чемодане до удобного случая, когда можно будет передать их вам.
– Они мне не нужны, – заявила Мэйв.
Его глаза стали круглыми от удивления. У Мэйв задрожали губы. Она слегка отвернулась и принялась тянуть шланг к корням шпалерных роз, ветви которых поднимались вверх по стене дома. Это были целые заросли белых и желтых цветов, и сейчас они находились в самом зените своего восхитительного, изысканного цветения. Мэйв не могла заставить себя взглянуть наверх, туда, где они были самыми пышными. Шпалера заканчивалась, чуть-чуть не добравшись до окна спальни – детской спальни Мары, которая предназначалась также и для ее долгожданного малыша.
– Я уверен, что они вам нужны, – настаивал Эдвард.
Хм. – Мэйв попыталась изобразить равнодушие, но руки ее дрожали, и ей безумно хотелось заглянуть в пакет. Но от Мары она знала о некоторых свойствах Эдварда. Ей запомнился один из приездов внучки, еще на раннем этапе беременности. Уже тогда понемногу стало проявляться истинное лицо Эдварда. Мара боролась с этим открытием всеми фибрами души. Она изо всех сил старалась сохранить в себе иллюзию счастливого брака, частью которого было ожидание желанного – ею по крайней мере – ребенка.
– Я вот что не могу понять, бабуля, – говорила она. – Едва я даю ему понять, что чему-то ужасно рада, он как будто тут же хочет меня этого лишить. Например, вчера вечером. Он всю весну рассказывал мне, как мечтает пообедать со мной в Хоторн-Инн. Но я то болела, то уставала, то была завалена работой. И вот вчера вечером я готова была пойти. Мы уже оделись и совсем собрались, уже стояли на пороге – и вдруг он передумал. Просто посмотрел на меня и сказал, что ему неохота. Что теперь устал он.
– Может быть, он и правда устал, – сказала на это Мэйв. Ей хотелось, чтобы Мара тоже признала за ним право на сомнение и неопределенность.
– Нет, – и Мара заплакала, – он оставил меня дома, а сам пошел играть в гольф.
Мэйв запомнились эти слезы. Она смотрела на струю, бившую из шланга, и думала обо всех тех слезах Мары, которые внучка тщательно скрывала от своей бабушки.
Эдвард аж подергивался от разочарования, Мэйв это чувствовала.
– Но это же вещи Мары, – недоумевал он. – Я думал, что вы хотите…
– Поставь их у двери, – равнодушно сказала она.
– Вы же ее бабушка, – настаивал он. – Я думал, вам не все равно…
Мэйв разглядывала корни розовых кустов. Прохладный бриз потянул со стороны Лонг-Айленда. Помнит ли Эдвард те времена, когда они с Марой ходили под парусом? Времена, когда они устраивали друг другу душ на этом самом месте, из этого самого шланга?
Тут послышался лязг двери-ширмы, и ровно через тридцать секунд появилась запыхавшаяся Клара.
– Привет, Эдвард.
– Привет, миссис Литтлфилд. А вы шикарно выглядите! Сто лет вас не видел!
– Да, давненько, – сказала Клара тоном немного более дружелюбным, нежели хотелось бы Мэйв.
– Я привез Мэйв вещи Мары, но ей они, похоже, не нужны.
– В таком случае их возьму я, – заявила Клара, и не успела Мэйв оглянуться, как пакет перекочевал из рук Эдварда к Кларе. У Мэйв словно что-то освободилось внутри – будто сначала там все скрутили жестким шнуром, а потом вдруг внезапно ослабили и тело тут же стало, как у тряпичной куклы.
– Прошло столько времени, – сказал Эдвард. – Мне кажется, что у нас с Марой все могло бы наладиться. Каждый июнь и июль, как раз в то время, когда она исчезла, я очень скучаю по ней. Клянусь, я так никогда и не смог пережить это. Мне просто хотелось… поговорить с вами…
– Девять лет, – сказала Мэйв, – три недели и шесть дней…
– Может быть, поговорим?..
– Мне кажется, не стоит, – вмешалась Клара. – Ехал бы ты, Эдвард…
– Я остановился в Хоторн-Инн, – сказал он. – И пробуду здесь еще три дня. Я теперь живу в Бостоне, но у меня есть дела в этих краях. Я сообщаю это на тот случай, если вы вдруг передумаете, Мэйв.
– Спасибо, что привез вещи, – сказала Клара самым холодным тоном, на который оказалась способна эта самая сердобольная женщина в мире.
Тут раздался щелчок – словно включился водогрей под домом. Странно, подумала Мэйв, она его не запускала.
– Что это за звук? – спросил Эдвард.
– Тебя не касается, – ответила она.
– Надо бы взглянуть, – сказал он, но Мэйв пропустила это мимо ушей. Она отвернулась в сторону и не поворачивалась до тех пор, пока не услышала мотор машины Эдварда. Тогда она все-таки взглянула в его сторону. Это был черный «мерседес» с номерами штата Массачусетс. Она видела, как Эдвард надел черные очки авиатора и взглянул на себя в зеркало. Затем развернулся и укатил.
– По-прежнему не упускает случая полюбоваться собой в зеркале, – заметила Клара. – Помнится, ты говорила, что не доверяешь ему, – чуть ли не в первый раз, как он появился в доме, – потому что он постоянно любовался собой, ну просто глаз не мог оторвать.
– Но Мара его любила.
– И ты с этим согласилась. Почему ты не взяла у него пакет?
Мэйв смахнула слезу:
– Потому что я боялась, что, если он узнает, как сильно мне хочется получить этот пакет, то он тут же передумает.
– Но он же специально вез его за тридевять земель – именно для того, чтобы отдать тебе.
– Ты не знаешь Эдварда, как знаю его я, – сказала Мэйв. – И никто не знает.
– Он всегда казался мне таким милым, – призналась Клара. – И таким ранимым. Даже сегодня… Несмотря на все, что мы о нем знаем.
Мэйв кивнула. Внутри у нее все заклокотало. Обаяние и дружелюбная манера держаться помогли этому человеку серьезно преуспеть. Он по-прежнему обманывает простодушных людей вроде Клары. Только Патрик Мерфи сумел раскусить его сущность. Даже обвинение в убийстве, зависшее у него над головой, не отпугнуло от Эдварда его клиентуру. У людей короткая память, особенно когда они имеют дело с такими чародеями, как Эдвард.
– Пойдем в дом, – сказала Мэйв. И тут она снова услышала этот звук – нагреватель опять подавал голос. Нужно не забыть вызвать мастера. Пусть проверит. – Мне не терпится поскорее заглянуть в пакет. Клара, дай руку.
– Ты в порядке?
– Мне нужно посмотреть, что там, в пакете, – торопилась Мэйв, чувствуя, как почти теряет сознание; в глазах ее заблестели слезы, едва она осознала, что сейчас увидит и коснется вещей, некогда принадлежавших Маре.
Глава 17
Лаэм ехал домой в Кейп-Хок, чтобы вернуть начальнику береговой охраны его машину, затем проверить почту и внести некоторые изменения в программу слежения за хищниками и млекопитающими в водах у побережья к востоку от Галифакса – как раз там, где в прошлом месяце произошло нападение акулы. Кроме того, он намеревался забрать кое-какую одежду и вещи для Лили. Он остановился у гостиницы, чтобы повидаться с Энн, которая уже успела побывать у Лили дома. Она забрала у Лаэма сумку с вещами, предназначенными в стирку, а взамен вручила ему чистое белье. Они стояли у входа, возле стойки портье; Энн хотелось поподробнее обо всем расспросить Лаэма. Сегодня вечером играла группа «Сейли», и холл наполняла кельтская музыка.
– Роуз день ото дня потихоньку становится все лучше и лучше, – рассказывал Лаэм. – Завтра ее перевезут в Бостон. Врачи сказали, что она к этому готова.
– Слава Богу, – сказала Энн. – Как держится Лили?
– Превосходно, – доложил Лаэм, не раскрывая всей правды. Но, вероятно, его глаза были значительно красноречивее слов, потому что Энн вышла из-за стойки и обняла его.
– Это передашь ей от меня, – сказала она, крепко прижав его к себе.
Он кивнул, подумав про себя: ну и задачка. Нужно преодолеть полосу заграждений и пробиться сквозь шестидюймовую броню, прежде чем это произойдет. Проще обнять акулу, чем добраться до Лили. Поэтому Лаэм обещал Энн передать Лили наилучшие пожелания. Они едва успели закончить разговор, как на стойке
