— Берите, — сказала мать. — Пусть это будет мой взнос. — Она всунула деньги в кармашек на свитере Дины. Сосредоточенно ткнула вилкой в индейку несколько раз. — Готово! — провозгласила она и выключила духовку.
Это была не просто запеченная индейка, а настоящее произведение кулинарного искусства. Мать поглядывала на индейку с некоторой гордостью, Эйприл — с вожделением. Дина положила назад кусок торта.
— Я что-то потеряла аппетит, — пробормотала она.
— Может быть, не стоило запекать ее сегодня? — вздохнула мать. — Завтра в холодном виде она будет уже не такая вкусная.
Из гостиной прибежал Арчи:
— Эй! Чем тут так пахнет? Проснулся кот Дженкинс и, приоткрыв один глаз, спросил: 'Мяу-у?'
— Постыдись, врунишка, — упрекнула его Мариан. — Ты же не голоден!
— Зато мы проголодались! — возвестила Дина.
— В конце концов можно позволить себе съесть по одному бутерброду, — решила мать, немного поразмыслив.
В кухне закипела работа. Дина нарезала хлеб, Эйприл намазывала на хлеб масло, мать достала нож для разделки дичи, Арчи принес из холодильника молоко, Дженкинс попросил — и не напрасно — кусочек поджаристой индюшачьей ко-
— Прошу стаканчик пахты, — попросила мать.
— Пахта раз! — закричала Дина.
— Пахта раз! — словно эхо повторила Эйприл.
— Будет выполнено! — ответил Арчи, стартуя в направлении холодильника.
Отрезая толстые ломти индюшатины, мать, чуть-чуть фальшивя, стала весело напевать вполголоса:
На станции в Монро ему сказали: 'Опаздываешь. Помни это, Пит'.
Троица подхватила не слишком стройным хором: Он управлял старейшим паровозом Модели прежней 'девяносто семь'.
Дженкинс в знак протеста мяукнул, Хендерсон втянул голову в панцирь.
— Помнишь, мамуся, как ты напевала это Арчи перед сном?
— И ты засыпала под эту балладу, и Эйприл тоже. Это единственное, что я умею петь.
Укладывая сочные ломти индюшатины между тонкими кусочками хлеба, она продолжала напевать:
Чумазому верзиле кочегару
Ты приказал подбросить уголька…
Прервав пение, она показала на Арчи лезвием ножа:
— Держу пари на десять центов, что ты не помнишь следующей строки.
— Принимаю, — согласился Арчи. — Но сначала покажи десять центов.
Отложив в сторону нож, мать порылась в карманах.
— Не трудись, мамуся, — пришла на помощь Дина и, выудив из своего кармана монету, протянула ее матери. Отставив бутылку с пахтой, Арчи набрал в грудь воздуха и защебетал:
Смотри, как взбирается в гору Трудяга девяносто седьмой…
— Я выиграл! А теперь отдай мне десять центов.
— Лови! — закричала мать. Намазав монету мылом, она подбросила ее вверх. Монета прилипла к потолку, а Арчи ойкнул.
— Потерпи, — утешила его Дина. — Когда-нибудь да упадет.
— А кто знает, как начинается куплет, который заканчивается строчками:
И нашли его в куче железа
С тормозной рукояткой в руке…
— Я знаю! — опередил всех Арчи. — Начинается так:
Стремглав летит с горы в долину При девяноста милях в час…
— Шестьдесят миль в час, — поправила Дина.
— Девяносто!
— Шестьдесят!
— Неправда!
— Не ссорьтесь, дети, — успокаивала их мать, подавая на стол тарелку с бутербродами. — Впрочем, здесь надо не 'стремглав летит', а 'быстро мчится с горы в долину'. — Она подошла к плите, чтобы поставить пюре, и запела в полный голос:
Быстро мчится с горы в долину, Девяносто миль в минуту, Воздух пронзает резкий гудок. И нашли его в куче железа С тормозной рукояткой в руке…
— Нет, мамуся, не в минуту, в час! — протестовал Арчи.
— И не девяносто, а шестьдесят, — поддержала Дина.
Помирились лишь после того, как съели по Два бутерброда и выпили по стакану молока. Дина подала торт. Арчи отправил в рот порядочный кусок, крикнул 'ура!' и поцеловал мать, оставив у нее на носу след от кленового сиропа.
— А последний куплет я знаю полностью, — объявил он. — Спорим? — И запел с набитым ртом:
Отсюда женам всем наука… Эйприл, Дина и мать подхватили хором:
Остерегайтесь гневных слов…
В дверь кухни кто-то постучал громко и уверенно, ч
Когда выходит муж из дома….
Стук повторился.
— Ну что ж, ничего не поделаешь, придется открыть.
Мариан подошла к дверям, когда дети заканчивали куплет:
Он может больше никогда не вернуться!
— Тихо! — шепнула Дина, и все молча уставились на дверь. На пороге стоял лейтенант Билл Смит, а за ним виднелся полицейский в форме.
В первый момент трое младших Кэрстейрсов буквально онемели от удивления, а потом впали в отчаяние. И было отчего! Они глядели на лейтенанта: красивый, безупречно одетый, почти нарядный. И рядом с ним их мать: старые вельветовые брюки с выеденными кислотой пятнами, на пальцах следы от копирки, неумытое и ненакрашенное лицо. Рассыпавшиеся волосы космами свисают на шею, на носу все еще виднеются следы глазури.
— Простите, что постучал в кухонную дверь, — извинился Билл Смит, — но увидел, что в этом окне горит свет. Я зашел спросить, не было ли у вас за последнее время каких-либо незваных гостей?
— Незваных гостей? — переспросила мать ледяным тоном. — Нет, не было, вы — первый.
Заметив гримасу отчаяния на лице Дины, Эйприл шепнула:
— Не огорчайся, сестра. Не хотим же мы в самом деле выдать мать замуж за полицейского!
— Извините, что вас побеспокоил. — Билл Смит принял официальный вид. — Проживающая на этой улице некая миссис Харрис известила нас, что кто-то крадет у нее продукты из кладовой на крыльце. И другая ваша соседка, миссис…
— Черингтон, — подсказал сопровождавший лейтенанта полисмен.
— Миссис Черингтон сообщила, что кто-то ночевал в ее сарайчике. Скорее всего, по окрестностям шатается какой-то бродяга.
На этот раз Мариан Кэрстейрс испугалась не на шутку.
— Я считала, что вы занимаетесь делами об убийствах.
— Правильно. Поэтому для меня представляют интерес такого рода сообщения.
— Я как раз… — начала Мариан, но вдруг замолчала. Обязана ли она делиться с властями всей своей информацией? Перед ее глазами возникло бледное, обросшее, испуганное лицо встреченного утром человека. В ушах звучал его хриплый шепот: 'Ради Бога, умоляю вас не вызывать полицию'. Нет, она не может его выдать! Не может, ибо питает глубочайшую уверенность в том, что Уолли Сэнфорд не убивал свою жену.
