В тот апрельский вечер, когда исчезла Сара, Джуди была со мной. Она бунтовала, что неизменно случалось с ней каждый год.
— Временами я просто устаю от Кэтрин, — заявляла она, появляясь у меня неожиданно. — Она меня утомляет. С тобой же, наоборот, отдыхаешь. Знаешь, Элизабет Джейн, несмотря на все твои старомодные манеры и наряды, ты, по существу, весьма легкомысленная особа.
— Ну что же, — обычно кротко отвечала я, — легкомыслие — это все, что мне осталось.
Джуди, надо сказать, имела привычку обращаться ко всем по имени. Кэтрин долго приучала ее называть меня кузина Джейн, однако, став взрослой, Джуди перестала это делать. Но я все же не думаю, что она так обращалась и к своей матери.
Кэтрин была хорошей матерью. Правда, излишне суровой. К тому же она все еще была страстно влюблена в мужа, что иногда встречаешь у внешне холодных женщин, которые обычно являются больше женами, чем матерями. Мне даже кажется, что она немного ревновала Говарда к Джуди, и Джуди об этом знала.
Итак, появлялась Джуди, и, как по мановению волшебной палочки, начинал трезвонить телефон, а перед домом останавливались яркие спортивные автомобили, которые могли стоять часами.
Джозеф с покорным видом освобождал по десять раз на дню пепельницы, полные окурков, время от времени уныло сообщая мне что-нибудь вроде:
— Кто-то прожег сигаретой поверхность вашего бюро времен королевы Анны, мадам.
Я всегда была для него только «мадам», что иногда просто выводило меня из себя.
— Не обращайте внимания, Джозеф. Молодость требует жертв.
После этого он уходил, несколько подавленный, но, как всегда, полный достоинства. По-своему он был таким же необщительным, как и Сара, таким же чудаковатым и стремящимся стушеваться, как все хорошие слуги.
Итак, в тот апрельский вечер, когда исчезла Сара, Джуди была со мной. Она появилась, вся кипя негодованием, перед самым ужином и сейчас выкладывала свои обиды. Мэри Мартин куда-то ушла на весь вечер, и мы с Джуди были за столом одни.
— Право же, Кэтрин просто невыносима, — голос Джуди дрожал от возмущения.
— Она, вероятно, говорит то же самое о тебе.
— Но ведь это же глупость. Она не хочет, чтобы я виделась с Уолли. Уолли, конечно, не тот человек, из-за которого не спишь по ночам, но он все же мой брат.
Я промолчала. Неприязнь матери Джуди к сыну Говарда от первого брака была давней проблемой в семье. Кэтрин ревновала мужа, она никак не могла примириться с тем, что он уже был однажды женат, даже если тот ранний брак и оказался неудачным. И одним из следствий этого была ее ненависть к Уолли и всему тому, что за ним стояло, хотя нельзя сказать, что за ним стояло слишком много. Он был обычным сыном богатого человека, по-своему обаятельным, но довольно нервным с тех пор, как вернулся с фронта после войны. Однако он был похож на Маргарет, первую жену Говарда, и Кэтрин не могла ему этого простить.
— Тебе нравится Уолли? — в голосе Джуди звучал упрек.
— Конечно.
— И он здорово отличился на войне.
— Несомненно. Не понимаю, чего ты добиваешься? Ты что, пытаешься в чем-то оправдаться?
— Мне кажется, мы относимся к нему просто отвратительно. Что у него есть? Немного денег от папы, и все. А теперь и я не смогу его видеть.
— Но ты сможешь, — возразила я. — Ты увидишь его сегодня. Он собирался зайти, чтобы взглянуть на старинный шкафчик с инкрустацией из золотой бронзы, который мне прислала Лаура.
При этих моих словах Джуди так обрадовалась, что тут же позабыла о своем раздражении.
— Но это чудесно! — воскликнула она. — А в нем есть потайные ящики? Я просто обожаю такие вещи.
С этими словами она вернулась к своему ужину, продолжая поглощать все в неимоверных количествах. Ох уж эти юные создания с их осиными талиями и здоровым аппетитом!
Джуди уже сбегала на третий этаж поздороваться с Сарой, и сейчас, когда мы сидели за ужином, я услышала, что Сара спускается вниз. В этом не было ничего необычного. Иногда по вечерам она ходила в кино или выводила на прогулку Джока и Изабеллу. Камин в музыкальной комнате расположен под углом, и в зеркале, которое висит над ним, мне со своего места за столом хорошо видна лестница. Сначала появлялись мягкие туфли на низком каблуке, затем край белой юбки, серый жакет, и, наконец, в поле моего зрения оказывалась вся Сара.
В этот вечер, однако, увидев, что она сменила свой сестринский наряд на обычную одежду, я спросила:
— Идете в кино, Сара?
— Нет, — ответила она, как всегда, лаконично.
— Не могли бы вы взять собак? Их сегодня вечером еще не выгуливали.
Казалось, она колеблется. Я заметила странное выражение на ее лице.
В этот момент Сару обнаружили собаки и принялись радостно прыгать вокруг нее.
— Возьми их, — попросила Джуди.
— Ну хорошо, — проворчала, соглашаясь, Сара. — Сколько сейчас времени?
Джуди бросила взгляд на часы и ответила ей, добавив при этом:
— И, пожалуйста, веди себя хорошо, Сара.
Сара промолчала. Она взяла собак на поводок и вышла. Было пять минут восьмого. Она вышла и больше не вернулась.
Мы с Джуди продолжали сидеть за столом, вернее, это я сидела, а она ела и время от времени отвечала на телефонные звонки. Один раз позвонил молодой человек по имени Дик, и в голосе Джуди зазвучали такие странные нотки, что у меня даже возникли некоторые подозрения. Однако на следующий звонок она отвечала довольно холодно.
— Не понимаю, почему. Она прекрасно знала, куда я еду… У меня все в порядке. Если мне захочется совершить какую-нибудь глупость, я найду для этого другое место… Нет, она вышла.
Я привожу здесь этот разговор, так как впоследствии он оказался чрезвычайно важным. Если не ошибаюсь, он произошел вскоре после ухода Сары, в пятнадцать минут восьмого или около того.
Джуди вернулась к столу, всем своим видом выражая негодование.
— Это дядя Джим, — ответила она на мой немой вопрос. — Нет, ты представляешь, мама опять натравила его на меня. Старый дурак!
Неприязнь Джуди к Джиму Блейку, которую она всячески подчеркивала, была вызвана не какими-то его личными качествами, а тем, что он действовал как представитель Кэтрин, когда Джуди была у меня.
Лично мне Джим нравился. Возможно, потому, что он всегда оказывал мне мелкие знаки внимания, которые так ценят женщины моего возраста, а Кэтрин просто обожала его.
— Он спросил Сару, и я сказала, что она вышла. Интересно, зачем это она ему понадобилась?
— Может быть, Кэтрин просила его что-нибудь ей передать?
— Вероятно, — ядовито заметила Джуди, — чтобы она за мной присматривала.
Надеюсь, я ничего не перепутала. Столь многое произошло в тот вечер, что я с трудом припоминаю этот спокойный ужин, то есть спокойный, конечно, до того момента, как Джозеф принес нам кофе.
Помню, мы говорили о Джиме, причем Джуди — с обычным для ее возраста презрением к человеку сорока с лишним лет, не занятому никаким серьезным делом. Однако Джим, надо отдать ему должное, организовал свою жизнь по-своему неплохо. Старый холостяк, он предпочитал проводить время в обществе других, и причина, как я догадывалась, а Джуди не могла понять, была здесь одна — страх одинокого человека перед одиночеством.
— Дядя Джим и его приемы! — презрительно фыркнула Джуди. — Интересно, откуда он берет на них деньги?
— У него кое-что есть благодаря его матери.
— И, вероятно, еще больше благодаря моей!
Возможно, она была права, поэтому я ничего не ответила на ее замечание, а так как для Джуди, ни в
