Современники, и в частности французский писатель Эмиль Золя, описывали молодого Мопассана как красивого малого, небольшого роста, но хорошо сложенного, сильного, с вьющимися усами, густыми волосами, неподвижным взглядом, наблюдательным и в то же время рассеянным, с квадратным лбом, «с внешностью молодого бретонского бычка».
Этот портрет можно дополнить словами Анри Ружона, одного из приятелей Мопассана: «В его внешности, — вспоминал он, — не было ничего романтического. Круглое лицо, загорелое, как у рыбака, открытость, простое обхождение, простые манеры… Он только и мечтал о прогулках за город, о спорте и речной гребле по воскресеньям. Ги хотел жить только на берегу Сены. Ежедневно вставал он с зарей, мыл свой ялик, выкуривал несколько трубок и как можно позднее вскакивал в поезд, чтобы ехать в город. Он много пил, ел за четверых…»
Став знаменитым, Мопассан полностью изменил свое окружение. Если раньше он имел дело с хорошенькими и легкодоступными барышнями, то теперь стал обедать у знатных дам, принимать у себя ровно в пять часов вечера светских любовниц, которых ожидал неизменный подарок, часто в виде флакона дорогих духов. Когда же его приглашали дамы, Ги доставал маленькую записную книжку с золотым обрезом и, словно врач своим пациентам, назначал день весьма отдаленный.
Несмотря на свою невероятную популярность в высших кругах, Мопассан все же не любил светское общество. Конечно, когда Ги стал известным писателем, перед ним открылись все двери недоступных прежде великосветских салонов, пытавшихся «заполучить» писателя с той комической ревностью, которую он сам изобразил в романе «Наше сердце». Но Мопассан всегда хранил высокомерную независимость и немного презрительную, холодную вежливость по отношению к восторженным поклонницам и почитателям его таланта. Он отдал любовь во власть своей чувственной жизни, но не позволял ей вторгаться в жизнь духовную. Поэтому умным, кокетливым и холодным светским дамам он предпочитал жриц наслаждения или менее сложных героинь «Милого друга».
Светским дамам Ги не раз отвечал презрением, а однажды сказал друзьям то ли в шутку, то ли всерьез: «Я не променял бы форель даже на прекрасную Елену». В одном из своих рассказов писатель болезненно жаловался на собственное пренебрежение к женщинам: «Я никогда не любил… Думаю, что я слишком строго сужу женщин, чтобы поддаваться их очарованию… В каждом человеке есть существо моральное и существо физическое. Чтобы любить, мне надо встретить такую гармонию между этими двумя существами, какую я никогда не встречал. Постоянно одно преобладает над другим, — то моральное, то физическое».
Кроме того, Мопассаном владела навязчивая идея, которую разделяли в ту пору многие его соотечественники, что долг мужчины перед самим собой, по образному выражению С. Моэма, «заваливаться в постель с каждой встречной женщиной моложе сорока лет». По-видимому, поэтому многие персонажи рассказов Мопассана о любви удовлетворяют свои плотские потребности просто ради самоуважения, лишь потому, что это возвысит их в глазах окружающих.
И все же, появляясь в аристократических салонах, Мопассан делался весел, насмешлив, остроумен и находчив. Так, на одном из вечеров он перевел однажды разговор с прекрасных обнаженных плеч женщин на людоедство и с напускной серьезностью заявил, что человеческое тело — превосходное кушанье. Когда его собеседник выразил искреннее изумление и спросил: «Вы ели мясо человека?» — «Нет, — ответил Мопассан вполголоса, — но я отведал мясо женщины: оно нежно и вкусно, я не раз к нему возвращался». Эту шутку он повторял не раз.
Отличительной чертой Мопассана-любовника была его невероятная возбудимость при виде привлекательной женщины. Каким-то образом он ухитрялся иметь несколько любовных связей одновременно. Друзья Мопассана часто язвили по этому поводу, говоря, что когда Мопассан не работает, когда он не занимается греблей и не лечится, то он охотится за женщинами.
В связи с этим достойна описания квартира Мопассана в Париже, где он по очереди принимал приглянувшихся ему многочисленных дам. В этом экзотическом жилище были кровати времен Генриха II и буфеты эпохи Ренессанса, диковинные меха, изображения итальянских святых. Кабинет хозяина был обставлен во вкусе взыскательной кокотки: золоченые головки ангелов, витражи из цветного стекла, окованные железом, сочная зелень вьющихся растений, ковры и драпировки. Огромный Будда с двумя христианскими святыми по бокам, водруженный на стол красного дерева, настраивал вальяжного хозяина на восточную нирвану.
Среди женщин, с которыми имел дело Мопассан, трудно выделить надолго занявших место в его сердце. Ему почему-то всегда было скучно в обществе светских дам, хотя визиты к ним, как и их визиты к нему, были постоянными и неизменными. Видимо, отсюда его образное выражение: «Разум светских женщин напоминает рис, сдобренный кремом». Возможно, одна из причин такого отношения — сильнейшие мигрени, преследовавшие Ги с молодых лет, и его психическая неуравновешенность, которая часто приводила к резкой смене настроений — от необыкновенного воодушевления до состояния полной депрессии.
Почти все биографы Мопассана отмечают, что с большинством женщин он имел лишь непродолжительную интимную связь. Однако с некоторыми дамами, в основном замужними, поддерживал близкие и дружеские отношения в течение ряда лет.
Особым расположением Ги долгие годы пользовалась Эрмина Леконт дю Нуи, к которой он относился с искренней нежностью. Эрмина была женой королевского архитектора и жила в Этрете, по соседству с Мопассаном, одна с маленьким сыном, поскольку муж имел постоянную работу в Бухаресте.
Сохранились письма Мопассана к Эрмине, в которых после отчетов о путешествиях неизменно следовало «целую ваши руки», а позднее и более интимное «целую ваши ножки». Как и всегда, неисправимому донжуану потребовалось немного времени, чтобы покорить сию благородную даму, хотя вначале Эрмина никак не хотела изменить мужу. Но после того как ей пришлось уступить возникшему чувству, галантный кавалер тут же охладел к соблазненной женщине, и она стала «просто другом». Писатель и здесь остался верен себе. Как он писал: «Любовь должна ограничиться у мужчины периодом ожидания. Каждая победа над женщиной еще раз доказывает нам, что в объятиях у нас все они почти одинаковые…»
Впоследствии Эрмина написала и анонимно издала роман «Любовная дружба», в котором несколько идеализированный Мопассан фигурирует под именем Филиппа де Люзи.
В 1883 г. Ги познакомился с графиней Эммануэлой Потоцкой. Сумасбродная графиня, урожденная принцесса Пиньятелли ди Чергариа, дочь герцога де Режина и благочестивой римлянки, была женой графа Феликса Николаса Потоцкого, атташе при австро-венгерском посольстве. Супруги жили порознь, не считали нужным скрывать свой разрыв, хотя и сохраняли «приличия».
«Она не преклоняется перед властелинами мира, она свободна в своих мыслях (по крайней мере, я так полагаю), в своих сомнениях и в своей неприязни. Вот почему я так часто думаю о ней», — писал Мопассан о Потоцкой. Решительная, независимая, взбалмошная — такой он ее увидел и такую решил покорить. Их длительный флирт превратился в непрерывную череду разрывов, возвратов, малодушия, примирений, капризов, питаемый искренней дружбой и привязанностью.
Не менее длительной оказалась связь писателя и с молодой богатой красавицей Мари Канн, которая, кстати, была близкой подругой графини Потоцкой. За восемь лет «любовной дружбы» Ги написал Мари более двух тысяч восторженных писем. Правда, цифра эта фигурирует в биографических источниках лишь со слов самой мадам Канн, так как ни одно из них опубликовано так и не было.
Известно еще одно имя не менее привлекательной женщины, с которой Мопассан довольно долго поддерживал любовные отношения. Это вдова композитора Жоржа Бизе, Женевьева Стро, вторично вышедшая замуж за состоятельного адвоката. Ги не замедлил обольстить блистательную хозяйку одного из самых известных парижских салонов, отличавшуюся незаурядным умом и обаянием, постоянно подкрепляя свои чувства множеством довольно-таки фривольных писем. Между прочим, из переписки между Женевьевой Стро и Мопассаном можно узнать о тактике проникновения в светский салон, которой успешно пользовался сам писатель и которую так умело использовал Жорж Дюруа, герой его романа «Милый друг».
Несмотря на многочисленные признания в любви десяткам женщин, Ги так ни разу и не сделал решительного шага к женитьбе. Такому отношению к браку способствовала и его мать, властная аристократка, не желавшая и слышать о супружеских намерениях со стороны любой женщины. А после смерти сына Лаура де Мопассан словно накинула покрывало на его прошлое. Когда кто-то спросил ее о
