– Прямо на нас, – сонно пробормотала Кайли.
– Интересно, его отец смотрит матч? – задумчиво произнесла Мэй.
– Его отец? – переспросила Тобин.
– Похоже, у них сложились непростые отношения, – пояснила Мэй.
Кайли прижалась к ней, наполовину спящая, стараясь бороться со сном достаточно долго, чтобы увидеть, кто победит. Но ее глаза не слушались и быстро закрывались.
– И в чем это выражается? – поинтересовалась Тобин.
– Они не разговаривают.
– Это звучит мягко, – заметила Тобин. – Вообще, ничего особенного.
– Но это – его отец, – сказала Мэй, не отрывая глаз от телеэкрана.
– Ему следовало бы поостеречься говорить с тобой о некоторых вещах. Он не знает, как ты трепетна в отношении отцов, – проговорила Тобин сквозь смех.
– О, теперь ты – мой аналитик?
– Всегда. – Тобин засмеялась снова, но тут трибуны дико взревели, и они с Мэй полностью сосредоточились на игре.
– Что случилось? – спросила Мэй.
– Что-то с Мартином, – заговорила Тобин, увидев его поднятые кверху кулаки.
«Он – вспышка молнии», – воскликнул один из дикторов, так как Мартин забил свою первую шайбу в игре.
«Золотая Кувалда», – добавил другой, когда Мартин врезался в одного из «Нефтяников», свалив его с ног на лед, ведь он заколачивал шайбу своим фирменным ударом.
«У Картье тело боксера и инстинкт убийцы в придачу», – отметил первый комментатор.
– Золотая Кувалда, – произнесла восхищенно Тобин.
– «Мертвая хватка», – подметила Мэй, наблюдая, как он сцепился взглядом с Нильсом Йоргенсеном, звездой голкипером «Нефтяников».
Дикторы объясняли историю их соперничества. В одном из самых знаменитых хоккейных поединков Мартин и Нил сильно повздорили, и инцидент кончился разбитым носом и лицом Нильса, нуждающимся в существенном ремонте. В качестве возмездия три сезона назад Йоргенсен взял реванш над Картье, оставив его с разодранным глазом, требующим операционного вмешательства, чтобы восстановить отделившуюся сетчатку.
Такой был хоккей, но когда Мэй увидела шрамы на щеках и подбородке голкипера, она похолодела от ужаса при одной мысли, что Мартин сделал это и получил возмездие.
Как только телевизионная камера приблизила лицо Мартина, Мэй подумала, что никогда не видела такой напряженности в человеческих глазах.
– Они ненавидят друг друга, – отметила Тобин.
– Похоже на то – вздрогнула Мэй.
– Ничего себе, Мэй.
– Да.
– Такого взгляда нам с тобой не встретить в повседневной жизни. Мартин страстно ненавидит Йоргенсена. Я должна волноваться за тебя?
Мэй внимательно вгляделась в эти два лица на экране телевизора, подумав, что эмоции присутствуют с обеих сторон, ненависть этих игроков взаимна.
– Волноваться за меня? Что ты хочешь этим сказать? – спросила ее Мэй, удивленная вопросом своей подруги.
– Парень, который способен так смотреть, – пояснила Тобин, – который может биться с другим, позволяет себе приходить в подобную ярость…
– Со мной он такой нежный, Тобин, – покачала головой Мэй, вспоминая его поцелуй.
– Но в нем это есть. – Тобин смотрела на экран. – Сама посмотри. Ты же видишь, разве нет? Он неистов и вспыльчив.
– Не со мной, – настаивала на своем Мэй.
– Интересно, а он в силах управлять своим «я», – задумалась Тобин. – Когда что-то действительно выводит его из себя.
Мэй подумала о совах в сарае, как они суживают глаза и устремляются вниз за своей добычей, и именно таким Мартин предстал перед ней в тот момент. Идея подарить ему розовые лепестки показалась ей смешной, нелепой, но когда она забралась на кровать, она вспомнила «… что этому суждено было случиться…».
– Ты чего молчишь? – поддразнила Тобин.
– Гордон – юрист, – тихо произнесла Мэй. – Он учился в Гарварде. Он совладелец «Своупс энд Брэй», и он посещает университетский клуб. Никто лучше Гордона не умеет владеть своими эмоциями. Не так ли? Ты согласна?
– Да.
