узлов и запчастей, а под шкафами, н полках которых выстроились аккуратные ряды керамических контейнеров, снабженных ярлыками с надписями, прямо на полу были свалены в кучу засушенные растения и еще какие-то предметы, определить происхождение которых Кевин не решился. В конце концов его внимание привлек самый большой гобелен, на котором была изображена какая-то причудливая карта.
- Весьма фантастическая интерпретация Двенадцати Древних Королевств, - с ноткой нетерпения произнес чей-то резкий голос, - она висит здесь для того, чтобы от стены не слишком дуло.
За столом, в самой его середине, в причудливом кресле, которое почти полностью скрывало его, сидел старик, закутанный в поношенный и полинялый белый плащ. Его седые волосы серебряным водопадом ниспадали на узкие плечи. Лицо напоминало побитый непогодой пергамент, натянутый непосредственно на кости черепа. Темные, глубоко посаженные глаза слегк мерцали из-под низких седых бровей. Между прядей спутанной белоснежной бороды виднелся тонкий решительный рот. Несмотря на все это, в его голосе не было и намека на старческий возраст.
- Благородный шериф Мидвейлский! - громко произнес Югон с насмешливой ноткой, проскользнувшей в интонации его голоса, - и с ним... молодой воин.
Кевин сердито взглянул на Югона, Югон поклонился.
- Господа, могу ли я представить вам Экклейна, Мага Вейлского...
Старик за столом и шериф сделали почти одинаковый раздраженный жест, в котором сквозило недовольство. Югон снова поклонился и, пятясь задом, покинул залу, закрыв за собой двери.
- Ну что ж, Люкус... - промолвил Экклейн, внимательно разглядывая Кевина пытливым взглядом.
- Это Кевин из Кингсенда, - сообщил шериф. - Тот самый, который... попал в беду в Проходе.
- Что ж, мальчик, расскажи мне об этом, - Экклейн властно взмахнул рукой.
Кевин почувствовал, как краска гнева снова бросилась ему в лицо: 'мальчик'! Конечно же, опять 'мальчик'!
- Я уже рассказывал эту историю много-много раз, дедушка, и поэтому...
- Тогда наверняка ты изрядно поднаторел в этом и можешь изложить все без трудностей, с которыми обычно сталкиваются молодые люди, когд пытаются говорить на родном языке. И не надо называть меня дедушкой - я совершенно уверен, что мы не связаны родственными узами. Присаживайтесь! - он указал гостям на кресла возле стола, ближе к его оконечности.
Усаживаясь, Кевин взглянул на шерифа. Он хотел было что-то сказать, но шериф предупреждающе поднял руку и велел:
- Рассказывай.
Кевин тяжело вдохнул и, остановив взгляд на старом волшебнике, снов рассказал всю историю. Экклейн слушал, подперев голову тонкими костлявыми руками, сложенными под подбородком, полуприкрыв глаза, и прерывал Кевин только тогда, когда хотел услышать больше подробностей о странном поведении волков, о внезапно налетевшей буре и о заупрямившемся скакуне Кевина. Единственным комментарием к услышанному было короткое и сердитое ворчание. Затем он повернулся к шерифу:
- Хорошо, Люкус, чего же ты от меня хочешь?
- Все, что вы можете предложить. С благословения лорда Дамона я и капитан Микел разработали план.
- Мне все об этом известно, - Экклейн оглядел обоих и остановил взгляд на Кевине. - Итак, Кевин из Кингсенда, - промурлыкал он, - каким путем ты попал в долину Вейла?
- По Солнечной дороге. - Кевин самодовольно улыбнулся.
Старик терпеливо кивнул:
- Испуганный человечек, стараясь защититься, часто выбирает своим оружием режущие слова остроумия, действуя в необъяснимой уверенности, что это каким-то мистическим образом заставляет его выглядеть мудрым. Однако подобное поведение достойно лишь детей, этот фасад весьма хрупок; на самом деле это просто попытка отвлечь внимание собеседника от недоразвитой личности. И если ты хочешь беседовать со мной здесь в этой манере, то приходи лучше подготовленным и более опытным, но пусть с самого начал тебе будет известно, что ты затеял жалкую игру. Ни один суд не может обязать меня слишком долго выносить претензии на остроумие или спускать остроумцу, который станет резвиться здесь, как котенок. Все то терпение, которое у меня когда-то было, с возрастом израсходовалось без остатка. Несмотря на это, Кевин из Кингсенда, я прощаю тебе твой первый неверный шаг, причиной которого была твоя неосведомленность. Давай попробуем еще раз. Итак, каким путем ты пришел сюда, Кевин?
Кевин стиснул зубы и выпрямился в кресле.
Снова академия. Теперь он не мог припомнить, что именно он ответил Раскеру, но это был быстрый и хитроумный ответ. По крайней мере, тогда он казался быстрым и остроумным. Раскер поглядел на него холодным взглядом своих светло-голубых глаз и сказал голосом, напоминающим ржавый клинок:
- Твой проклятый язык, парень, иногда бывает гораздо более острым, чем нужно, прах тебя возьми.
- Вы сами учили нас ранить, парируя атаку.
- Это верно... однако все зависит, парень, от того, что подвергается опасности - твоя проклятая жизнь или твое проклятое остроумие! В одном из этих двух случаев можно обойтись без контрнападений!
- Как много вы хотите узнать и до какого места? - ровным голосом осведомился Кевин.
Будь он легендарный мудрец, и мал или нет, но старик был надоедлив, как репей, и повадка у него была властная.
- Хороший вопрос, - сказал Экклейн и кивнул. Мановением своей тонкой руки он вызвал появление молодого человека в коричневом камзоле, который принес на подносе сыр, свежий хлеб и вино.
- Подкрепи свои силы и расслабься, - пригласил он, однако взгляд его глаз ни на мгновение не помягчел и оставался все таким же пристальным. - Я хотел бы услышать о твоей жизни применительно к этой экспедиции в горы. Похоже, ты играешь в ней немаловажную роль, и я хочу знать, насколько ты готов к ней. Расскажи мне о себе.
Кевин рассказал Экклейну о своей жизни и в процессе повествования обнаружил, что пересказывать свою историю не доставляет ему радости. Вкратце он изложил события, предшествовавшие его поступлению в Королевскую военную академию, подробно описал свою подготовку и тренировки и снов вскользь упомянул о том, что в Северо-восточном королевстве ему довелось копаться в каких-то развалинах. Он не рассказал всего - в этом деле были кое-какие подробности, без которых его слушатели вполне могли обойтись, однако то, что маг часто кивал или подбадривал Кевина улыбками без тени веселости в глазах, подсказало Кевину, что старик понимает гораздо больше, чем было сказано. А в одном месте он потребовал, чтобы Кевин рассказал все подробно.
- Ну, это была очень странная комната, - начал Кевин, - все стены были заставлены полками, а на полках стояли стеклянные емкости и флаконы - буквально сотни. И в них - даже не знаю - там были разные неприятные предметы. Какие-то органы... части тел... заплесневелые растения... одним богам известно, что там было. Воняло там - что на бойне! У меня даже мурашки по спине забегали, и мне захотелось все это поджечь!
- Захотелось - что?! - маг издал изумленный крик, его глаз расширились. Казалось, он готов броситься на Кевина. - И ты... сделал это?
- Нет. Меня отговорили.
- Да будут они благословенны за это, хоть у кого-то нашлось немного мозгов. И что, никто из вас не захотел взять с собой несколько склянок?
- Нет... - Кевин выглядел озадаченным.
- Благодарю вас, о всевидящие боги! - пробормотал Экклейн падая в кресло.
Теперь он в замешательстве рассматривал потолок, покачивая седой головой. Кевин быстро глотнул вина и нахмурился. Волшебник снова посмотрел на Кевина, и тот подумал, что хмурая гримаса - единственное выражение чувств, доступное старику.
- Кому могут быть интересны эти засушенные останки? - пожал он плечами.
- Должен сказать тебе, что эти 'засушенные останки', как ты выразился, означают для меня то же самое, что дерево для плотника и железная руда для кузнеца.
- Мы вынесли оттуда много золота, - Кевин почувствовал себя несколько неуютно. - Его там было
