Однако этим вечером Кейт хотелось поскорее оказаться дома и узнать, что в письме, поэтому она поехала на такси.
Ее таунхаус находился на Капитолийском холме, неподалеку от Массачусетс-авеню. После поездки в Фэрхейвен, Кейт стала содрогаться при одном только взгляде на табличку с названием этой улицы. Выйдя из машины перед красивым кирпичным домом, она быстро взбежала по высоким ступенькам и отперла тяжелую черную дверь.
Бонни запрыгала от радости, увидев хозяйку. Кейт бросила свою сумку и включила свет. Уехав из квартиры, где они жили с Эндрю, она ничего не взяла оттуда, и все, что было теперь в ее новом доме, никак не было связано с тем периодом ее жизни. Мебель, купленная в секондхэндах на Истерн Шор, бабушкин плетеный коврик, привезенный с Чинкотига, очаровательные акварели с изображением дюн и заливов.
Опустившись в кресло, Кейт достала из своей сумки маленький голубой конверт. Ее имя было написано большими детскими буквами, а адрес – размашистым взрослым почерком.
При одном взгляде на штемпель «СИЛЬВЕР БЭЙ КТ» на душе у нее потеплело. Ей казалось, что она даже подушечками пальцев ощущала исходившее от письма тепло. Нетерпеливо открыв конверт, Кейт принялась читать.
Это было письмо от Мэгги: она благодарила за шарф и сообщала некоторые новости своей жизни. Тедди тоже написал кое-что от себя. Кейт дважды перечитала письмо. От Джона не было никакой приписки, но, несомненно, это им был написан адрес на конверте. Должно быть, Мэгги попросила его об этом.
Держа письмо в одной руке, а конверт в другой, Кейт закрыла глаза, и все, произошедшее с ней за последнее время, опять всплыло в ее памяти. Она думала о том, что потеряла свою семью – мужа, предавшего ее; сестру, бесследно исчезнувшую в Новой Англии; брата, спрятавшегося от мира в своей лачуге среди сосен и устричных раковин. Судьба отняла у нее всех, кто был ей дорог. Но теперь Кейт начала осознавать, что каким-то чудесным, непостижимым образом она обрела близких там, где вовсе не ожидала. Это было настоящее чудо, которое спасло ее от опустошения после стольких утрат…
«Брейнер передает тебе привет», – сказала она Бонни. Собачка взвизгнула от восторга и запрыгнула на кресло рядом с хозяйкой. Они сидели рядом, слушая потрескивание дров в камине и думая о тех, кто остался далеко на севере.
«О чем думал Джон, подписывая конверт?» – размышляла Кейт.
Помнил ли он их поцелуй? Хотел ли он, чтобы это случилось снова?
Кейт закрыла глаза, прижимая конверт к груди. С ней происходило что-то невероятное.
Она едва знала Джона О'Рурка. И, кроме того, он принадлежал к «противоположному лагерю», будучи адвокатом, который должен был защищать маньяка, вероятно, убившего ее сестру. Но, несмотря ни на что, для нее он был, прежде всего, просто человеком – одиноким отцом, растившим двоих детей. Кейт прекрасно понимала, как он страдал из-за всего, что ему пришлось пережить. Сначала была измена, а потом – ужасная смерть жены, которая погибла в автомобильной аварии, возвращаясь домой поздним вечером, должно быть, после свидания с любовником.
Любовь, предательство, смерть близкого человека… Им обоим пришлось пройти через это. От жестоких ударов судьбы осталась глубокая, незаживающая рана. И Кейт знала, что в ее душе эта рана никогда не перестанет кровоточить.
Глава 16
Вчера вечером Джону так и не удалось поговорить по телефону с доктором Беквитом – тот вынужден был отправиться к своему пациенту, у которого случился внезапный психический криз. Они договорились встретиться на следующий день, и Джон сам приехал в клинику Беквита в Провиденсе.
– Я просто поражаюсь, как такому врачу и ученому, как вы, при вашей обширной практике, удается выкраивать время для судебно-психиатрических экспертиз, – сказал Джон, пожимая доктору руку.
Оглядываясь вокруг в клинике, он не переставал думать о сестре Кейт Хэррис. Был ли все-таки причастен его клиент к исчезновению Виллы? Было ли что-то известно доктору Беквиту? Джон надеялся, что рано или поздно, это удастся выяснить. Он дал себе слово узнать, что случилось с Виллой. Он должен был это сделать. Ради Кейт. Ради того, чтобы она не мучилась неизвестностью всю свою оставшуюся жизнь.
– Конечно, работы много, – вздохнул доктор Беквит. – Но когда меня просят провести экспертизу, я просто не могу отказать. Ведь все преступники – в том числе насильники и маньяки – тоже нуждаются в помощи. А кто еще может помочь им, если не мы с вами? Наше общество жаждет лишь одного: всех их запрятать в тюрьму. Но ведь они тоже люди. Я давно занимаюсь изучением парафилий. Это моя специализация, дело всей моей жизни. И я уверен, что этим людям действительно можно помочь.
Джон кивнул, и доктор рассмеялся.
– Впрочем, зачем я вам все это говорю – вы и так это прекрасно знаете… Пойдемте лучше я покажу вам, что у нас здесь появилось нового. Сейчас наша клиника получает неплохое финансирование, так что со времени вашего последнего визита у нас произошли значительные изменения. Вы ведь были у нас довольно давно?
Джон, вспоминая, наморщил лоб.
– Около трех лет назад. Мы тогда работали по делу Калеба Дженкинса.
– Ну, в то время у нас почти ничего и не было. Но зато сейчас вы увидите много интересного. Кстати, как поживает Калеб?
– Его мать говорит, что у него все хорошо, работает вместе с отцом.
Доктор удовлетворенно кивнул.
– Ну, вот и прекрасно. А ведь если бы мы не помогли ему, он мог бы попасть в тюрьму из-за глупой мальчишеской выходки. Я очень рад, что у него все в порядке, и он вернулся к нормальной жизни, как будто ничего и не было. Если бы все было так просто с другими моими пациентами…
Джон кивнул.
– Должен вам сказать, – продолжал доктор Беквит, – что теперешний наш клиент – в высшей степени
