Она принесла с собой синий дневник, чтобы перечитать летние записи и написать письмо доктору Уитпену. Волнуясь за Мартина, она нашла некоторое успокоение в подробном описании прошедших недель, на которое ушло целых две страницы.
– Что это? – спросил Мартин, глядя куда-то вдаль.
– Письмо доктору Уитпену.
– Похоже, тебе есть о чем поговорить с ним.
– Даже когда мне хочется все бросить, это общение с ним остается для меня важным. Думаю, совсем не так уж плохо иметь психолога, наблюдающего за Кайли, пусть да же издалека.
Мартин посмотрел на нее долгим взглядом, словно он только сейчас осознал какую-то важную истину для себя. Он нагнулся между их креслами и взял ее руку в свою.
– Тебе, видимо, трудно приходилось переживать все это в полном одиночестве.
– Все так, только у меня же есть тетушка Энид и Тобин.
– Ненавижу ее отца. Отказаться от Кайли! Она когда-нибудь говорит о нем?
– Нет. – Мэй отрицательно мотнула головой. – Когда-то она мечтала о нем, иногда видела его в своих снах, говорила, что он приедет взять ее покататься на лошадках, или поесть мороженое, и еще всякое такое придумывала. Но потом мы пошли на ту злополучную прогулку в заповеднике, и все изменилось.
– Изменилось как?
– Все ее сны, видения стали только об уже умерших людях.
– И тогда ты стала водить ее к доктору Уитпену?
Мэй кивнула:
– Она видела призраков вместо Гордона, который кормит ее мороженым, и это казалось противоестественным. Хотя я не знаю почему. Гордон, который проводит с ней время, – такой же призрак из потустороннего мира.
– Думаешь, она когда-нибудь захочет его увидеть? – спросил Мартин.
– Да, – ответила Мэй. – Вероятно. Когда станет старше.
Мартин решительно тряхнул головой:
– Нам придется отговорить ее от этого. Переедем куда-нибудь, если понадобится.
– Все совсем не так, Мартин, – спокойно возразила Мэй. – Когда-нибудь Кайли захочет восстановить свое родство. И тогда я всецело поддержу ее. Не важно, какие у меня к нему чувства, но надо, чтобы Кайли знала своего отца.
– Я хочу вырастить и воспитать ее, – признался Мартин. – Помоги мне стать хорошим отцом для нее.
– Просто побереги себя, – попросила Мэй.
– О чем это ты?
– Пусть это станет для нее примером. – Мэй не поднимала глаз от своего дневника в синей обложке. – Я вожу ее к доктору Уитпену, так как верю, что он сумеет помочь нам. И я хотела бы, чтобы ты обратился к кому-нибудь, потому что я беспокоюсь за твои глаза.
Мартин согласно кивнул, но он отпустил руку Мэй. Он снова смотрел куда-то за озеро, через золотой туман из пыльцы и утреннего света, на цаплю и лося, которых, она уже знала, он совсем не видел.
Той ночью, когда родители ушли в свою спальню, Кайли все не могла уснуть. Луна была уже почти полная и окутывала серебряной сетью сосны, горные тропы и само озеро. У Кайли сдавило грудь, совсем как в рождественское утро. К этому ощущению ожидания чуда добавилось другое, которое она испытывала перед надвигающимся штормом. Девочка на цыпочках спустилась вниз, Гром с глухим шумом последовал за ней.
Она тихонько прошла в столовую. Там, возле дымохода, был большой чулан, таинственный и мрачный. Кайли обнаружила это место еще прошлым летом, когда они в первый раз попали на озеро Лак-Верт. Деревянная стенная панель незаметно переходила в дверь. Если не знать, что за стеной начинается чулан, дверь в него легко пропустить и не заметить.
Проворачивая маленький медный замок, Кайли вошла внутрь. Пахло пылью и плесенью, и ее сердце застучало, когда она потянулась за веревкой, которая включала свет. Гром ожидал снаружи, явно опасаясь заходить внутрь.
Кайли включила свет. Здесь, в этом чулане, все было совершенно иначе, чем где-нибудь еще в доме. Тут прятались семейные тайны, и если имелись призраки или ангелы в Лак-Верте, то обитали они только в этом чулане. Замигав от света лампочки без абажура, Кайли не сомневалась, что она видела взмах легких, как паутинка, белых крыльев.
– Натали? – прошептала она.
Но она услышала только Грома. Пес с большим трудом втягивал воздух, удрученно фырча. Вся эта затея хозяйки была уж слишком непонятна для него. Кайли огляделась вокруг. Паутина затянула все углы чулана и плавно покачивалась от легкого движения воздуха.
Кайли подумала о Ричарде Перри. Она живо представляла его все время. Как он свисает с ветки дерева, как его мертвое тело качается на ветру. Его шишковатые кости были чисто-белыми, а лохмотья от одежды, кожи и остатки мускулов – коричневато-серыми. Кайли тогда смотрела на его тело, а видела человека, который умолял, чтобы его сняли с веревки. Его губы шевелились, от отчаяния глаза были широко открыты.
Прибыла полиция. Отвечая на их вопросы, Кайли следила за телом Ричарда Перри. Полицейские закончили фотографировать. Она наблюдала, как врач, прибывший на осмотр, приблизился к дереву, поднял лестницу и забрался на ветку. Огромными садовыми ножницами мужчина перерезал толстую
