плечи. «Уходите, немедленно уходите. Гора сейчас взорвется. Она разрушит город. Времени не осталось».
Я видел, как дома смыкаются вокруг нее, небольшой городок, оштукатуренные стены. Она – этакое высокое необычное существо чудовищной красоты – бежит, а дома смыкаются вокруг нее. И никто ее не слушает. Наконец она согнала рабов с их рабочих мест. Нет. Я не просто это видел. Я там был!
Рабы начали укладывать камеи в мешки. «Нет времени! – кричала она. – Бегите!» И все мы – рабы, свободные граждане, женщины, дети – побежали к берегу моря. Гора оглушительно ревела. Я видел, как черное облако затягивает все небо. День померк. Спустилась ночь. Мы забрались в лодку и быстро понеслись на веслах по водам залива, подернутым рябью. Нас окружали переполненные лодки. И снова прозвучал глас горы. А потом в темноте мелькнуло пламя. Городу суждено было вскоре погибнуть.
Она сидела в лодке, я был рядом. Она плакала. Огромные валуны скатывались к подножию горы. Люди убегали, спасаясь от этих камней. На берегу царил хаос. Земля содрогалась под теми, кто пытался скрыться на колесницах. Она не переставала рыдать. Остальные резчики камей смотрели на удалявшийся город как зачарованные. Пепельный дождь сыпался на дома, на воду. Залив стал черным. Лодки, раскачиваясь, переворачивались. Гребцы посильнее налегли на весла. Мы покидали опасную зону. Пересекали залив, стремясь туда, где было безопасно. Но нас не покидал ужас. Гора продолжала извергать свой смертоносный яд. Сидя в лодке, я держал ее дрожащую руку. Она продолжала всхлипывать, оплакивая тех, кто ее не послушал, кто не стал убегать, когда она предупреждала; она оплакивала потерянные камеи, утраченные сокровища. Она оплакивала город, быстро исчезавший в зловещем тумане пепла и дыма.
«Меня там нет!» – сказал я себе, пытаясь шевелить губами и произнести эти слова вслух. Я постарался вынырнуть из этого видения, постарался отторгнуть его, вернуться в реальность, постарался определить, где я нахожусь, но в то же время я не хотел оставлять ее рыдающей в лодке, а вокруг по-прежнему теснились другие лодки, в которых люди стенали, кричали и куда-то указывали руками. У меня защипало глаза. И ночь вытеснила день, словно навсегда, не оставив ни малейшей надежды.
А затем последовал электрический шок от руки Гоблина. Он дотронулся пальцами до моей левой руки, как часто делал, и я открыл глаза. Я посмотрел на нее, услышал ее тихий голос, журчащий как ручей, пока она рассказывала что-то тетушке Куин.
«Эти странные сны заставляют меня верить, будто я жила в то время, знала каких-то людей, страдала, умерла. Я и тогда была такой, как сейчас, – наполовину мужчина, наполовину женщина. И ничего я так не любила, как вырезать камеи. Я отдавалась этому занятию целиком, со всей страстью. Не знаю, как живут те, у кого нет такой страсти».
Сердце дико стучало в груди, но я не смог стряхнуть с себя дурноту. Взглянув на Нэша, я увидел его остекленевшие глаза. Даже тетушка Куин казалась оцепеневшей, когда смотрела не мигая на это существо, это высокое полногрудое создание с пышной гривой черных волос.
Я содрогнулся. Я захотел стряхнуть с себя эту слабость, эти чары. Нет, я не позволю себе находиться у них в плену. И тут я, поддавшись импульсу, потянулся к Петронии, словно собирался схватить ее за руку, а она потянулась мне навстречу, не видя, что поверх моей кисти лежит рука Гоблина. Она хотела взять меня за руку, но тут же резко дернулась, отпрянув назад, словно от укуса пчелы, – и все потому, что к ней прикоснулся Гоблин.
Я услышал тихий смешок Гоблина.
«Зло, Квинн, – сказал он мне. – Зло!»
Петрония поискала его глазами, но так ничего и не увидела. Я оглянулся на Гоблина, который был теперь очень хорошо виден, и сразу понял, что Гоблин напуган. Потом он сказал мне то, что объясняло все и ничего не объясняло.
«Не живое».
То, что я почувствовал, еще больше сбивало с толку – нечто призрачное, вроде Гоблина, наэлектризованное, сильное, готовое через Гоблина передать мне свою мощь. Я никак не мог понять суть этого существа, но оно было сверхзаряжено и наводило ужас. И тут меня захлестнула ярость, как в ту ночь, когда эта тварь, эта злобная громила ворвалась в мою комнату. Как смеет это существо играть со мной? Как смеет оно играть со всеми нами?
Тем временем гостья продолжала спокойно рассказывать:
«Я занялась этим искусством, потому что мне очень нравились камеи, и, зная о вашей к ним любви, я поняла, что просто обязана принести вам несколько штук для пополнения коллекции. Я давно не навещала остров. Разумеется, до меня дошла история о том, как моя прапрабабушка хотела быть похороненной там, но этого так и не случилось».
«Да, этого не случилось, – подхватил я. – А вчера ночью вы поймали меня во дворе и чуть не придушили мастерским захватом, пока рассказывали, какие именно работы должны быть сделаны в Хижине Отшельника. А еще раньше вы ворвались в мою комнату и стащили меня с кровати!»
Я поднялся, заняв выгодную позицию прямо над ней, так что ей приходилось смотреть на меня снизу вверх. Она смотрела и улыбалась.
«Я видел, как вы избавлялись от трупов, – сказал я. – Видел собственными глазами. И после всего вы приходите в гости к самому дорогому для меня человеку!»
«Квинн, родной, – воскликнула тетушка Куин, – ты потерял рассудок!»
«Тетушка Куин, это тот самый субъект! Уверяю тебя, это и есть таинственный незнакомец. Это он!»
Нэш тоже вскочил и попытался отвести меня в сторону, обняв за плечи. Тогда Петрония тоже очень медленно поднялась во весь свой рост, составлявший больше шести футов, и постепенно перестала быть женщиной, превратившись в мужчину, который спокойно взирал на меня со злорадной довольной улыбочкой на лице.
Тетушка Куин не знала, куда деться от волнения.
Нэш умолял меня успокоиться.
«Попробуйте сказать, что это не так, – продолжал бушевать я. – Скажите, что это не вы побывали в моей комнате и стащили меня с кровати».
«Миссис Маккуин, – последовал ответ, – до сегодняшнего вечера я ни разу не бывал в этом доме».
«“Любезный Принц, вам слишком хорошо известно, что бывали”, – ответил я строкой из “Гамлета”. – Вы были в моей комнате. Вы подловили меня перед домом. Вы узнали из моих мыслей о Моне Мэйфейр. Вы угрожали. Сами знаете, что это так. Вы и сюда явились, чтобы продолжать меня мучить. В этом вся причина. Вы со мной играете, и эта игра вас забавляет. А началось все в ту лунную ночь, когда вы избавлялись от трупов, зная, что я на острове и слежу за вами».
«Молчать, Квинн! – рявкнула тетушка. Я в жизни не слышал от нее подобных командных окриков. – Я этого не потерплю». – Ее трясло.
«Позвольте, я потихоньку уйду», – сказала Петрония, пожимая тетушке руку.
«Простите, – извинилась тетушка Куин. – Мне ужасно, ужасно жаль».
«Вы были со мной очень любезны, – произнесла гостья в прежней женской манере. – Я никогда этого не забуду».
Он повернул ко мне свое симпатичное лицо, и я увидел в нем женщину, а потом он ушел, распрямив плечи, широким шагом, его великолепная шевелюра колыхалась при ходьбе. Я услышал, как гулко стукнула створка больших парадных дверей.
Все, кто находился рядом со мной, были потрясены. Синди, сиделку, переполняло волнение. Нэш не знал, что делать, кому услужить. А я, обессилев, опустился на стул, понимая, что пьян, и чувствуя, что меня сейчас вытошнит, а тетушка Куин уставилась на меня, и в ее взгляде я прочел гнев и разочарование. Жасмин просто качала головой.
Наконец, поглубже усевшись в кресле, тетушка Куин заговорила:
«Неужели ты действительно полагаешь, что кто-нибудь поверит твоим словам?»
«Это все правда, – сказал я. – Как ты, скажи на милость, могла поверить ей, а не мне? Что она тебе там наговорила – что в ней столько мужского и женского, что она ни то ни другое? И ты этому веришь? И что она верит в переселение душ? И этому ты тоже поверила? И она якобы сама вырезала камеи, которые принесла тебе в подарок? И ты снова поверила? И что мавзолей на острове был построен для ее прапрабабушки. Веришь, да? Так вот послушай, она приходила ко мне. Или он приходил ко мне. А то, что у этого существа мужская сила, могу поклясться. А еще он умеет читать чужие мысли, и это опасно. И все остальное, о чем я
