совсем иное впечатление.
– Вы разведены, Элизабет. И я больше не переживаю по этому поводу, – пожав ей руку, тихо ответила Румер.
Потом она ушла на кухню заварить чай, оставив Элизабет одну в их семейной гостиной. Элизабет посмотрела в тот угол, куда их мать всегда ставила рождественскую елку, и словно из ниоткуда на ее глаза навернулись слезы.
Она повернулась к окну и оглядела пляж. Там было полно отдыхающих с подстилками и яркими полосатыми зонтиками. Опять на нее нахлынули воспоминания об одном воскресенье, когда она вместе с Румер и родителями пыталась построить самый большой замок из песка; о «веселушках», которые покупал им отец; о том, как она смотрела вслед Румер и Зебу, уходившим ловить крабов, и чувствовала себя брошенной; о лебедях на островке посредине бухты.
Вытерев глаза, она перевела взгляд на причал, к которому были привязаны лодки с катерами. Они словно подросли с того дня, когда она была здесь в последний раз, а потом она вдруг заметила, что над впадавшей в пролив речушкой навели мостки повыше – чтобы под ними могли проплывать более крупные суда. Деньги и праздность: все это служило достойным объяснением бардака по соседству и длиннющих катеров. Она припомнила поговорку с наклейки, которую много раз видела на бамперах прицепов с яхтами: «Единственное, чем отличаются мужчины и мальчишки, так это размером своих игрушек».
Разглядывая лодки, она вдруг ошеломленно моргнула.
Там, на корме жуткой на вид лодчонки, лежал ее сын. Она где угодно узнала бы его долговязую фигуру, каштановые волосы, его калифорнийский загар и фирменную красную бандану.
– Майкл, – прошептала она.
– Он всегда там, – сказала Румер, поставив на столик серебряный поднос с не подходившими друг другу по цвету белой и голубой фарфоровыми чашечками, сахарницей и молочником с рисунком из розочек.
– На той тошнотворной лодке?
– Ну, скорее с девчонкой, которой она принадлежит.
– А кто она?
– Куин Грейсон.
– Дочка Лили?
– Да.
– Должно быть, она до сих пор сама не своя после гибели родителей…
– Зи, не вороши прошлое, – мягко попросила Румер. – Она прекрасная девушка. И Майклу она подходит как нельзя лучше. Он делает отличные успехи в летней школе, подумывает о колледже; сейчас они занимаются уроками. Видишь, они читают книгу?
Взяв бинокль, Элизабет принялась разглядывать двух подростков. Да, перед ними лежала открытая книга, но она видела лишь то, как они держались за руки, как непрерывно двигались их губы, словно у них был миллион тем для разговора.
– Что он делает? – спросила она.
– У них любовь, – Румер рассмеялась, причем с явным злорадством, как показалось Элизабет.
Элизабет совсем пала духом. Ей не хотелось слышать подобные новости от сестры в тот же день, когда она застала ее лобзающейся с Зебом. Элизабет гневно обернулась и вперила грозный взгляд прямо в Румер.
– У тебя нет своих детей, – заявила она.
– Нет…
– Майкл всего лишь твой племянник, а не сын. Мы с тобой уже это проходили, когда я ездила на лечение. Ты пыталась отнять его у меня, как и после его рождения.
– Я всегда любила Майкла, – простодушно ответила Румер.
– Ты никогда не понимала, Румер, что всему есть предел. Возможно, в отношениях с лошадьми это проявляется не столь сильно, но у людей дела обстоят совсем по-другому. Он – мой сын!
– Я никогда и не сомневалась в этом.
– И Зеб женился на мне.
– Этого я никогда не забуду, – мрачно ответила Румер, невозмутимо глядя на Элизабет.
– Вот и отлично, – Элизабет вдруг ощутила прилив первобытной ненависти к сестре, сгорая от желания набить ее невозмутимую морду. Она чувствовала себя злобной мачехой, а то и гадкой колдуньей, и теперь твердо решила пойти на что угодно, лишь бы рассорить Румер с Зебом. И забрать обратно то, что принадлежало только ей. Майкла…
– Подумай об этом на досуге. А я пока пойду, повидаюсь со своим сыном.
– Мама… Что ты тут делаешь? – удивленно спросил Майкл, глядя на нее из лодки, в которой он сидел вместе с Куин.
– Боже мой! – сказала его мать, властно протягивая ему руку. Сейчас она изображала королеву Англии. Властную, блистательную, потрясающую воображение. – Когда ты успел подрасти на шесть дюймов?
Майкл поднялся, взял ее за руку и, слегка наклонившись, поцеловал ее. Поначалу он подумал, что она хотела спуститься к ним, но, поняв, что она пыталась вытащить его на причал, он высвободил свою ладонь и вернулся к Куин.
Куин же будто оцепенела, как это обычно с ней бывало, если случалось нечто неожиданное. Она втянула голову в плечи, как боязливая черепаха, и нахмурила брови. Но постепенно ее гримаса неодобрения
