– Честное слово, милорд, вам не удастся запугать меня. Вы можете кричать на своих слуг, но здесь ваши вопли неуместны. Я готова многое простить, но не желаю прощать ваше грубое обращение со мной в моем же доме. Нет такого закона, который обязывал бы меня принять ваше приглашение так, как будто оно пришло от королевы. Это все, что я могу сказать в ответ на ваши обвинения и упреки. Всего хорошего, сэр.
И с этими словами Пенелопа с гордо поднятой головой, шурша старомодными юбками, вышла из комнаты, оставив Тревельяна одного. Он не мог припомнить, когда в последний раз получал подобную отповедь. С удивлением проводив Пенелопу взглядом, виконт готов был побиться об заклад, что она до сих пор носит вышедшие из моды тугие корсеты. Чувствуя, что сейчас расхохочется, Тревельян быстро направился к выходу.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Пенелопа закрыла лицо руками. Возможно, она была слишком резка с виконтом, но не могла явиться в гости в изношенном платье и терпеть затем насмешки обитателей поместья, перед которыми она, баронесса Уиндгейт, предстала бы в образе серой мышки. Здесь, в родном доме, Пенелопа не стеснялась своей убогой одежды, но сносить издевательства людей, которые, как и она, были знатного происхождения, ей не позволяла гордость.
Пенелопа надеялась, что своим поведением не нанесла виконту душевной раны, но она не могла терпеть грубого обращения с его стороны. По-видимому, виконт очень вспыльчив, но в конце концов, он получил то, что заслужил. Однако от этой мысли Пенелопе не становилось легче.
Огорчение по поводу того, что сэр Грэм не приехал к ней на следующий день, вскоре забылось – другие мысли и чувства овладели Пенелопой. Однажды к ней явились доброжелатели, которые хотели удостовериться в правоте слухов, упорно ходивших в округе. Услышав, о чем идет речь, Пенелопа не поверила своим ушам и почувствовала, что ее охватывает паника. Быстро надев лучшее платье, она поспешила к лорду Сэмюелу Чейзу.
Проведя в его обществе около часа, она вернулась домой расстроенная и не помнила, как оказалась в саду. Бесцельно блуждая по дорожкам, она не ощущала сырости. С окраины сада были хорошо видны близлежащие окрестности – словно игрушечная деревня, роща, а за ней домик священника, над трубой которого поднимался дымок. Пенелопа чуть не заплакала при мысли о том, что вскоре должна будет покинуть эти милые, ее сердцу края.
У нее было тяжело на душе. Она считала дом священника своим. Августа была ее семьей. Разве сможет она расстаться с ними? Как сообщить экономке, что теперь им негде жить?
Пенелопа старалась прогнать тяжелые мысли. Ведь существует же какой-то выход! Неужели найдется такой жестокий человек, который посмеет выгнать из дома старую беззащитную женщину? Но лорда Чейза, похоже, мало интересовала судьба бедной экономки покойного священника, которая прожила в его доме всю свою жизнь. Он был увлечен грандиозными планами восстановления церкви, которая, по его замыслам, должна нести свет вероучения местным заблудшим душам.
И тут навстречу Пенелопе вышла сама судьба в образе виконта. Пенелопа не хотела приближаться к нему, опасаясь новых обид и унижений, которых ей с лихвой хватило сегодня.
Но виконт, опираясь на трость и приволакивая негнущуюся в колене ногу, решительно направился к ней.
– Вижу, что вам уже обо всем известно, – заявил он без предисловий, глядя с высоты своего роста на ее золотисто-каштановую головку.
– Я, похоже, последняя, до кого дошла эта новость, – с горечью заметила Пенелопа. – Что вы намерены делать? Помочь сбить меня с ног и насладиться моим падением?
ь~ Вы несправедливы ко мне, Пенелопа. – Впервые Тревельян назвал ее по имени. – Разговоры о назначении нового священника дошли до меня в первый же вечер моего пребывания в здешних местах. Вы знаете, как нелегко дается мне общение с незнакомыми людьми, тем не менее я отправился к лорду Чейзу и постарался переубедить его, однако он оказался довольно упрямым человеком.
Пенелопа подняла свои полные слез фиалковые глаза на человека, которого послала ей сама судьба.
– Домик принадлежит лорду Чейзу, – промолвила она. – Все эти годы я исправно вносила арендную плату. Я не могу сказать, что его просьба покинуть дом незаконна. Но как я сообщу об этом Августе? Она поселилась здесь, когда была еще ребенком». У нее нет другого жилья. Я, предположим, могу переехать к одному из своих кузенов, но они не примут на свое иждивение еще одного человека. Они и к моему появлению отнесутся с недовольством. Однако я по крайней мере могу быть полезна в домашнем хозяйстве. Августа же стара и уже нерасторопна. Жестоко выгонять ее на улицу из дома, который она считает своим, и не менее жестоко заставлять ее работать у чужих людей в качестве прислуги. Это разорвет ее сердце. Пенелопу душили рыдания, и она быстро отвернулась.
– Лорд Чейз согласился, что, продав ваш домик, он сможет получить деньги на строительство нового, расположенного ближе к церкви, – осторожно сказал Тревельян, не сводя с девушки пристального взгляда.
Она горько усмехнулась:
– Прекрасно. И он согласен продать его за сумму годовой аренды? Неужели он сможет построить на нее хороший дом для священника? А вы знаете, сколько дюжин яиц, сколько джема надо продать, чтобы заплатить за аренду? Если бы у меня не было небольшого наследства, которое мне оставила мать, мы давно бы уже умерли с голоду. Но его не хватит на то, чтобы выкупить домик!
– Я мог бы купить его для вас, – собравшись с духом, заявил Тревельян, не зная, как Пенелопа отнесется к его предложению.
Пенелопа бросила на него недоверчивый взгляд и, покачав головой, повернулась, чтобы уйти.
– Благодарю вас за желание помочь мне, но вы знаете, что я не могу принять ваше предложение!
И она зашагала по тропинке к дому. Зная, что ему не угнаться за ней, Тревельян поспешно крикнул ей вслед, опасаясь, что передумает и никогда не произнесет этих слов:
– Вы могли бы принять мое предложение, если бы стали моей женой!
Пенелопа замедлила шаг, не зная, что ей делать: то ли убежать без оглядки, то ли повернуться и броситься Тревельяну на шею. Не в силах сделать ни того, ни другого, она опустилась на поваленное дерево и, обхватив колени, задумалась. Что ей ответить виконту?
