– Ага, – кивнул он. – Я как раз хотел отыскать его.
– Правда? – Куин изумилась.
– Ну да, отец рассказал мне о том, что произошло.
– Они с Румер спасли птице жизнь.
– Знаю. И он теперь радуется этому как ребенок.
– Да?
Куин перевела дух. Уже от одной их беседы у нее кружилась голова. Такое свободное общение казалось ей очень странным – оно было подозрительно нормальным.
– Кино останешься смотреть? – все тем же, охрипшим от волнения голосом спросила она.
– Кино? – Он нахмурился и обвел взглядом пляж. – Так вот что это. Они показывают фильмы на пляже?
– Ага. Сбегай домой за одеялом, вырой ямку – и получай удовольствие от просмотра.
Майкл стоял возле нее и с удивлением таращился на променад, где стояло неведомое ему чудо техники – проектор. Мистер Филан наматывал пленку на бобины, жена держала перед ним фонарик, чтобы он не засунул что-нибудь туда, куда не надо. Темнота сгущалась с каждой минутой – сеанс должен был начаться вот-вот.
– Или… – протянула Куин.
Майкл посмотрел ей в глаза. Во что она себя втягивала?
– Или ты мог бы подсесть ко мне, – закончила она свою фразу.
Он постоял еще мгновение, подарив Куин самый выразительный взгляд из всех, который когда-либо дарили ей. Она ощутила, как ее лицо загорелось, и ее чувство превратилось не в раздражение, а в тепло, которое согрело ее изнутри. Она приподняла одеяло, и Майкл забрался на ее самодельный лежак.
– Добро пожаловать в мою пещеру, – засмеялась девчонка.
– Спасибо, – он сел прямо, будто внутри у него была палка.
Очень нежно, почти утратив контроль над собственной рукой, Куин дотронулась до его груди и помогла ему откинуться на песчаную спинку. Она ощутила, как напряжение оставило его тело и заструилось по ее пальцам, словно они были неким магнитом. Не сводя с нее глаз, Майкл поежился.
– Держи, – сказала она, протянув ему зажженную сандаловую палочку, вокруг которой вились тонкие струйки дыма, тут же подхваченные восточным ветром.
– Чтоб отгонять злых духов? – пошутил Майкл.
– Да, – невозмутимо сказала она. – И приваживать добрых.
– В самом деле? – он воткнул палочку в песок рядом с собой. Теперь со всех сторон их окружал дурманящий запах благовоний. Куин поразмыслила над его вопросом насчет «злых духов» и вздохнула – о, если бы он только знал! Мыс Хаббарда был так называемым axis mundi – местом, где встречались миры.
Здесь танцевали умершие – иногда летними ночами она видела своих родителей кружащими на скалах под одну лишь ей слышимую мелодию. Мать Румер в детстве сталкивалась с единорогами, которые бродили в тумане среди кедровых деревьев; когда она пошла за ними, они привели ее на кладбище, где на холме стоял призрак ее матери вместе с ее прародительницей и тезкой, дочерью утопшей жены смотрителя маяка, Клариссой Рэндалл.
– Злые духи? – подкалывая ее, не отступался Майкл.
Куин сделала глубокий вдох. Она понимала – по своему опыту жизни без родителей, – что там, где обитало добро, неподалеку всегда таилось и зло Майкл хотел посмеяться над тем, к чему у Куин было предельно серьезное отношение.
– Ты же не подшучиваешь надо мной, а? – спросил он.
– Я никогда не шучу по поводу духов.
Он кивнул. Куин заметила, что он пытался осмыслить то, что она сказала.
– Я рада, что ты не потерял своих родителей, – продолжила она. – Ты бы понял меня, если бы было все иначе.
Темные облака, замершее море и пустынный пляж прорезал луч маяка.
– Это все равно, как если бы я потерял их, – грустно сказал он. – Помнишь, я говорил тебе, тогда, на лодке…
– Я знаю, что ты так думаешь, – неожиданно для себя проворковала она. – Но они живы, и ты всегда сможешь вернуть их, если захочешь. Когда же они погибают и невозвратимы – это совсем другое. Поверь мне.
На свадьбе тети Даны Куин уже размышляла над его именем – Майкл, и в тот день оно вызвало у нее ассоциации с «каменной стеной». Теперь, заглянув ему в глаза, она подумала: «Господи, несчастный мальчишка». Эти слова растапливали ей сердце, и она по мере сил боролась с ними. Элли мысленно наставляла ее: Куин почти слышала, как она повторяла: «Будь с ним мила».
– Ты снова собираешься слететь с катушек? – спросил Майкл. – Жду не дождусь, когда же ты начнешь орать.
– Ха. Очень смешно.
– Рад, что ты так думаешь.
