ответила: «Государь, Бог всемогущ».
Карьера в России окончательно скомпрометировавшего себя Адама Чарторыйского была закончена. По повелению Павла он отправился с дипломатической миссией в Сардинию. А вскоре после отъезда возлюбленного Елизавету постиг новый удар: умерла ее крошечная дочь. Чувствовал себя потерянным и Александр, но больше из-за разлуки с Адамом Чарторыйским, чем из-за смерти ребенка.
Собственно, Александр и Елизавета давно уже не испытывали влечения друг к другу. Их теперь связывала не любовь, а скорее дружба, общие интересы и взаимное доверие.
Восшествие на престол в 1801 г. коренным образом изменило не только общественное положение Александра, но и его личную жизнь. Только теперь он понял, как популярен в народе и как умеет нравиться приближенным, в том числе и женщинам.
Во время коронационных торжеств в Москве, когда он ехал верхом, медленно продвигаясь сквозь толпы народа, люди падали на колени, крестились, целовали его сапоги, величая нового государя: «Наш царь-батюшка», «Наше красное солнышко»… Знатнейшие фамилии города в честь царя устраивали праздничные приемы, на которых выражали императорской чете благоговейный восторг и верноподданические чувства. Все единодушно восхищались высокой статной фигурой Александра, его красотой, простыми и изящными манерами. Балы не прекращались целую неделю. Ни усталость, ни боль в ногах не могли удержать московских красавиц, и они кружились в хороводе вокруг двадцатичетырехлетнего царя, настоящего «порфироносного ангела».
Александр всегда был чрезвычайно учтив со всеми членами своей семьи, особенно с матерью. А став императором, он изменил и свое отношение к жене, проявляя к ней больше почтительности и внимания. Правда, к любовным приключениям интерес так и не утратил. Он ухаживал за женами двух своих друзей — Строганова и Кочубея, завел мимолетную связь с французской певичкой мадемуазель Шевалье; поддался чарам другой французской актрисы, мадемуазель Жорж; мимоходом влюблялся в мадам де Бахарах, мадам де Креммер, мадам де Северен и мадам де Шварц, чьи мужья закрывали глаза на любовные забавы своих жен с царем.
В довершение всего Александр признался своей красавице-сестре Екатерине Павловне в, по меньшей мере, двусмысленной страсти. У какой же черты остановились брат с сестрой во время нежных встреч наедине? Об этом можно судить из писем. Например, после одного из свиданий Александр писал ей: «Прощайте, очарованье моих очей, владычица моего сердца, светоч века, чудо природы». И в другой раз: «Что поделывает Ваш дорогой носик? Мне так приятно прижиматься к нему и целовать его…», «Если Вы безумица, то самая восхитительная из всех! Я без ума от Вас…», «Ваша любовь необходима для моего счастья, потому что Вы самое красивое создание во всем мире…», «Я безумно люблю Вас!.. Я радуюсь, как одержимый, когда вижу Вас. Примчавшись к Вам, как безумный, я надеюсь насладиться отдыхом в Ваших нежных объятьях».
Но Александру мало и этого кровосмесительного увлечения. Он жаждал воспламенять все женские сердца. «Вы не понимаете прелести любовной игры, — поучал он одного из приближенных. — Вы всегда заходите слишком далеко». И вот наступает момент, когда он сам «зашел слишком далеко», влюбившись в 1802 г. в Марию Нарышкину, жену богатейшего сановника, обер-егермейстера Его Величества Дмитрия Нарышкина.
По общему мнению, дочь польского князя Святополк-Четвертинского Мария Антоновна Нарышкина затмевала всех придворных красавиц. «Разиня рот, стоял я в театре перед ее ложей и преглупым образом дивился красоте ее, до того совершенной, что она казалась неестественной, невозможной», — вспоминал через много лет один из ее поклонников. «Скажи, что она ангел, — вторил ему генералиссимус М. Кутузов, говоря жене, — и что если я боготворю женщин, то для того только, что она — сего пола; а если б она мужчиной была, тогда бы все женщины были бы мне равнодушны». Правда, за прелестным обликом скрывалась постоянная жажда наслаждений и ум, не обнаруживающий серьезных интересов. Поэтому придворные шутники говорили, что муж Нарышкиной имеет две должности: явную — обер-гофмейстера и тайную — «снисходительного мужа» или «великого мастера масонской ложи рогоносцев».
В отношениях с Александром Мария Нарышкина не претендовала на роль мадам Помпадур, она никогда не докучала царю ни просьбами, ни советами. В ее обществе он отдыхал от государственных дел, расслаблялся и предавался развлечениям. Поскольку Александр по натуре был холоден, то Нарышкину он боготворил за то, что она пробуждала в нем такие порывы страсти, о которых он даже и мечтать не смел. В ее объятиях Александр забывал все: залы императорского дворца, где его неотступно преследовала окровавленная тень отца, убиенного заговорщиками, и жену, которая была рядом с ним в ночь убийства и тем самым была неотделима от его душевных мук.
Все же Александр не совсем оставил Елизавету — он не делал выбор между двумя женщинами, он просто жил двумя, дополняющими друг друга, жизнями. Как и раньше, император почти всегда обедал и ужинал с императрицей, на людях был почтителен и нежен с ней. Он даже время от времени проводил с ней ночь в надежде на то, что Елизавета все-таки подарит ему законного наследника. Но у Елизаветы все еще нет детей, и ей приходится молча страдать, видя, с какой радостью Александр рассказывал придворным о том, что, наконец, забеременела Мария Нарышкина, и терпеть неслыханное унижение: будущая мать сама сообщила императрице о своем «интересном положении».
Поскольку признанная фаворитка всегда была рядом с Александром, то Елизавета уступила нежному чувству к красивому гвардейскому офицеру Алексею Охотникову. Красавец-корнет погиб при таинственных обстоятельствах: неизвестный заколол его кинжалом при выходе из театра. После гибели своего возлюбленного Елизавета откровенно стала предпочитать одиночество. Она полностью смирилась с неверностью Александра и даже горевала вместе с ним, оплакивая смерть его недавно родившейся дочери от Марии Нарышкиной. Великодушная Елизавета, не в силах видеть мужа страдающим, даже принесла соболезнования его любовнице.
В декабре 1806 г. императрица наконец родила дочь, которую нарекли в честь матери Елизаветой. Чувствуя себя одинокой и никому не нужной, она перенесла всю свою любовь на этого ребенка. Но через пятнадцать месяцев девочка неожиданно умерла от воспаления, вызванного режущимися зубками. «Теперь, — пишет Елизавета матери, — мое сердце очерствело, душа моя мертва». Больше у императрицы детей не было.
А император, прекрасно уживаясь с двумя женщинами — законной женой и фавориткой, тем не менее редко когда пропускал других красивых женщин. Всей Европе был, например, известен его роман с королевой Луизой Прусской, женой короля Фридриха-Вильгельма III. Он познакомился с ней в мае 1802 г., во время своего визита к королевской чете, и сразу же пленился красотой и умом 26-летней королевы. Да и Луиза не скрывала, что для нее русский царь — самое совершенное творение на земле.
Александр с удовольствием увлекся обменом утонченными любезностями, влюбленными взглядами, двусмысленными комплиментами. Но, от души забавляясь этой словесной дуэлью, он вовсе не собирался идти до конца. «Лишь в очень редких случаях, — замечал язвительный Адам Чарторыйский, — добродетели дам, к которым благоволил этот монарх, угрожала реальная опасность». Когда королева становилась слишком пылкой, Александр укрывался за личиной робости или светской учтивости. Он даже, опасаясь ночного вторжения, запирал на ночь дверь своей спальни на два замка.
Но это была напрасная предосторожность, ибо «чаровница», как называл Луизу Александр, оказалась слишком романтичной, чтобы опуститься до плотских желаний. Она наслаждалась сознанием, что увлекла императора, впрочем, так же как и он наслаждался мыслью, что покорил королеву. Платонический роман укреплял их взаимную симпатию. Александр, покорив еще одну «даму сердца», при этом и пальцем не коснувшись ее, в дальнейшем будет поклоняться ей лишь издали. К тому же королева олицетворяла Пруссию со всеми ее соблазнами, и император уже сам не разбирал, какую ведет интригу — политическую или любовную.
Они встретились еще раз в январе 1809 г., когда Луиза посетила Петербург по случаю бракосочетания великой княжны Екатерины и была принята с исключительным блеском. В великосветских гостиных сплетничали: «В этом визите нет никакой тайны: Луиза приехала спать с императором Александром». Правда, большинство наблюдателей все же не верили этим слухам, хотя всех изумляла чрезмерная роскошь подарков, приготовленных для королевы Луизы: дюжина расшитых жемчугом придворных туалетов, редкой красоты бриллианты… Несомненно, эстет Александр хотел пополнить оскудевший гардероб этой многострадальной королевы, потерявшей все после разгрома своей родины. От
