поехала по правой. На тропинке тоже были видны следы автомобильных шин, но никаких автомобилей, ни фургонов поблизости не было. Мэгги огляделась вокруг и почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Она хорошо знала мистера Дженкинса и Калеба, но слова отца зловеще звучали в ее ушах: «Остерегайся водителей фургонов, Мэгги. И вообще людей на машинах. Если кто-то пытается затащить тебя в машину, кричи изо всех сил и беги».
Мэгги не сомневалась, что отец знал, о чем говорил: благодаря своей работе, у него был большой опыт общения с людьми, совершавшими подобные преступления.
Но… ведь Дженкинсы были хорошими знакомыми, и, к тому же, их собственный дом был совсем рядом – не больше, чем в полумиле отсюда. Обернувшись, Мэгги нашла глазами окно своей спальни, и это ее несколько успокоило. Разве с ней могло случиться что-то плохое здесь, практически во дворе их дома?
Мэгги с восхищением посмотрела на мощную башню маяка. Эти белые кирпичные стены могли выдержать любой ураган. Она сосчитала окна на башне: их было шесть по вертикали, и двенадцать по окружности на самой вершине. Может быть, здесь жила принцесса Рапунцель, которая распускала до земли свои золотые волосы…
Мысль о девушке, заточенной в башне, заставила Мэгги похолодеть. Ей тотчас вспомнилась другая девушка – та, которую она видела на фотографии, – с белым как мел лицом и неподвижными остекленевшими глазами.
Сколько девушек убил клиент ее отца… Мэгги не понимала, как люди могут быть такими злыми и причинять страдания другим людям, а тем более – убивать. Она считала, что все должны быть добрыми и всегда помогать друг другу.
Как Кейт, например. Они ведь совсем ее не знали, когда она к ним приехала, но она сразу проявила такое участие: успокоила ее, отправила Тедди в школу, вымыла Брейнера… А потом еще помогла ей с костюмом для Хэллоуина.
Однако Мэгги знала, что не все люди были такие хорошие. И сейчас, дрожа от страха, она решила, что пора ехать домой. В корзине и без того уже было достаточно цветов и травы для букета. Повернув велосипед назад, Мэгги вдруг заметила в белой пыли собачьи следы. Это подействовало на нее успокаивающе. Может быть, здесь был Брейнер. Или даже Бонни. Чуть дальше были и человеческие следы – большие, мужские (может быть, ее отца?) и маленькие, женские (может быть, Кейт?). «Вот здорово, если Кейт гуляла здесь с Бонни и папой!» – подумала Мэгги, но через несколько секунд страх опять пробрал ее до костей. Что-то говорило ей, что нужно убираться из этого места и как можно скорее.
Уже собираясь сесть на велосипед, Мэгги кинула последний взгляд на следы, как вдруг ее внимание привлекло нечто золотистое, лежащее в белой пыли, среди камней и раздавленных ракушек. Нагнувшись, она подобрала свою находку и отряхнула ее от пыли. Это был брелок в виде крошечного золотого самолета: его крылья были в длину не более дюйма, но пропеллеры у него крутились, как настоящие.
Сердце у Мэгги замерло. Как этот брелок мог сюда попасть?
Наверное, Кейт приходила к маяку до или после того, как оставила в их доме записку. Ну, конечно: она потеряла брелок, когда гуляла здесь с Бонни.
Вдруг какой-то подозрительный шорох заставил Мэгги подпрыгнуть. Испуганно оглядевшись, она увидела, что это была всего лишь голая ветка бирючины, раскачивающаяся от порывов ветра и царапающая дверь башни. Ветер завывал все сильнее, и Мэгги казалось, что это плакали все убитые на волноломах девушки, предупреждая ее, что здесь, у маяка, произошло что-то ужасное.
Вскочив на велосипед, она сунула самолетик в карман и стала крутить педали изо всех сил. Пыль неасфальтированной дороги летела ей прямо в глаза, но Мэгги продолжала мчаться вперед, думая только о том, что Тедди, должно быть, сейчас уже дома и не находит себе места от беспокойства.
Глава 23
Джон мчался на машине от дома отца к «Восточному ветру». Тедди заразил его своим беспокойством, и он решительно давил на газ, потеряв голову от страха за Мэгги.
Уже темнело, и на небе собирались низкие темно-фиолетовые тучи. Маяк белел на мысе, всего в четверти мили от гостиницы. Джон ехал все быстрее и быстрее, вспоминая отчаяние своего сына и сам поддаваясь ему. В его душе закипала безумная ненависть, как будто не кто иной, как Дженкинсы были виноваты в исчезновении Мэгги. Разумеется, у Джона были все основания не любить и даже ненавидеть Баркли – тот отнял у него Терезу, разрушил его семейное счастье. Однако было совершенно немыслимо подозревать кого-то из Дженкинсов в том, что они могли причинить какое-то зло его дочери. Джон все это понимал, но страх за Мэгги был сильнее доводов разума, и он с таким остервенением давил на газ и гнал машину, словно собирался ворваться к Дженкинсам и наброситься на них с кулаками, требуя сказать, где Мэгги.
Вдруг у него зазвонил телефон. Джон схватил трубку, надеясь, что это звонят из дома, чтобы сообщить, что Мэгги нашлась.
– Алло? – сказал он.
– Здравствуйте. Мистер О'Рурк? – спросил смутно знакомый голос.
– Да.
– Это ассистент доктора Беквита…
– А, здравствуйте, – разочарованно произнес Джон.
– Доктор Беквит попросил меня позвонить вам и узнать, все ли у вас в порядке. У вас сегодня была назначена с ним встреча…
Джон совершенно забыл об этом, и сейчас он даже думать не мог о работе.
– Передайте доктору Беквиту мои извинения, – сказал Джон. – К сожалению, я не смогу сегодня приехать на встречу… ввиду непредвиденных обстоятельств. Прошу меня извинить. До свидания.
Джон помчался дальше и свернул на неасфальтированную дорогу, ведущую к «Восточному ветру». Машина подскакивала на ухабах, и за окном был слышен шум волн и завывание ветра, раскачивающего переплетающиеся ветви стройных сосен. Но вдруг в этом гуле Джон различил какие-то другие звуки, заставившие его остановиться. Он вышел из машины и прислушался. Слева от дороги была гостиница, справа – сад, ручей и маяк. Звуки, несомненно, доносились справа. Это был стук молотка, раздающийся где-то поблизости. Вероятно, догадался Джон, Баркли занимался ремонтом старого сарая, находившегося
