– Уверяю тебя, я понимаю. – Ее голос был холоден.
В тот день, во время полуденного перерыва, Мэй и Тобин оставили тетушку Энид с невестой и ее матерью, забрали с собой бутерброды и направились к дереву позади сарая. Там, в тени дерева, они поедали свой ланч и слушали хор птиц, рассевшихся в его ветвях.
– Ты расстроена, – заметила Тобин.
– Да. Ничего не могу с этим поделать.
– Это оттого, что он снова в Бостоне, но не пригласил тебя посмотреть игру?
Мэй кивнула, смотря на свой бутерброд.
– Он говорит, что он хотел бы, чтобы я оказалась на стадионе, но он думает, что я внесла бы сумятицу в его чувства и это было бы безумием для него. Это напомнило мне о Гордоне, когда он отправлялся в деловые поездки, никогда не желая брать меня с собой.
– Но Гордон не ездил в командировки, – напомнила ей Тобин. – Он ездил домой к жене.
– Я знаю, – сказала Мэй. – Говорил мне, будто у него дела в Гонконге и в Лондоне, когда сам он фактически улаживал отношения с ней.
– Мартин же тебя не обманывает, – заметила Тобин.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что ты можешь наблюдать за ним по телевизору. Ты знаешь, что он именно там, где он говорит.
– Тогда почему он не хочет, чтобы я была там?
– Возможно, он сказал тебе правду, он боится, что твое присутствие там отвлечет его.
– Я думаю, он понял, что я расстроилась, когда мы говорили по телефону вчера вечером. – Мэй посмотрела на «Брайдалбарн», покачав головой. – Человеческие отношения так сложны. Я едва начала и уже не могу выдержать сама себя.
– Гордон действительно испортил тебя.
– Это – не ошибка Мартина.
– Так и скажи ему в следующий раз, когда будешь с ним разговаривать. Пожелай ему удачи и подумай о нем.
– Я думаю, – несчастно произнесла Мэй.
Но Мартин не позвонил в тот день, и тут она поняла, что у нее нет его номера телефона, чтобы позвонить самой. Она наблюдала игру по телевизору, видела, что Мартин выиграл игру номер 6 взрывным броском высоко в ворота, электризуя каждого зрителя во Флит-центре, заставив публику вскочить на ноги и обрушиться громом аплодисментов. Нильс Йоргенсен послал ему вслед проклятие, насколько хватило его глотки, едва сдерживаемый своими товарищами по команде. Мэй видела, как Мартин встретился с ним глазами, и ярость, закипевшую между ними. Она желала, чтобы он позвонил ей, но он этого не сделал.
В синей бетонной комнате, воняющей потом, несвежим дымом сигарет и парами алкоголя, пронесенного тайком, заключенные столпились вокруг телевизора, поощряя хоккеистов и громко глумясь над ними, почти в равной мере.
«Медведи» только что выиграли шестую игру. Тюремный блок был построен из бетона и стали, и в отсутствие эха мужские голоса были глухи. Старик думал о звуке шайбы, хлопающей о стены.
– Мать его… да он – убийца, – сказал кто-то, наблюдая за Мартином Картье. – Такой же, как мы, чтоб мне дерьмом подавиться.
– У «Медведей» кишка тонка. «Рейнджеры», видно, взяли у них взятку…
– Ша, ты, парень, сынок Картье – что надо!
– Следующий раз я воспользуюсь хоккейной клюшкой, больше проку будет.
– Твой пацан – форменный убийца, – сказал кто-то и, хмыкнув, скорчил рожу Сержу. – И ты такой же, не так ли?
– Заглохни, ты, кисейная барышня, – прорычал Серж.
– Да он – герой, парень, – сказал кто-то еще. – Что б ему… но ведь национальный герой.
– Никаких канадцев в героях. Это США!
– Он еще сцапает Кубок Стэнли!
– Эй, старик, ты-то как думаешь?
– Сегодня вечером он уже его не сцапает, – отрезал Серж, глядя на лицо сына на экране телевизора.
Он мог почти чувствовать отменный, свежий холод, поднимающийся ото льда. Он вдохнул этот морозный воздух и поду мал о северных лесах.
– Цыплят по осени считают, там посмотрим. Приходите ко мне завтра.
Игра номер 7 была на подходе, и по всей стране все хоккейные болельщики были настроены на действо в Бостоне, штате Массачусетс. В сотне миль к югу, в Блэк-Холле, штате Коннектикут, Мэй и Кайли снова смотрели телевизор в спальне Мэй. Фиалка, черная домашняя кошка, свернулась клубком у них в ногах. Мэй была окружена рисунками, фотографиями, списками приглашенных и меню к большой свадьбе в субботу.
– Почему мы не можем поехать туда? – нахмурившись, спросила Кайли. – Я хочу пойти на игру. Мы
