ее мире? Может быть, они еще сумеют договориться?..
Глава 31
У Энни было такое чувство, как будто она находится в аду.
На протяжении ночи она несколько раз просыпалась от револьверных выстрелов и мужских криков, доносившихся с улицы.
В первый раз она потрясла Сэма за плечи.
— Что это, Сэм?
— Ничего особенного. Просто несколько гуртовщиков затеяли перестрелку по пути домой, — сонно пробормотал он. — Спи.
— Как я могу спать при таком шуме?
Ответом ей послужил негромкий храп. Сэм отвернулся к стене.
Следующие два часа Энни напрасно пыталась уснуть. Стоило ей сомкнуть глаза, как за окном опять начинались крики и пальба. Когда же вслед за ликующим женским воплем последовало очередное стаккато из револьверных выстрелов, она снова потрясла Сэма.
— Сэм! Мне кажется, я слышала женский голос!
— Милая, когда ты уснешь? — раздраженно проворчал Сэм. — Ты меня уже утомила.
— Я тебя утомила? — воскликнула она. — Минуточку, Сэм Ноубл, не ты ли сам предложил…
Но Сэм опять захрапел, и Энни замолчала. Она лежала в постели, размышляя над женским криком, который только что слышала. Спустя какое-то время шум на улице стих, и ей наконец удалось забыться неспокойным сном.
— Доброе утро! — крикнула Долли Дамбл. — Вам обоим очень идут выходные черные костюмы. Идите сюда. Я угощу вас кофе, колбасками и овсяной кашей.
Энни и Сэм шагнули в кухню. Энни заметила двух седеющих ковбоев в Комбинезонах и домотканых рубахах, которые сидели за столиком и пили кофе. Долли Дамбл стояла у железной плиты. Фартук защищал ее нарядное платье из черного шелка. Сэм быстро подошел к столику и выдвинул стул для Энни.
Он одарил хозяйку гостиницы благодарной улыбкой.
— Большое спасибо, сестра Долли. Пахнет очень вкусно. Пожалуй, моей жене не помешает чашечка крепкого кофе.
Долли участливо взглянула на Энни.
— Надеюсь, вы не больны?
— Нет-нет, — отозвалась Энни, усаживаясь за столик. — Просто я плохо спала этой ночью.
— Вот как?
Увидев расстроенную физиономию Долли, Энни быстро ее заверила:
— Комната хорошая, и постель очень удобная. Просто все эти ковбойские разборки… — Она осеклась, заметив, как Сэм вскинул бровь. — На улице было так шумно, что я то и дело просыпалась и долго не могла уснуть.
— Да, это верно, — подхватила Долли, подходя к их столику с оловянным кофейником. — Субботними ночами в Роудивилле шумно, как в шахтерском забое, но мы уже привыкли. — Она помолчала. — Кстати, это ваши соседи, Зак Крамер и Сет Гиббоне.
— Очень приятно, — сказал Сэм, обращаясь к мужчинам. У Зака было узкое обветренное лицо и борода по грудь.
Он взглянул на хозяйку гостиницы и гнусаво спросил:
— Это и есть священник с женой, о которых ты нам говорила?
— Да, это они, — ответила Долли, возвращаясь к плите. Рабочий приветливо кивнул Сэму и Энни.
— Добро пожаловать в Роудивилл! Нам здесь не хватает христианских проповедей, верно, Сет?
— Точно, — согласился Сет, которого можно было принять за брата-близнеца Зака.
— Сегодня я буду играть на пианино для преподобного отца во время его проповеди в салуне, — с гордостью сообщила Долли, стоя у плиты. — А вы, ребята, оденьтесь поприличней и приходите туда.
Мужчины переглянулись, потом дружно кивнули.
— Конечно, Долли, — сказал Зак.
