– Зачем им это? – спросила Кайли из своего детского кресла, когда они снова тронулись.
– Хоккей очень популярен в Канаде, – объяснил Мартин. – Некоторые из тех парней следят за моей игрой всю мою жизнь.
– Почему ты им что-то писал?
– Это называется «давать автографы», – объяснила ей Мэй, повернувшись.
Она заметила, что Кайли почти засыпает, сжимая свою новую куклу.
– Они просили об этом Мартина, потому что они очень любят его.
– Микки и Эдди не верят, что Мартин мой друг, – пожаловалась Кайли. – Уж слишком он знаменит.
– Но я-то твой друг. – Мартин наблюдал за Кайли в зеркало заднего вида. – Отсылай этих мальчишек ко мне. И я покажу тебе прием, как их припечатать к бортику.
– Правда покажешь? – спросила Кайли, в глазах ее замелькали радостные чертики.
– Абсольман (всенепременно), – пообещал Мартин.
Он воспользовался родным языком, он ехал в сторону дома своего детства, и от Мэй не скрылось, что на лице его появляется умиротворенное, почти блаженное выражение. Он взял ее за руку, и Мэй почувствовала, как умиротворение разливается по всему ее телу. Мартин ехал домой, и он вез с собой ее и Кайли.
Они прибыли на место уже к середине ночи, и Мэй получила массу впечатлений от езды по ухабистой дороге, от соснового духа и Млечного пути, пролегавшего над вершина ми гор.
Мартин отнес Кайли в комнату для гостей, где они с Мэй будут спать до свадьбы. И он и Мэй страстно желали друг друга, но Мэй тронула, хотя и немного удивила его старомодная решимость ночевать порознь до того, как они поженятся. Она определенно попыталась бы отказаться от этого, если бы не была утомлена длинной дорогой.
Кайли проснулась с первыми же лучами, на рассвете.
– Боже мой, – крикнула она уже снизу.
Мэй слезла с кровати, пытаясь сориентироваться. Они спали в одной из двух маленьких спален на втором этаже простого сельского дома. Отодвинув занавески, Мэй увидела только дремучий лес. Но когда она натянула на себя одежду и сошла вниз, перед ней были панорамные окна, открывающиеся на красивейший вид.
Кайли стояла на маленьком переднем крыльце подле Мартина. Вместе они не спускали глаз с вытянутого в длину озера в расщелине между горами. Восходящее солнце окрашивало каждый выступ скалы в золото, а само озеро было темно-темно-синим. Лебеди скользили по его поверхности. Там, где двадцать оленей с белыми хвостами собрались на водопой, сосны росли вплоть до самого края воды. Два старых-престарых сарая приютились под сенью шестидесятифутового утеса.
– Добрый день, – сказал Мартин и обнял Мэй.
– Как красиво! – Мэй была потрясена.
– Это – мое озеро. Тут я учился кататься на коньках.
– Когда тебе было столько, сколько мне? – уточнила Кайли.
– Нет, я был помладше тогда. В тот год я только научился ходить.
– И я хочу научиться кататься на коньках, – заявила Кайли.
– Научишься, – пообещал Мартин.
– Олени – и так близко! – удивилась Мэй. – И ни каких других домов вокруг!
– Да, здесь безлюдно и тихо, – согласился Мартин.
– Вы должны пожениться вон там. – Кайли показала на старый деревянный бельведер, почти скрытый от глаз соснами, простой и изящный. – Или вон там. – Она пока зала на небольшую пристань, у которой болталась на воде привязанная веревкой небольшая гребная лодка. – Или в самом доме, – крикнула она, уже отбегая обратно в дом.
– Или здесь, на веранде. – Мартин нежно поцеловал Мэй в губы.
– Или где-нибудь еще, – сказала Мэй, ласково дотрагиваясь до его лица.
– Тебе здесь нравится? – спросил Мартин.
– Очень.
Мэй никогда не была так спокойна и красива, как здесь, восторг Кайли сделал ее настолько счастливой, что она едва могла говорить.
– Это – мой дом. Это всегда был мой дом.
– Ты жил здесь с первой своей женой? – Слова выскочили раньше, чем она осознала, как это получилось.
– Нет, – удивился Мартин. – Тогда я играл за «Блэк-хокс» и мы жили в Чикаго.
– Но… – начала было Мэй.
У нее накопилось миллион вопросов о прошлом Мартина. Но когда речь шла о вторых браках, ее мать всегда рекомендовала невестам оставлять прошлое в прошлом, не задавать вопросов, на которые им не нужно было знать ответов, никогда не звать старую любовь в новую семью.
– Не надо, Мэй. Давай не будем ни о ком другом говорить сегодня. Только о нас.
