– А я не защитил ее, – прошептал Серж. – Я знаю. Боже, Мартин, прости меня. Мне так жаль ее, я бы отдал жизнь, если бы она осталась жива. Ты мне не веришь? Ты думаешь, я обманываю тебя?
Мартин опустил голову. Его трясло с такой силой, что казалось, он вот-вот рассыплется. Но тут он увидел лицо Натали, услышал ее голос, шептавший ему, что Серж ненавидел себя больше, чем Мартин способен его ненавидеть, что в мире есть разные тюрьмы.
– Мартин, – взмолился Серж. – Ответь мне.
– Я знаю, что ты не обманываешь. – Мартин вытер глаза.
– Я бы умер сам, если бы она могла жить. Я мысленно умирал уже тысячу раз. И эта мука никогда не прекратится.
– Сделай так, чтобы прекратилась.
– Не могу, – печально произнес отец.
Мартин глубоко вздохнул. Его глаза были широко открыты, хотя он ничего не мог ими видеть.
– Я прощаю тебя, папа.
Серж как-то сразу обмяк. Он плакал. Мартин слушал, и его собственное сердце колотилось в груди, а слезы струились по щекам. Мартин видел лицо дочери, чувство вал скрип лезвий коньков, когда они пролетали по льду озера и когда он увидел ту трогательную сцену из своего прошлого. Он видел глаза отца так ясно, как будто зрение вернулось к нему, и он помнил детский восторг от общения с отцом, которого он так сильно любил.
– Прости себя, папа.
Серж запыхтел носом, и кое-кто из заключенных засмеялся.
– Натали хотела бы, чтобы ты не корил себя.
– Я всегда знал, что она была ангелом, одна на миллион. Но знать, что ты ненавидишь меня… Ну, в общем, это было невыносимо. Не то чтобы я когда-нибудь винил тебя в этом, хоть на минуту…
– Я больше не ненавижу тебя.
– Спасибо, сынок.
– Это Мэй сделала для меня. Мне повезло, папа.
– Да, вижу.
– Когда ты выходишь?
– Еще три года. Все в порядке… Мне теперь будет много легче. Теперь, когда я знаю, как ты относишься ко мне.
Несколько минут они сидели молча, слушая разговоры вокруг них. В комнате были маленькие дети, навещавшие отцов, отцы, навещавшие сыновей, жены с мужьями, сестры и братья. Когда охранник объявил, что время свиданий закончено, Мартин почувствовал зияющую пустоту внутри.
– Я так рад, что ты пришел, – вымолвил Серж.
– Я приду еще, – пообещал Мартин.
– Могу я что-нибудь сделать для тебя? – заволновался Серж. – Я отдал бы тебе мои глаза, если бы мог.
– Спасибо. – Мартин попытался улыбнуться.
– Я ничего не преувеличивал, когда говорил с Кайли. Ты был замечательным, Мартин. Великим.
– Не слишком. И не таким уж великим. Я так никогда и не выиграл Кубок Стэнли.
– Думаешь, это важно? – прошептал Серж.
– Ну да, – кивнул Мартин. Для меня – важно.
– Вовсе нет, сынок. Совсем нет. Если кто и заслужил этот кубок, то только ты. Ты лучше, чем любой игрок сегодня. Этот кубок – всего-то и кусок металла. Всего-то.
– Два года подряд, я подбирался к нему так близко… Но седьмая игра, последние секунды. Я дважды подводил свою команду.
– Ни разу. Не говори так.
– Нет, подводил.
– Вот увидишь, – заторопился Серж. – Они даже не доберутся до решающих встреч без тебя в этом году. Йоргенсен не сможет остановить шайбу, чтобы спасти свою шкуру. Проклятие Картье работает в обе стороны.
Они оба расхохотались сквозь слезы.
– Я вовсе не хочу, чтобы он пропускал голы. – Мартин перестал смеяться.
– Хочешь ты того или нет, но он сейчас дырка, а не вратарь.
– Не знаю, как оно там, но сегодня же позвоню ему. Скажу, пусть оторвет свою задницу и начнет играть.
«Медведи» должны выиграть Кубок Стэнли. В этом году. Рэй заслуживает это.
– Рэй Гарднер. – Серж покачал головой. – Ты всегда тащил его за собой, даже в НХЛ.
– Мы так гордились тобой, – Мартин зажмурился, что бы убрать слезы, – гордились уже тем, что
