Моррис с Бойлом все еще писали доклады и отвечали на вопросы из Вашингтона, когда Киссинджер в октябре 1971 года вернулся в Пекин, под предлогом организации предстоящего визита Никсона. На самом деле они с Чжоу провели сердечный, откровенный и широкомасштабный диалог по основным международным проблемам. Одновременно были установлены прочные и дружеские личные отношения.
Вернувшись в декабре в Москву для регулярного обзора итогов года, Моррис обнаружил, что русские снова отворачиваются от реальности. Предстоящее соглашение между Китаем и Соединенными Штатами за несколько недель резко изменило бы соотношение сил не в пользу Советского Союза. А русские продолжали убеждать себя, что «кризис капитализма углубляется и империализм отступает». Относительно незначительные экономические спады в Соединенных Штатах заставляли их думать, что Запад находится на грани краха.
То, что русские давно боялись и предсказывали, произошло в феврале 1972 года, когда Никсон, Киссинджер и Чжоу достигли взаимопонимания. С точки зрения Союза это было хуже самых мрачных их пророчеств. В совместной декларации, подводившей итоги их беседы, — так называемых Шанхайских тезисах — Китай и Соединенные Штаты взаимно обязались совместно выступить против «гегемонисгских устремлений других держав (то есть Советского Союза) в Азии». Как писал Киссинджер, «выражаясь яснее, Соединенные Штаты и Китай признали необходимость соответствующей политики мирового баланса сил». Говоря еще яснее, два государства публично и официально вступили в антисоветское соглашение.
Это было достаточно плохо, но куда более важные вещи обсуждались в частных беседах. Китайцы дали понять, что хотят, чтобы Китай и Соединенные Штаты были просто «бывшими врагами», они должны были стать настоящими друзьями и партнерами. Во внутренних делах каждое государство должно придерживаться своих собственных политических, экономических и социальных принципов. Во внешних же делах они должны действовать сообща, несмотря на все идеологические различия. Киссинджер писал: «Мао внес довольно циничное предложение, указав, что в дальнейшем мы можем укрепить основы нашего сотрудничества, если будем время от времени «постреливать «друг в друга — но без того, чтобы принимать слишком близко к сердцу наши собственные заявления». Китайцы призывали американцев сохранять самые мощные вооруженные силы, держаться ближе к Западной Европе и НАТО, укрепить антисоветский альянс, протянув его от Пакистана через Иран и Турцию до Ближнего Востока, и прежде всего, несмотря на внутреннее давление, возникшее из-за непопулярной войны во Вьетнаме, принять и удерживать ведущую роль в мировых делах. Подводя итоги, можно сказать, что они сделали все в пределах их возможностей, чтобы подбодрить Соединенные Штаты, разве что не пели «Сияющий звездами стяг».
В то же время китайцы стремились быть достойными и конструктивными партнерами. Насколько позволяли их возможности, они тайно распространяли китайско-американскую политику по всему земному шару. Они деликатно намекнули, что могли бы помочь в решении общих проблем во Вьетнаме, Камбодже и Лаосе. И заметили, что Соединенные Штаты и Китай могли бы развивать выгодный коммерческий взаимообмен.
Моррис в то время ничего еще не знал об этих исторических переговорах, потому что в феврале 1972 года Гэс Холл направил их с Евой в Польшу и Москву для выполнения важной миссии — прощупать почву для покупки арабских скакунов для американской коммунистической партии (точнее, лично Холла). Но в Москве Моррис добыл действительно важные сведения, которые доказывали, что русские в самом деле сошли с ума. Три различных и относительно пустяковых события убедили их, что Соединенные Штаты накануне переговоров по вопросам разоружения взяли курс на ухудшение отношений: 1) катер американской береговой охраны задержал советское рыболовное судно, нагло браконьерствовавшее в американских территориальных водах; 2) ФБР поймало и арестовало офицера КГБ Валерия Маркелова, когда тот пытался выкрасть чертежи нового боевого самолета F-14; 3) Госдепартамент аннулировал визы советских граждан, собиравшихся присутствовать на съезде американской коммунистической партии.
Соединенные Штаты могли без труда рассеять заблуждения русских, общаясь с Советами по различным каналам. В частном порядке Соединенные Штаты неоднократно просили Советский Союз держать свои траулеры и плавучие базы подальше от американских вод. Офицер береговой охраны действовал согласно существующим предписаниям и всего лишь выполнил свой долг, задержав вторгшийся советский траулер. ФБР по закону уполномочено ловить шпионов, и, когда агент попался, его арестовали, ни с кем не советуясь. Маркелов действительно был виновен, и, если у русских были какие-то сомнения, они могли проконсультироваться с КГБ. Никсона многие его сторонники упрекали в сотрудничестве с китайскими коммунистами, которые способствовали гибели американских солдат во Вьетнаме. Почему он должен вызывать еще больше шума, помогая коммунистической партии организовать ее съезд?
«СУО-ОЗ» — «сказать Уолту об опасных заблуждениях» — снова пошло в ход.
Те, кто знал Морриса и то, чем он на самом деле занимался, считали его исключительно храбрым человеком, тем более что он прекрасно понимал тот риск, которому подвергался, и последствия возможного разоблачения в СССР. В Ленинской школе в 1930 году среди его учителей были старые большевики, бросавшие бомбы и грабившие банки. Он слушал лекцию профессионального мастера пыток из ЧКУОГПУ и считал этого умельца воплощением зла до тех пор, пока не осознал, что человек с мягкой манерой говорить и дружеской улыбкой был душевнобольным извращенцем, классическим кандидатом в психиатрическую лечебницу. Но в своем ремесле тот явно был мастером. Он объяснил, что главное в пытке — не убить и не привести жертву в бесчувственное состояние до тех пор, пока из нее не выжато все, что нужно. Никто не сможет выдержать длительной профессиональной пытки, и сложное оборудование не понадобится — достаточно цепи, пары клещей и коробки спичек. «Дайте мне человека на одну ночь, и неважно, насколько он смел и силен, — к утру у него не останется ни единого зуба или ногтя, он пожалеет, что у него есть мошонка, и я смогу выбить из него признание, что он король Англии», — говорил палач.
Моррис знал, что под руководством его друга Юрия Андропова КГБ был великолепно оснащен для разрушения умов и истязания тел с помощью наркотиков, доводящих до безумия. ФБР обещало, что, если Морриса арестуют, его попытаются обменять на сидящих в тюрьме советских агентов. Но Моррис полагал, что советские руководители никогда не согласятся на обмен, который показал бы, как жестоко их надули. Больше того, он был уверен, что, если будет пойман в Советском Союзе, смерть неизбежна — и она не будет безболезненной. И все же он продолжал туда возвращаться.
При всем своем бесстрашии и дерзости на тех, кто не знал его достаточно хорошо, он производил впечатление сдержанного, даже застенчивого человека. Частично это было результатом его привычки больше слушать других, чем говорить самому. Говорил он очень редко, хотя был опытным и способным оратором.
Исключение Моррис сделал однажды вечером в начале марта 1972 года, когда его, Еву и других членов команды Эл и Энн Берлинсон пригласили в свой прелестный старый дом в Скэрсдейле, штат Нью- Йорк. Моррис был среди своих лучших друзей, у него было великолепное настроение, и он говорил, как говорил бы тренер, обращаясь к команде, которая только что выиграла чемпионат.
Каждый мог гордиться тем, чего они вместе добились за многие годы, и особенно достижениями, касающимися Китая. Заметив, что любой может строить догадки о том, что могло бы случиться в будущем, он предложил говорить только о том, что им известно наверняка. Рассказывая о своем первом визите в Пекин в 1958 году, он повторил историю докладов «Соло» о китайско-советских отношениях. С 1958 года и до сегодняшнего дня они принесли Соединенным Штатам огромную пользу ценнейшими сведениями и оценками из самых верхних эшелонов, которые раскрывали мысли и намерения советских руководителей по отношению к Китаю. Донесения Морриса точно показывали график перерождения китайско-советского партнерства в неумолимую вражду, одновременно отслеживая изменения отношения китайцев к Соединенным Штатам. В конце концов доклады «Соло» показали, что, если Соединенные Штаты хотят, чтобы Китай стал их союзником против Советского Союза на международной арене, им нужно только попросить. И в ответе Китая они могут быть уверены.
Моррис отметил и то, что могли оценить лишь немногие. В личных контактах китайцы много лет обращались с Советами грубо и пренебрежительно. Как жаловался Косыгин после очередного бесполезного тура переговоров в Пекине, китайцы не проявили «ни единого признака восточного гостеприимства и вежливости». Наоборот, они едва маскировали свое неприкрытое презрение. Даже воспитанный Чжоу холодно держался в стороне и воздерживался от малейшего жеста доброй воли. Но из того, что слышал Моррис, он заключил, что китайцы от Мао и Чжоу и до самых низов принимали Никсона и Киссинджера и
