Джон Райт
Гостевой закон[1]
Ночь, царящая в открытом космосе, бесконечна, пуста и черна. Здесь негде спрятаться. Но корабли могут стать незаметными, если будут двигаться медленно. Благородный корабль «Прокруст» летел бесшумно, словно призрак. На его черном корпусе не было ни одного маяка, не горело ни единого огня. Он был сделан из гладкой керамики и сплавов, невидимых для радаров, и щетинился, как акула, плавниками, призванными медленно рассеивать тепло выбрасываемых продуктов сгорания. Корабль украшали электронные сети, похожие на полосы тигра, — они создавали вокруг корпуса поле, помогающее избежать отражения.
Если бы посторонний все же увидел этот корабль, то понял бы, что он не предназначен для быстрого передвижения. Его двигатель был окружен множеством защитных экранов, охлаждавших выхлоп перед тем, как выбросить его наружу; это был невидимый двигатель, не испускавший радиации, неслышный, словно прядь тумана. Малое количество вырабатываемой энергии означало низкую скорость. Кроме того, корабль не имел центрифужной секции и не вращался. Отсюда следовало, что члены его экипажа жили в невесомости, их мышцы, скелет и кровь деградировали, адаптируясь к низкой гравитации, и не могли переносить большое ускорение.
Все это не означало, что «Прокруст» не является благородным кораблем. Боевые корабли могут позволить себе двигаться медленно; лишь их снаряды нуждаются в скорости.
Так, бесшумно, не спеша, «Прокруст» приближался к незнакомому безжизненному кораблю.
— Мы собрались здесь, джентльмены, чтобы обсудить вопрос, является ли встреченный нами корабль, видимый здесь, благородным, вооружен ли он, и если так — что говорит в данном случае гостевой закон. Нам приятно, что вы используете второй уровень речи; поскольку это наполовину формальный случай, мы допускаем упрощенные формы вежливости.
Капитан, существо прекрасное и наводящее страх, словно героиня детской сказки о Земле, парила обнаженной перед наблюдательным экраном. Мостик представлял собой затемненное цилиндрическое помещение, лишь огни панели управления мерцали, словно созвездия, и, подобно полной луне, сиял экран.
Капитан сделала знак веером в сторону Кузнеца и произнесла:
— Инженер, ты делаешь грязную работу… — она подразумевала ручной труд, — и, следовательно, знаком с механизмами. — Она использовала слово «знаком» просто потому, что низшие существа не могли иметь знания или опыт. — Нас развлечет, если ты выскажешь свои наблюдения, относящиеся к незнакомому кораблю.
Кузнец никогда не допускался на мостик, за исключением тех случаев, когда ему приказано было прийти, как сейчас. Руки его были вывернуты у запястий, поскольку низшие существа не имели права прикасаться к панели управления.
Кузнец боялся Капитана, но в то же время любил ее, потому что она была единственным высшим существом, называвшим кузнецов их древним именем. Капитан всегда была вежлива, даже с жестянщиками, рыбаками и рабами.
Она, казалось, даже не заметила, как Кузнец зацепился локтем за одну из многочисленных растяжек, которые опутывали, словно сеть, длинный темный цилиндр мостика. Некоторые из офицеров и рыцарей, паривших рядом с Капитаном, отвернулись или с отвращением фыркнули, когда он ухватился за эту веревку. Она была предназначена для пальцев ног, а не рук. Но пальцы ног Кузнеца не имели правильной формы и были неловкими. Он не был рожден в невесомости.
Кузнец казался примитивным, как безволосая обезьяна, рядом с вавассорами[2] и вассалами Капитана, тела которых с головы до ног были покрыты великолепными татуировками, изображавшими геральдические эмблемы и знаки одержанных побед. Головы аристократов были направлены вдоль оси тела Капитана (старая пословица говорила, что «капитан всегда находится головой вверх»), а Кузнец развернулся на девяносто градусов по часовой стрелке, выпрямил ноги и представлял собой удобную мишень. (Он сделал это по той же причине, по какой человек в условиях гравитации кланяется или встает на колени: положение, в котором нельзя защитить себя, означает повиновение.)
Кузнец взглянул на чужой корабль, видимый на экране. Это было изящное, красивое судно, построенное по классическим образцам, старым, очень старым канонам, — сейчас такие корабли встречались крайне редко. Он был прочен, предназначен для движения с высоким ускорением, на нем гордо красовались длинные, тонкие, направленные вперед антенны, выдававшие радар дальнего действия. Блок двигателя располагался в задней части кормы, в очень длинной и изящной изолированной шахте. Судно, очевидно, было построено в те дни, когда хозяева еще заботились о безопасности рабов, обслуживающих двигатель.
Линии корабля были гладкими. («Он совсем не похож, — подумал Кузнец, — на „Прокруст', которому низкая скорость и отсутствие вращения позволили обрасти множеством конструкций, уродливых выступов и асимметричных выпуклостей».)
Но незнакомый корабль был стар. Ржавчина и замерзший кислород запятнали корпус в тех местах, где была повреждена изоляция.
И все же он еще испускал какие-то радиосигналы — это был жизнерадостный приветственный код. Еще горели веселые зеленые и красные бегущие огни. Детекторы микроволнового излучения зафиксировали сигналы, идущие от кормовой части, которая могла оказаться обитаемой, несмотря на то что носовые отсеки были молчаливыми и холодными. На небольшом экране рядом с главным изображением мелькали числа и иероглифы, показывая результаты телеметрии и другие данные.
Кузнец взглянул на радиус цилиндра и скорость вращения, рассчитал кое-что и сказал:
— Великий Капитан, нижняя палуба незнакомого корабля имеет центробежное ускорение, составляющее ровно тридцать два фута на секунду в квадрате.
Офицеры переглянулись и удивленно зашипели. Канцлер кивнул, взмахнув разноцветным плюмажем, сооруженным из волос и бровей.
— Это число имеет древнее значение! Его используют старейшие ордена отшельников. Они утверждают, что такое ускорение обеспечивает наилучший вес для наших костей. Вероятно, это религиозный корабль.
Один из младших рыцарей, тонкий пегий юноша, от запястий до щиколоток оснащенный крыльями, украшенными рисунком из круглых пятен, заговорил:
— Великий Капитан, возможно, это корабль с Земли, населенный искусственным разумом… или призраками!
Аристократы открыли веера и подняли их, заслонив лица. Если саркастические усмешки были не видны, то и законного повода к дуэли не возникало. Молодой рыцарь, возможно, был невеждой — большинство молодых рыцарей невежественны, — но длинные боевые когти на его щиколотках были весьма известны.
Капитан сказала:
— Мы более озабочены положением незнакомца, чем его… э-э… происхождением.
Эти слова вызвали несколько глупых ухмылок. И в самом деле, корабль с Земли! Во всех старых страшных историях ясно говорилось, что на Земле не осталось ни одного существа, которое можно было бы по праву назвать человеком, за исключением, возможно, тех, которых держат для развлечения машин или в качестве образцов. К тому же Земной Разум никогда не интересовался космосом.
Канцлер произнес:
— Эти штуки впереди… — он указал на то, что, очевидно, представляло собой антенны, — они могут являться оружием, Великий Капитан, или испускать заряженные частицы, если двигатель корабля является достаточно мощным, чтобы обеспечивать подобное оружие необходимой энергией.
Капитан взглянула в сторону Кузнеца:
