Обратно в город Кевин и шериф ехали в молчании. Шериф, казалось, был всецело поглощен созерцанием деревьев, облаков в небе, полей и перелесков на холмах. Кевин ехал, глубоко задумавшись, остановившись взглядом на ушах своего жеребца. У него было такое ощущение, что он завернул за угол и попал в совершенно иной мир. Этот мир выглядел точно так же, пах точно так же, и по сторонам дороги мелькали точно такие же поля, каменные стены и жилые дома, какие они проезжали, покинув замок Экклейна, и все же...
Он знал, что все это вовсе не потому, что он выпил слишком много вин - в последнее время он был крайне осторожен и благоразумен в этом отношении - но все равно в голове его проносились мрачные вихри, напоминающие осенние штормы. Эти вихри, словно сорванные с деревьев листья, гнали перед собой, закручивали в водоворотах странные и тревожные мысли. Все они настоятельно требовали, чтобы на них обратили внимание, каждая мысль стремилась занять в мозгу подобающее место, но ни одна из этих мыслей не была старой или известной, ни одна из них не была связана с какими-нибудь прошлыми событиями.
Волшебство! Магия! Экклейн!
Экклейн...
Тот самый Экклейн, который, как гласила легенда, воздвиг однажды бастионы огня вокруг осажденного отряда Королевских воинов во времен Хаоса; тот самый Экклейн, который превратился в огромного белого орла, мечущего огненные стрелы в темные силы; тот самый Экклейн, который однажды появился в обличье тысячи призрачных воинов, чьи шлемы сверкали в лучах рассвета, и заставил тем самым атакующего противника обратиться в паническое бегство; Экклейн, который повернул течение Кровавой реки и заставил ее затопить вражеский лагерь; кто мог заставить дороги кружить н одном месте; тот самый Экклейн, который сердито щелкнул пальцами и превратил тысячу - четыре тысячи - восемь тысяч - сто тысяч воинов Тьмы в глиняные статуи, а затем призвал бурю, которая размыла глину и смыла ее в океан...
Да... как говорили у них в академии:
'Поверь в это, а я продам тебе мешок речных галек, которые на самом деле - заколдованные жемчужины с Коралловых островов'.
Экклейн...
Который насмешничал, как уличная девка...
Тем не менее, несмотря на то что он был унижен, Кевину было нелегко продолжать сердиться. Он было попытался подогреть себя, заново перебирая в памяти обидные слова, но гнев его продолжал таять под влиянием могучей репутации этого человека. Проклятье! Он благоговел перед Экклейном!
Почему бы и нет?
Часто ли за последнее время ему доводилось встречаться с легендой?
Кроме того, он стал богаче на несколько драгоценных камней. Одни только эти четыре превосходных сапфира... Удалось ли ему на самом деле одержать верх над стариком во время торга? Любая сделка - это игра, это всем известно, но не была ли это игра, исход которой был предрешен заранее? И еще - Кевин увозил из замка волшебника обе проклятые розы, и обе были совершенно одинаковыми, насколько Кевин мог видеть.
Игрушки! Экклейн дал их ему, как дают игрушки ребенку.
И он сам тоже был игрушкой и - одновременно - ребенком.
На дороге, лишь только они въехали в город, появились играющие дети. Они смеялись, болтали, бегали по кругу и распевали стишки:
Именно так он и чувствовал себя сейчас - словно ребенок, пытающийся измерить окружающий мир и постоянно сталкивающийся с тем, что этот мир раз за разом ставит его в тупик. Вероятно, ему придется начать с самого начала: слезть с коня и присоединиться к детям на дороге. Снова неумелый, чужой в этом мире. Но он не мог больше ощущать себя неуклюжим, в очередной раз уткнувшимся в каменную стену.
Много воды утекло с тех пор, как он выучил эти смешные строки. Но действительно ли это было так давно? Голоса детей давно уже затихли позади, растаяли в городском шуме, но Кевин все еще продолжал тихонько декламировать про себя:
- Ты что-то сказал? - тихий вопрос шерифа заставил Кевина вздрогнуть и снова вернуться к реальности.
- Нет... я просто думал. - Кевин отвечал, не глядя на шерифа. - Экклейн был зол и надоедлив, как раненый волк, верно?
- Гм-м... - шериф задумчиво нахмурил лоб. - Давай лучше считать, что он несколько нетерпелив с теми, кто младше его.
