полетели щепки. Лестер задыхался от недостатка воздуха, и каждое его усилие сопровождалось звериным рычанием. Удары его становились тише и неуверенней, очевидно, он был в отчаянье.
В тот момент, когда Лестер замахивался, чтобы нанести еще один яростный удар с размаха, держа меч обеими руками, Кевин внезапно выгнулся, словно кот, и встретил удар на полдороги, вложив в контрудар немалую силу. Клинок зазвенел как колокол, отломанный конец его отлетел на пол, ударившись о железную решетку камина. В тот же миг Кевин ударил его под вздох концом иссеченного шеста.
- Десять! Слышишь, скудоумный ублюдок, навозная муха! Больше не получишь!
А затем, словно вдруг увидав в Лестере воплощение всех своих разочарований, сосредоточие всех причин, которые когда-то вызывали его гнев и бессильную ярость, Кевин с силой ударил его шестом по правой стороне головы. Это вышло у него так удачно, что он немедленно повторил удар с другой стороны, и Лестер рухнул как тряпичная кукла. Кевин смотрел на него сверху вниз и пытался подавить в себе яростное желание ударить его еще и еще, втоптать его в пол, а потом пинком ноги выбросить за порог расквашенное месиво. Прежде чем это желание успело овладеть им, он швырнул шест в угол и протиснулся через толпу приветствовавших его людей к выходу на улицу.
Кевин шагал по темным сырым улицам, плотно завернувшись в собственные мысли. Он не захотел принять участия в шумном празднике, который начался в 'Голубом Кабане' в честь его победы. Они настаивали на том, что он совершил героический поступок, тем более, что Лестер довольно долгое время был чумой и язвой упомянутой таверны, но сам Кевин не знал, кто он такой. Кем бы он ни был - это ему не нравилось. Ему хотелось бы поговорить сейчас с Раскером и Сэнтоном, а не слушать их лекции, которые подсовывала ему услужливая память. Он было пытался отыскать ответ внутри себя, но в голове у него вертелись обрывки уроков, лекций и фраз, когда-то произнесенных обоими преподавателями. Кевин пытался задавать им вопросы, и все трое так шумели, перебивая один другого, что Кевин пришел в себя только тогда, когда двое запоздалых прохожих бросились от него прочь, и Кевин понял, что громко разговаривает сам с собой.
Что же, ради всех адов, с ним случилось?
Кевин не был уверен, что он такое и кто он такой. Он вообще ни в чем не был уверен. Он был побежден соперниками, имен которых он не мог назвать.
Академия. Сэнтон:
- Не важно, в какой схватке ты участвуешь, битва это или просто соревнование, но ты всегда оказываешься в меньшинстве. Кроме противника, с которым ты бьешься, всегда находится один из двух врагов, который сражается не на твоей стороне. Эти двое врагов - фантомы Поражения и Самоуверенности.
Призрак Поражения делает твоего противника больше, чем он есть н самом деле, чем больше ты боишься его, тем больше он становится. Если ты страшишься возможности поражения, то оно станет следить за каждым твоим движением и ждать, пока в конце концов твое самосознание невольно не поможет ему, и ты совершишь ошибку именно потому, что ты так ее боялся.
Призрак Самоуверенности делает тебя слепым, он выставляет тебе твоего соперника меньшим, чем он есть. Самоуверенность - могучая волшебница. Он может заставить исчезнуть очевидное и показать тебе вместо очевидного нечто несуществующее. Самоуверенность настолько преуспела в обмане, что часто выступает под другим именем: Я-знаю-все-ответы.
- Нет, Сэнтон, - сказал Кевин в темноту. - У меня нет больше ответов, они все куда-то пропали.
Снова Сэнтон:
- Ты, Кевин, дерешься с яростью, стиснув зубы, с усердием, которое часто бывает излишним. Почему?
Кевин сощурился и пожал плечами:
- Чтобы победить.
- Тогда победа - это единственная цель?
Пауза, морщина пересекла нахмуренный лоб:
- Разве это не так?
- Мне бы хотелось, Кевин, чтобы ты сумел сломать жесткие рамки твоих представлений о том, что в битве всегда есть победитель и побежденный. Сейчас ты подходишь к схваткам в полном вооружении с твердой уверенностью, что это - вопрос жизни и смерти...
Кевин коротко и цинично усмехнулся над его уверенностью:
- Так ведь оно и есть. Меч убивает, стрела убивает, копья, пики, палицы, секиры - все это не плотницкий инструмент!
- Но мечи также разоружают, стрелы предупреждают, копья, пики и топоры угрожают. Оружие, если применять его с умом, поможет сохранить не только твою жизнь, но и жизнь достойного противника. - Он наклонился вперед и пристально поглядел Кевину прямо в глаза: - Если ребенок ударит тебя палкой - разве ты убьешь его?
- Конечно же, нет!
- А если грабитель станет угрожать тебе острием меча? Станешь ли ты убивать его?
- Я... я не знаю. Это будет зависеть...
- Тогда ты должен больше размышлять о разнице между тем, как одерживать победу, и тем, как остаться непобежденным. Если ты убьешь грабителя, то не одержишь победы. И, безусловно, если ты убьешь бедного, необученного человека, которого жизнь загнала в угол, просто потому что ты можешь это, то ты уронишь свою честь. У меча есть лезвие и есть плоская сторона, Кевин.
- Но он же нарушает закон...
- В этом случае будет достаточно просто разоружить его, испугать или пригрозить. Для того, чтобы определить меру справедливости и наказания, человек должен полностью отказаться от вынесения приговора. Твое занятие заключается в том, чтобы в бою убивать и калечить людей просто потому, что ты на это способен в большей степени, чем остальные. И если ты начнешь применять свои способности против всех, кто в чем-то с тобой не согласен, то ты превратишься в нечто, немногим лучшее, чем твои противники. Ты должен научиться самоконтролю, Кевин. У тебя внутри идет невидимая битва, и ты должен суметь выиграть ее прежде, чем ты начнешь оценивать других.
- Я победил самого себя, - сообщил Кевин случайному прохожему и горько улыбнулся. - Против самого себя у меня нет защиты.
Затем ему вспомнилось, как в академии они отрабатывали технику перевоплощения, когда курсанты должны были бродить по городу, переодевшись сумасшедшими или дурачками.
Сэнтон сказал ему:
- Я шел за тобой, Кевин, на некотором расстоянии и должен сказать, что это была отличная работа. Ты - прекрасный лицедей, Кевин, и мог бы стать выдающимся актером, если бы тебе вдруг пришло в голову переменить профессию. Твоя походка была совершенной, твои позы, речь, внезапные переходы от замешательства к целеустремленности... И когда эти три молодых человека принялись насмехаться над тобой, ты выдержал характер, ты остался верен ему. Даже потом, когда они перешли от насмешек к оскорблениям, ты повел себя правильно.
Сэнтон помолчал, задумчиво кивая:
- Ты был великолепен - вплоть до момента, когда ты оставил двоих лежать на камнях без чувств, а третий в страхе поспешно ковылял прочь. Теперь я скажу тебе свое мнение: сломанная челюсть, вывихнутое запястье, нога, которая перестала сгибаться, и другие менее значительные повреждения едва ли могут быть причинены городским дурачком, как бы ты ни оправдывался, что взбешенный и доведенный до отчаяния человек мог бы это сделать. Ты провалил экзамен. И теперь тебе предстоит повторять это снов и снова до тех пор, пока ты не приучишься не нарушать маскировку ни при каких обстоятельствах, до тех пор, пока не постигнешь цель, пока не овладеешь ролью и не научишься прятать подальше свое детское самолюбие.
Похоже, ты думаешь, что одержать победу - это единственная цель существования и что поражение станет твоей виной. Если ты взвалишь себе н плечи столько вины, Кевин, то ты проиграешь и будешь проигрывать до тех пор, пока полностью не потеряешь себя...
- Вы правы, Сэнтон, - пробормотал Кевин, чувствуя, как тяжелая от мыслей голова начинает клониться вниз. - Совершенно правы. Снова правы. А я устал ошибаться.
