Ящик для писем висел в начале еще более узкого проулка, у провала в кирпичной стене, служащего, по- видимому, воротами, следов которых я нигде не обнаружил. Я повернул и с трудом проехал по корневищам до небольшого одноэтажного домика, выкрашенного голубой краской. Когда я вылез из машины, захлопнув за собой дверцу, откуда ни возьмись появилась маленькая двухцветная дворняжка и принялась облаивать меня. Однако любопытство вынудило ее приблизиться. Я нагнулся, пощекотал песика за ушами, и мы подружились. Он отправился со мной, помог постучать в дверь и, когда никто не отозвался, так же растерялся, как и я.
За годы, которые я обучался профессии детектива, я пришел к одному заключению: собак нужно кормить. Поблизости не было других домов, никаких соседей, которые могли бы кормить пса Алисы Портер. Следовательно, она должна была вернуться. Детектив высшего класса, такой, например, как Ниро Вульф, мог бы даже определить точное время ее возвращения, обследовав у собаки зубы и ощупав брюхо, но я не принадлежу к подобной элите. Я осмотрел участок – четыре молодых деревца и полдюжины кустов, разбросанных там и сям безо всякого порядка, и прошел за дом. Там был разбит небольшой аккуратный огородик, тщательно выполотый. Я выдернул несколько редисок и съел. Затем отправился к машине, достал из чемодана книгу, не помню какую именно, но только не «Мотылек, который питался земляными орехами», сел в один из двух шезлонгов, стоявших в саду, и принялся за чтение. Собачонка свернулась у моих ног и задремала.
Она появилась в 5:28. Фургон «форд» выпуска 1958 года проехал, подпрыгивая по корням деревьев, и остановился позади моего «герона». Она выкарабкалась из него и направилась ко мне. Пес с радостным лаем помчался навстречу, она остановилась и приласкала его. Я закрыл книгу и поднялся.
– Вы ко мне? – спросила она.
– Я к мисс Алисе Портер, – ответил я.
Она знала, кто я такой. Тут очень легко ошибиться, в свое время я ошибался тысячи раз, но сейчас по ее глазам я понял, что она узнала меня, или не заниматься мне больше своей профессией, а быть мойщиком окон. В этом не было ничего удивительного; так случалось довольно часто. Моя физиономия появляется в прессе реже, чем фото президента США, но однажды все же красовалась на первой странице «Газетт».
– Это я, – сказала она.
Рассматривая ее фотографии, я решил, что она весит сто пятьдесят фунтов, но с тех пор она прибавила еще фунтов десять. Ее круглое лицо стало еще круглее, нос уменьшился, глаза были посажены почти что рядом. Лоб у нее был покрыт испариной.
– Меня зовут Арчи Гудвин, – представился я. – Я работаю у Ниро Вульфа, частного детектива. Можете ли вы уделить мне десять минут?
– Конечно, если только вы подождете, пока я положу в холодильник покупки. Тем временем можете переставить свою машину позади моей. Только, пожалуйста, осторожнее с газоном.
Так я и сделал. Газон не имел ничего общего с газоном на Халдон плейс № 78, но, конечно, она займется им, когда получит деньги от Эми Винн. Я отъехал и поставил «герон» позади «форда». Она вытащила из своей машины груду свертков и, отвергнув мою помощь, понесла в дом. Я снова уселся в шезлонг, она вскоре появилась и села во второй.
– Я подумала, – сказала она, – что раз вы Арчи Гудвин и Ниро Вульф послал вас прямо сюда, то нетрудно догадаться для чего. Или, вернее, для кого. Это легко сообразить. Вульфа наняло издательство «Виктори пресс» или Эми Винн, чтобы он отыскал какой-нибудь изъян в моем иске за причиненный ущерб. Если это так, то вы зря потратили уйму горючего. Я не собираюсь разговаривать на эту тему. Не произнесу ни единого слова. Возможно, я и не семи пядей во лбу, но и не дура. Или я ошибаюсь, и вы приехали ко мне с каким-нибудь предложением? Тогда я готова выслушать.
Я покачал головой.
– Вы не совсем угадали, мисс Портер. Что касается вашей претензии к Эми Винн, в этом отношении ваша догадка верна, но ни мисс Винн, ни издательство «Виктори пресс» не нанимали мистера Вульфа. Я приехал сюда по получению одной нью-йорской газеты, которая ищет возможности кое с кем поквитаться. В прессе не было ни единого слова относительно вашего иска, просто удивительно, как в редакции узнали об этом. Но вы сами знаете, как расходятся всякие сплетни. Так вот, газета хочет опубликовать ваш рассказ «Счастье стучит в дверь», на котором вы основываете ваш иск, и меня просили узнать, какой гонорар вы хотите получить за право публикации рассказа с продолжением из номера в номер, и я не скрою, что вы можете назвать довольно кругленькую сумму. Причина, почему они наняли для этих переговоров Ниро Вульфа вместо того, чтобы явиться самим, заключается в том, что они хотят удостовериться в кое-каких деталях. Вы, конечно, понимаете, вопрос довольно щекотливый…
– Ничего щекотливого в моей претензии нет.
– Я говорю не об этом. Газета рискует быть привлеченной к суду по обвинению в клевете, хотя, казалось бы, для этого нет никаких оснований. Конечно, чтобы принять окончательное решение, газета хочет ознакомиться с рассказом. Мистер Вульф счел, что у вас должен быть экземпляр и вы передадите его мне. Верно ли его предположение?
Ее глаза встретились с моими. До сих пор она все время отводила от меня взор, но теперь посмотрела мне прямо в глаза.
– Вы ловкий человек, – сказала она.
– Благодарю вас, – улыбнулся я в ответ. – Мне самому хочется так думать, но я человек суеверный. Значит, вы считаете, что я ловкий? Очень ловкий?
– Да. Вы очень ловко управляете вашим языком. Я должна буду все это продумать. Так я и сделаю. Все обдумаю. А сейчас, как я уже сказала, я не хочу говорить по поводу этого. Ни единого слова. – Она поднялась.
– Но ведь вы не хотели говорить, думая, будто мистера Вульфа наняла Эми Винн или «Виктори пресс»
– Мне безразлично, кто нанял его, я не желаю об этом разговаривать. Прошу меня извинить. Я занята. – Она направилась к дому. Песик поглядел на меня, затем на нее и, решив, что она ему ближе по крови, засеменил за ней. Я сел за руль и включил мотор. На взгорке человек с охапкой дикого водосбора гнал перед собой стадо из сорока семи коров, каждая из которых больше предпочитала быть сбитой моим «героном», чем быть выдоенной. Поэтому прошло не менее пяти минут, пока я пробился сквозь стадо.
В воскресенье, на даче у Лили Роуэн, когда полдюжины ее гостей нежились на солнце у плавательного бассейна, я рассказал им о Ривердейле (опустив имя и причину моего появления там) и спросил, не считают ли они, что она не в своем уме. Три женщины проголосовали отрицательно, двое мужчин положительно, и это, конечно, кое-что доказывает, но я до сих пор не решил, что именно.
Поздно вечером в воскресенье, надышавшись свежим воздухом, с обгоревшим на солнце носом, я поставил чемодан в прихожей старого особняка, прошел в кабинет и на своем рабочем столе обнаружил записку: «А.Г. Звонил Харвей. Явится к нам со своей комиссией в 11:15. Н.В.»
6
На этот раз их было семеро вместо шести. В дополнение к трем из АКА – Джеральду Кнаппу, Томасу Декстеру и Рубену Имхофу – и к трем из НАПИД – Эми Винн, Мортимеру Ошину и Филиппу Харвею – прибавилась женщина средних лет по имени Кора Баллард, чей позвоночник был прям, как кочерга, и когда она стояла, и когда сидела. Харвей объяснил, что, не являясь членом комиссии, она присутствует здесь в качестве должностного лица, так как является исполнительным секретарем НАПИД. Харвей позаботился о том, чтобы она села рядом с ним. Заметив, какие взгляды бросали в ее сторону Декстер и Кнапп, я отчетливо понял, что в случае общенациональных выборов лучшего секретаря года голоса книгоиздателей не будут отданы Коре Баллард, а ее ответные взгляды свидетельствовали, что она не станет горевать из-за этого. На коленях у нее лежал наготове блокнот для стенографической записи, в руке – карандаш.
Филипп Харвей позевывал, сидя в красном кожаном кресле, возможно, из-за того, что вот уже во второй раз на этой неделе ему пришлось проснуться до полудня. Джеральд Кнапп заявил, что отменил два
