ночи из своего дома или офиса передавать Бойлу шифрованные сообщения заокеанского незнакомца.
Агент бюро путешествий, фармацевт и врач никогда и ни в каком виде не получали вознаграждения. Они даже не знали, почему именно их попросили об услугах. Они знали только, что это нужно для Соединенных Штатов.
Предполагалось, что на Московском совещании 1963 года американскую компартию будет представлять Моррис, однако поездке помешал рецидив болезни сердца, и, поскольку Советы хотели видеть Джека, Холл послал именно его.
Встреча в аэропорту, лимузин, номер в гостинице, аудиенция у Суслова и Пономарева, обеды с членами Центрального Комитета и Международного отдела свидетельствовали о новом статусе Джека. Он все еще был весьма ценным орудием КГБ; но в то же время он являлся если и не сопредседателем, то вице-президентом «Морат» и персональным эмиссаром Холла, главы американского правительства, «временно находящегося не у власти», а потому стоял выше КГБ.
В то время в Москве гостил Фидель Кастро, и советские товарищи решили познакомить с ним Джека, рассчитывая, что это пригодится в будущем. Джеку деликатно пояснили, что Кастро может быть непостоянен и ему не следует раскрывать всю степень своей «дружбы» и «дружбы» американской компартии с Советским Союзом. Советские товарищи ухитрились как бы случайно свести их вместе за обедом, и Кастро долго и весьма любезно толковал с Джеком по-английски, дерзко игнорируя хозяев. Преувеличив влияние американской компартии, Джек поведал об ее усилиях в организации всенародной поддержки Кубы. Кастро поблагодарил Джека и выразил надежду встретиться снова, возможно в Гаване.
Советские товарищи официально проинструктировали Джека информировать Холла, что спор по поводу границ с Китаем может вылиться в вооруженные столкновения. В надежде предотвратить конфликт и уладить другие разногласия они планировали в июле провести с китайцами переговоры.
В частной беседе один из советских товарищей выдал информацию, которую ни Холлу, ни Джеку знать было вовсе не обязательно: после кубинского кризиса Советский Союз передислоцировал свои межконтинентальные баллистические ракеты. Всемогущество Хрущева было подорвано, и члены Политбюро пытались отхватить себе часть власти. Отзвуки процесса над полковником Олегом Пеньковским, разоблаченным британско-американским шпионом, еще не утихли; были уволены генерал Иван Серов, глава советской военной разведки — ГРУ, и некоторые его заместители.
Джека пригласили на совещание по оперативным вопросам с офицерами КГБ, продемонстрировавшими ему контейнер для микрофильмов, при неправильном вскрытии уничтожавший содержимое. Его также обучили работе с новым миниатюрным приемопередатчиком для общения в Нью- Йорке на коротком расстоянии; он записывал диктуемое сообщение продолжительностью до минуты. Незаметно спрятав его под пиджаком и натянув антенну внутри штанины, Джек должен был зайти в заранее оговоренный магазин либо другое людное место и в определенный момент нажать кнопку, после чего прибор передавал сообщение, сжатое до нескольких секунд. Аналогичный прибор у офицера КГБ, находящегося вне поля зрения Джека, но в радиусе действия связи, должен был записать это сжатое сообщение, которое при медленном воспроизведении принимало первоначальное звучание. Если Джеку нужно будет получить сообщение, ему понадобится лишь прийти в оговоренное место в заранее назначенное время.
В КГБ Джеку сообщили, что и контейнер для микрофильмов, и передатчик оставят для него в тайнике в окрестностях Нью-Йорка. Обычно лаборатории КГБ создавали шпионское оснащение в расчете не на одну операцию, поэтому знание новинок способствовало разоблачению других операций КГБ по всему миру. И ФБР надеялось разобрать на части образцы, обещанные Джеком, и сделать с них копии.
Аналитики все еще корпели над отчетами о результатах миссии Джека, когда в августе 1963 года Моррис привез для них из Москвы и Праги еще больший объем информации к размышлению. Советы полагали, что Северная Корея собирается предпринять военное нападение на Южную Корею, надеясь силой объединить две страны, и призрак новой корейской войны их пугал. Они не могли предсказать поведение Китая, но сознавали, что присутствие в Южной Корее американских войск втянет в конфликт Соединенные Штаты; неопределенность внушала страх.
Кастро вел себя, словно самовлюбленная примадонна, попеременно то устраивая скандал, то надувая губы, и потому взаимоотношения с Кубой были отнюдь не безоблачными. Чехи намеревались наладить более дружественные отношения с Соединенными Штатами. Так же как и Советы, все еще содрогавшиеся при воспоминании о карибском кризисе.
Самое важное — июльские переговоры между советской и китайской делегациями, возглавляемыми Дэн Сяопином и Михаилом Сусловым, закончились крахом. Суслов позволил своему старому другу и ученику Моррису прочесть английский перевод речей — своей и Дэна — и сделать обширные выписки. Моррис сделал почти стенографическую копию, свидетельствовавшую о факте, который многие, возможно большинство американских аналитиков, никак не могли осознать: Китай и Советский Союз превратились в настоящих непримиримых и безжалостных врагов.
Дэн начал переговоры с восхваления Сталина. Он требовал, чтобы Советы не отрекались от Сталина, отказались от политики мирного сосуществования с Западом, отбросили доктрину о возможности избежать третьей мировой войны и признали, что война начнется после того, как Соединенные Штаты поработят «третий мир». По существу, они требовали, чтобы Советский Союз как во внутренней, так и во внешней политике вернулся к сталинизму.
Суслов, старавшийся быть миротворцем и призывавший к корректной, дружеской беседе, ответил:
— Неужели вы действительно надеетесь вернуть мировое коммунистическое движение к той ситуации, когда один человек, словно бог, возвышается над народом?.. Разве можно ожидать, что народ, заплативший за культ личности кровью миллионов и миллионов невинных жертв, включая своих лучших сынов, поддержит подобное требование?.. Зачем вам оправдывать ошибки и преступления Сталина? Зачем?
За стремление избежать ядерной войны китайцы обвинили Советы в трусости. Примерно за десять месяцев до этого, во время кризиса, Суслов вместе с Хрущевым и членами Политбюро заслушал объективные, компетентные суждения руководителей советского Генерального штаба о последствиях ядерной войны. Эти суждения он использовал в своем ответе Дэну.
— Очевидно, вы не осознаете возможности предотвращения мировой войны. Иными словами, вы отрицаете саму возможность ее предотвращения… Невозможно скрывать от народа научные данные о современной войне и ее последствиях. По имеющимся оценкам, при первом же ядерном ударе погибнет от 700 до 800 миллионов человек.
Затем Суслов обвинил Китай в том, что там рассматривают Советы в качестве врага, а также в невыносимой грубости и в распространении «лжи и клеветы».
Через два дня Дэн выдвинул встречное обвинение, что Советский Союз больше заботят отношения с Соединенными Штатами и Индией, чем с Китаем.
— Вы искренне стремитесь кооперироваться с американским империализмом… Вполне очевидно, что наши разногласия имеют под собой серьезные основания… Ваш могущественный шовинизм создает серьезную угрозу раскола в мировом движении… Как говорится: «Успейте осадить своих лошадей, пока они не сбросили вас в пропасть…» Есть старая китайская пословица: «Хорошее лекарство всегда горькое, зато действенное». Мы дали вам множество добрых советов. Воспользуйтесь ими.
Моррис рассказал Фрейману и Бойлу, что подобный обмен любезностями длился не меньше десяти дней. После очередного выпада Суслов и Дэн имели время подумать и посоветоваться со своими правительствами или партийным руководством. Поэтому смысл резких выражений был гораздо серьезнее, чем если бы те были произнесены самими говорящими: они представляли собой продуманную и взвешенную политику Советского Союза и Китая по отношению друг к другу. Это не тот случай, когда кто-то, не удержавшись от личного выпада, в раздражении наговорил резкостей, которых вовсе не имел в виду.
Продолжая свои пояснения, Моррис сказал, что хотя Мао может быть немного сумасшедшим, китайцы могут говорить безумные вещи и их сталинистские надежды могут быть абсурдными, однако со своей точки зрения они действовали логично и в их заявлениях имелась доля истины. Советы действительно развенчали Сталина и его политику, вылившуюся в массовое истребление собственного народа. Советские лидеры были шовинистами: на первое место они ставили собственную пользу, поэтому интересы Советского Союза стояли
