– Я надеюсь, мы больше чем друзья, милорд, – прошептала она с легким замешательством. – Вы знаете все, что знаю я, и даже больше. Дала ли я вам повод сомневаться в этом?
Облегчение нахлынуло на него сокрушительными, оглушающими волнами. Он не мог сомневаться в ее невинности, когда она смотрела на него так, как сейчас. Остин обнял ее и прижал к себе.
– Нет, просто иногда я сам себя мучаю, – прошептал он в ее волосы. Поклявшись держаться избранного пути, он наклонился, чтобы приникнуть к ее жаждущим губам.
Она с готовностью приникла к нему, и он обрадовался пьянящему потрясению, которое испытал, когда ее доверчивые губы коснулись его губ. Он принял предложенное и возвратил ей втройне, с чувством вины и радости ощущая, как разгорается ее страсть.
Завтра она может возненавидеть его, но этой ночью она будет по-настоящему принадлежать ему.
Глава восемнадцатая
Остин придержал поводья своего скакуна на пригорке и осмотрел аббатство, не обращая внимания на взгляды, которые бросал на него тучный врач. Все его будущее зависело от того, кого он увидит поджидающим под этими каменными стенами. Ему нужно было собраться с мыслями, прежде чем спуститься вниз и въехать во двор. Если она готовит побег, то его неожиданный приезд не доставит ей удовольствия.
Решение отказаться плыть со своим кораблем оказалось не таким уж трудным, как предполагал Остин. Капитан был преданным и честным, и если Остин мог доверить этому человеку свою жизнь, то наверняка мог вверить ему и свой груз. Он не мог оставить без защиты сокровище, находившееся в аббатстве.
Проклиная свое малодушие, Остин пришпорил коня и пустил его галопом вниз по дороге к дому. Не размышляя, как Обри может расценить его решение, Остин спешился на заднем дворе. Бросив Джону поводья, он торопливо зашагал к комнате, которую занимал пациент Обри.
– Леди Обри с Майклом? – спросил он, как только появился Джон, успевший привязать обоих коней и последовать вместе с лекарем за ним.
– Нет, милорд. Когда она увидела, что Майкл крепко уснул, она ушла. Мы не ожидали вашего возвращения…
Отказываясь принять боль, кинжалом пронзившую его, Остин гневно посмотрел на грума.
– Когда она ушла?
Он поверил ей, а она… Хорошо, он проучит ее так, что больше никому не захочется делать из него дурака. Он больше не потерпит издевательств. Не ожидая ответа Джона, он зашагал к своему коню.
– Час или больше тому назад, милорд. Они поехали в деревню. С ней был мальчик…
На глазах у ошеломленных грума и лекаря Остин взлетел в седло.
– Она отправляла какие-нибудь письма, прежде чем уехать? – хрипло, поинтересовался граф.
Грум поперхнулся, когда понял ход мыслей хозяина. Ему никогда не приходило в голову, что письма могли быть не совсем невинными.
– К джентльмену, милорд. Ответа не было.
Остину не нужно было ничего больше. Подобрав поводья, он развернул скакуна и пустился вскачь по дороге, оставив обоих мужчин во дворе в недоумении, а не сошел ли он с ума.
Харли с тревогой смотрел на небольшую толпу, собравшуюся у ящика, на котором стояла Обри. Был базарный день, и деревня переполнялась приезжими со всего графства. Трудно выбрать лучший момент для ее затеи с ящиком из-под мыла, но, с другой стороны, он сомневался, что граф одобрил бы это. Харли уже наполовину решился стащить ее с импровизированного помоста, но Обри ясно дала понять, что не потерпит его вмешательства. Единственное, чего она ждет от его присутствия – добавить убедительности ее словам.
– Я не могу предложить ничего, кроме честного труда, крыши над головой и пищи для вас и ваших семей. Я буду платить поквартально, и сдержу свое слово. Я знаю, что времена нынче плохие и многим нужна работа. Почему работа должна доставаться приезжим, когда вам самим нужно что-то есть?
Обри раз за разом повторяла эти слова в разных комбинациях, и, хотя они раньше не имели успеха, Харли почувствовал, что люди стали к ним прислушиваться. Сущая бессмыслица, что девчонка семнадцати лет снизошла до простолюдинов, провозглашая еретические для графини речи, но они ее слушали. Она говорила с твердой уверенностью, но ее женская грация смягчала слова, которые были бы грубыми или оскорбительными в других устах. Толпа слушала и гудела с нарастающим вниманием.
– Я скорее с голоду умру, чем буду работать на убийцу, – услышал Харли бормотание за спиной.
– Да мы же будем на нее работать, не слышал? – ответил другой. – Граф снова смотался, а ее папаша – богатый барин.
Третий насмешливо фыркнул.
– Ему бы охрану ей нанять от такого муженька. А то больно уж худа.
Харли услышал общий одобрительный гул в толпе, и озорная мысль закралась ему в голову. Если снять Обри с этого ящика можно, только найдя рабочих для аббатства, что ж, ему придется найти рабочих.
– Мне кажется, – подал он голос, – лучшее, что может сделать мужик, – это наняться на работу да присматривать за интересами леди как за своими собственными. Осмелюсь заметить, герцог будет более чем признателен любому, кто защитит его дочь. И в то же время вы набьете себе брюхо. А чего еще мужику надо?
Он повторял этот нехитрый комментарий при каждом удобном случае, и скоро его небрежное замечание стало общим мнением толпы. Не хватало лишь толчка, чтобы подтолкнуть ее к действиям.
Остин остановился на пригорке у деревни и громко застонал при виде толпы, копошившейся внизу. Как отыскать ее следы в такой сутолоке? Он не знал даже, откуда начать. Здесь не было ни гостиницы, ни постоялого двора, никакого места, где он мог начать расспросы. Но дорога на Лондон одна. Они должны
