суровой. Эрон тебе расскажет. Стояли сильные морозы. Все красивые банановые деревья погибли. Конечно, они ожили, как только наступило весеннее тепло. Ты видел их у входа?
– Прости, дорогая, не заметил, – ответил я.
Словно не слыша моих слов, она продолжала:
– Именно тогда он начал являться ко мне наиболее отчетливо. Во сне не было ни прошлого, ни будущего – только дядюшка Вервэн и я. Мы с ним находились в этом доме, он сидел за обеденным столом... – Она показала на открытую дверь, откуда виднелась столовая. – Я была с ним. Он сказал мне: «Девочка, разве я не велел тебе вернуться туда и забрать остальные вещи?», – а потом начал длинный рассказ о каких-то призраках – жутких призраках, столкнувших его с утеса, так что он упал и разбил голову. Я проснулась среди ночи и записала все, что запомнила, но кое-что все-таки упустила – впрочем, возможно, так и должно было случиться.
– И что же ты запомнила?
– Дядюшка рассказал, что об этой пещере знал еще прадед его матери. Он утверждал, будто Старик возил его туда, хотя сам боялся джунглей. Можешь представить, сколько лет тому назад это было? Дядюшка Вервэн сказал, что больше ему не удалось там побывать. Он приехал в Новый Орлеан и сказочно разбогател благодаря знахарству. Он часто повторял, что чем дольше живешь, тем чаще приходится отказываться от своих мечтаний, пока в конце концов их у тебя вообще не остается.
Кажется, я поморщился, услышав эти мудрые, правдивые слова.
– Мне было семь лет, – продолжала Меррик, – когда дядюшка Вервэн умер под этой самой крышей. Прадед его матери считался brujo среди майя. Так называют шаманов, своего рода жрецов. До сих пор помню, что дядюшка Вервэн использовал именно это слово.
– Почему он требует, чтобы ты туда вернулась? – спросил я.
Она не сводила глаз с алтаря. Я бросил взгляд в ту сторону и только тогда разглядел фотографию дядюшки Вервэна. Маленький снимок без рамки, просто прислоненный к подножию статуэтки Девы Марии.
– Чтобы забрать сокровища, – тихо, но взволнованно ответила она, – и привезти сюда. По его словам, там есть нечто, способное в корне изменить мою судьбу. Но я не понимаю, что он имеет в виду. – Послышался знакомый вздох. – Он почему-то думает, мне необходим этот предмет, эта вещь. Хотя что могут знать призраки?
– Вот именно, Меррик,
– Не могу ответить, Дэвид, – дрожащим голоском призналась она. – Знаю только, что он преследует меня неотступно, требуя, чтобы я отправилась туда и привезла сокровища.
– Тебе самой это не нужно, – заявил я. – Уверен. Ты просто во власти назойливого призрака.
– Он очень силен, Дэвид. – Она медленно обвела взглядом гипсовые фигурки и тряхнула головой. – И эти сны меня не отпускают. Он каждый раз является мне во сне. Боже, как мне его не хватает! – Ее взгляд блуждал по комнате. – Знаешь, к старости у него совсем ослабли ноги. Пришел священник и разрешил дядюшке Вервэну больше не посещать воскресную мессу. Для него это было слишком тяжело. И все же каждое воскресенье дядюшка переодевался в свой лучший костюм-тройку с неизменными карманными часами – знаешь, у него были такие круглые часики на короткой золотой цепочке, которые он носил в маленьком кармашке, – затем усаживался в столовой перед приемником, слушал трансляцию мессы и шептал молитвы. Он был настоящий джентльмен. А днем приходил священник и причащал его. Как бы ни болели у него ноги, дядюшка Вервэн каждый раз опускался на колени, чтобы принять причащение. Я стояла в дверях, чтобы проводить священника со служкой. Дядюшка Вервэн считал нашу церковь магической, потому что мы принимаем тело и кровь Христа в причастии. Дядюшка Вервэн говорил, что меня крестили как Меррик Марию Луизу Мэйфейр, благословленную Девой Марией. Мое имя произносили на французский лад: Мерри?к. Я точно знаю, что меня крестили. Уверена.
Она помолчала. Мне было тяжело видеть, как она страдает. Я даже подумал, что если бы только нам удалось найти свидетельство о крещении, то мы смогли бы излечить ее от навязчивой идеи.
– Нет, Дэвид, – резким тоном возразила она. – Я ведь говорю тебе, что он приходит ко мне во сне. Я вижу, как он держит свои золотые часы. – Меррик вновь погрузилась в воспоминания, не дарящие ей никакого утешения. – Как я любила те часы... те золотые часы. Мне очень хотелось их получить, но он завещал часы Холодной Сандре. Я часто просила его дать мне полюбоваться на них, позволить подвести стрелки или пощелкать крышечкой... Но нет, всякий раз он говорил: «Они тикают не для тебя, chйrie, а для других». И часы получила Холодная Сандра; уезжая, взяла их с собой.
– Меррик, все это семейные призраки. Они есть у каждого?
– Да, Дэвид, но это моя семья, и она никогда не была похожа на другие. Разве не так, Дэвид? Он является ко мне в снах и рассказывает о пещере.
– Не могу видеть, как ты страдаешь, дорогая, – сказал я. – В Лондоне, сидя за письменным столом, я изолирую себя духовно от служителей ордена, разбросанных по всему миру. Но только не от тебя.
Меррик кивнула.
– Я тоже не хочу причинять тебе боль, мой наставник, – сказала она, – но ты мне нужен.
– Ты, видно, ни за что не откажешься от этой идеи, – произнес я с нежностью, на какую только был способен.
Меррик помолчала.
– У нас проблема, Дэвид, – после паузы заговорила она, устремив взгляд на алтарь.
Скорее всего, она намеренно избегала смотреть мне в глаза.
– Какая? – спросил я.
– Мы не знаем точно, куда ехать.
– Я не удивлен, дорогая, – ответил я, пытаясь вспомнить хоть что-то из туманных писем Мэтью и стараясь, чтобы мой голос не звучал сердито или напыщенно. – Насколько я понял, письма Мэтью были отправлены из Мехико все вместе, когда он уже направлялся домой.
Меррик кивнула.
– А как насчет той карты, что передал вам дядюшка Вервэн? Я знаю, на ней нет никаких названий, но что происходило, когда ты до нее дотрагивалась?
– Ничего не происходило, – ответила она и горестно улыбнулась.
Меррик долго молчала, а потом жестом указала на алтарь. Только тогда я заметил рядом с фотографией дядюшки Вервэна небольшой свернутый пергамент, обвязанный черной лентой.
– Мэтью помогали добраться до пещеры, – сказала она странным глуховатым голосом. – Он узнал маршрут вовсе не из карты, а каким-то другим образом.
– С помощью колдовства?
– Ты говоришь со мной словно Великий Инквизитор, – укоризненно произнесла Меррик, по-прежнему не глядя в мою сторону. Ни по голосу, ни по лицу нельзя было догадаться о ее истинных чувствах. – Ему помогала Холодная Сандра. Она знала от дядюшки Вервэна то, чего не знаю я. Холодная Сандра прекрасно ориентировалась в тех местах. Как и Медовая Капля на Солнце, которая была на шесть лет старше меня.
Меррик помолчала. Она была явно встревожена. За последние годы я ни разу не видел ее такой нервозной.
– Предки дядюшки Вервэна по материнской линии знали какие-то тайны, – после паузы вновь заговорила она. – В своих снах я вижу очень много лиц. – Она затрясла головой, словно пытаясь отбросить ненужные мысли, и продолжила, но уже почти шепотом: – Дядюшка Вервэн всегда подолгу разговаривал с Холодной Сандрой. Если бы он тогда не умер, то Холодной Сандре, возможно, повезло бы больше. Хотя, конечно, он был очень стар. Пришло его время.
– А в снах дядюшка Вервэн не рассказывает тебе, где находится пещера?
– Он пытается. Я вижу какие-то картины, фрагменты. Вижу brujo племени майя, шамана, взбирающегося по скале рядом с водопадом. Я вижу огромный камень, на котором вырезано лицо. Я вижу ладанки и свечи, перья диких птиц, красивые цветные перья и подношения съестного.
– Понятно.
Меррик несколько раз качнулась в кресле, медленно поводя глазами из стороны в сторону. Потом снова глотнула рома.
