Шагая к окраине деревни, Алисия пожалела, что оставила свое пальто в вигваме. Перед рассветом станет холоднее, но она не собиралась возвращаться.
Она не удивилась, когда почувствовала, что сильные руки Трэвиса подхватывают и поднимают ее. Ей все равно не скрыться от него, пока он сам не захочет этого. Она не стала вырываться и, поскольку ей было невыносимо смотреть ему в глаза, прижалась лицом к его оголенной груди. Жар его тела согревал ее щеку, но не душу.
Трэвис понес ее к хижине, на сооружение которой затратил весь день. Она была сделана из согнутых стволов молодых деревьев и покрыта корой. Щели были заткнуты речной травой. Внутри пахло листвой и сосновыми лапами, из которых он соорудил их ложе. Поверх мягкого лапника лежали меха, а сверху несколько одеял. Эта постель не была столь изысканной, как в фермерском доме, но вполне пригодной для использования ее по назначению.
Он поставил невесту на пол, и Алисия тут же отошла в дальний угол.
— Ты не можешь больше бегать от меня, Алисия. Теперь ты — моя жена.
Алисию передернуло от слова «жена». Она отчетливо различала его внушительный силуэт на фоне открытого входа, прекрасно помнила силу его рук и знала, что ей не убежать. Однако у нее оставалась еще гордость, хотя и ее было уже совсем не много. Она машинально покачала головой:
— Нет, Трэвис. Я ошибалась. Я не смогу жить с тобой.
Она не услышала судорожного вздоха, с каким он воспринял ее безжалостные слова, но со страхом увидела, как он решительно шагнул в центр вигвама.
— Поздно думать об этом. В глазах моего народа мы женаты. Я соорудил дом, чтобы ты жила в нем. Ты будешь спать в нем, и все будут воспринимать тебя как мою женщину. Когда ты будешь готова официально сочетаться со мной браком, я отвезу тебя к отцу, и мы окончательно узаконим наши отношения в церкви. Но пойми, Алисия, мы и так уже с тобой муж и жена.
— Нет! Нет, мы не женаты! — Алисия вжалась в стену, стараясь ускользнуть от неотвратимо надвигающегося рока. Она ни за что не поддастся его давлению. Но, не подчинившись, она останется в этом диком месте и никогда не увидит своего отца. Что же ей делать?
— Будь же разумной, Алисия. Уже поздно, и мы оба устали. Раздевайся и ложись спать. Утро вечера мудренее.
Ни за что! Она не сможет относиться к этому как прежде. Он любит ту женщину, которая осталась в хижине, — женщину, которая никогда не будет принадлежать ему. Она же ему нужна лишь как наложница, чтобы тешить свое самолюбие, демонстрировать хороший вкус и хвастаться элегантным фермерским домом. Ему нужны власть и деньги, которые он получит вместе с ней, да еще, пожалуй, дети, которых она родит. Хочет же он только ту женщину из вигвама. Не ее. А она не хочет его. И никогда больше не захочет.
— Мне нужен мой сундук, — неожиданно потребовала Алисия. Где ее сундук? Где ее одежда? Ей хотелось прикоснуться к своим привычным вещам, напоминающим о цивилизованном мире.
— Тебе он не понадобится, — безапелляционно отрезал Трэвис. — Я хочу спать, Алисия, и не хочу больше спорить с тобой. Повернись, я помогу тебе расстегнуть пуговицы.
Трэвис придвинулся к ней, заслонив ее от света. От страха ей стало трудно дышать. Алисия попыталась ускользнуть по стенке, но Трэвис взял ее за плечи и не позволил сдвинуться с места.
— Нет, Трэвис, не надо! — Напуганная его близостью, Алисия вжалась в стенку и скрестила руки на груди. Этого человека она не знала. Он был чужим для нее. Одно его присутствие несло угрозу ее существованию.
Трэвис опустил руки и отступил:
— Тогда снимай одежду сама, но если ты этого не сделаешь прямо сейчас, я сорву ее с тебя. И ты долго не увидишь другого платья.
Значение этих слов не сразу дошло до Алисии. Значит, либо она разденется сама, либо будет ходить голой, пока ему не вздумается вернуть ее в дом отца. Без одежды она не сможет даже выйти из этой хижины. Трясущимися руками Алисия начала расстегивать маленькие пуговицы.
Трэвис отошел к постели. Было тепло, и они вполне могли обойтись без огня, поэтому он не позаботился о том, чтобы развести его. К. утру он надеялся уговорить Алисию. Он услышал тихое шуршание спадающего на пол платья и принялся расстегивать свои брюки. На этот раз ему не нужно будет вставать среди ночи и возвращаться домой. Алисия принадлежит ему.
Трэвис разделся и, не обнаружив рядом Алисии, двинулся в ее сторону. Он нашел ее, одетую в сорочку и жавшуюся к стене. Выругавшись, он сорвал с нее шелковую рубашку и отбросил в сторону.
— Не нужно строить из себя скромницу, Алисия. Тебе это не к лицу.
Алисия съежилась, напряглась, когда Трэвис потянул ее к себе. Ощутив его наготу, она стала яростно отбиваться. Когда-то она охотно бросалась в его пылкие объятия, но сейчас дралась как тигрица.
Не обращая внимания на ее лягающиеся босые ноги, Трэвис без труда завел ей руки за спину и отнес на постель. Уложив Алисию на тюфяк, он быстро улегся рядом и постарался предотвратить ее дальнейшее сопротивление, прижав ее ноги своими.
— Алисия, прекрати. Ты можешь злиться на меня, но не можешь отказаться от всего, что уже было между нами. Ты моя жена, могла бы носить моего ребенка, и я не позволю тебе все это испортить из-за одного спорного момента. Давай объявим перемирие и получим удовольствие от совместно проведенной ночи.
Ни за что! Она не может. Он не должен узнать о ребенке. Ей нужно освободиться. Давившая на нее тяжесть тела Трэвиса вызвала у нее панику, и Алисия снова начала бороться с ним.
Трэвис просто взял ее за запястья и завел руки за голову. Потом он наклонился к ее пересохшим губам. Алисия продолжала сопротивляться, но Трэвис целовал ее в губы, щеки, задержался на чувствительной мочке уха и прикусил ее.
Алисия выгибалась, стараясь сбросить Трэвиса с себя, но он придавливал ее коленом и бедром, и каждое движение все больше прижимало ее к его члену, чего ей хотелось избежать. Он так крепко удерживал ее запястья, что она не могла действовать руками, и ей оставалось выгибаться всем телом в попытке уклониться от его жадных губ. Но это лишь усугубляло ее положение. Как только она выгибалась вверх, Трэвис хватал ртом ее сосок.
Алисия застонала от ярости, когда губы Трэвиса сомкнулись на чувствительном кончике груди, а язык начал дразнить и ласкать его. Сосок болезненно затвердел от этих игр, и в ней начало просыпаться желание, с которым ей тоже приходилось бороться. Это была неравная схватка, и, когда Трэвис отпустил ее руки, чтобы погладить груди и скользнуть рукой меж ее бедер, Алисии оставалось только судорожно стискивать одеяло в попытке не дать воли своим рукам и не сжать его в объятиях.
Она была не в силах предотвратить его приставания, но не хотела сдаваться. Она вцеплялась в одеяло и заставляла себя сохранять неподвижность, в то время как Трэвис целовал и ласкал безответную статую. Не добившись успеха пальцами, Трэвис использовал губы, опуская лицо все ниже к ее лону.
У Алисии перехватило дыхание и обожгло низ живота, когда она поняла, что он собирается делать. Она попыталась увернуться, но Трэвис схватил ее руками за бедра и опустил лицо еще ниже, лаская ее языком.
Алисия никогда не испытывала ничего подобного и тихо всхлипнула, когда горячий влажный рот Трэвиса коснулся самого чувствительного места между ее бедрами, а затем и завладел им. Под его натиском она раздвинула ноги, и ее бедра непроизвольно поднялись навстречу его настойчивому языку. Тут она поняла, что тело предало ее, и слезы потекли из ее глаз. Трэвису пришлось изрядно поработать, чтобы одержать победу.
Он быстро воспользовался ситуацией, чтобы закрепить свой успех. Он приподнялся, наклонился над ней и безжалостно вошел в нее. Когда Алисия почувствовала его движение внутри себя, она вскрикнула, осознав поражение и тщетность своего сопротивления.
Наконец Трэвис задрожал, достигнув пика, и Алисия отчетливо поняла, что если она еще и не беременна, то вскоре это непременно случится. Он наполнил ее своим семенем, но ему этого мало, и он будет снова и снова брать ее. Завтра он может вернуться к другой возлюбленной, но до конца жизни она будет принадлежать ему.
Алисия заплакала.
Глава 30
