– Подтверждаю, – спокойно отвечает Андреа.
Перед карикатурной дамой с начесом лежат все необходимые документы: справка с места работы Андреа, новое разрешение органа опеки и попечительства, выписанное на нее одну той самой тонкогубой дамой, которая в начале знакомства показалась женщине жутко неприятной. А теперь эта чиновница, сочувствуя горю Андреа, не раздумывая взяла на себя ответственность немного отступить от буквы закона и отменить новое, долгое, мучительное прохождение по всем этапам, предшествующим усыновлению.
– Из представленной вами суду справки следует, что вы работаете гитаристкой.
– Да, это так.
– В подмосковном санатории?
– Верно.
– Сколько времени занимает путь от работы домой?
– Час, – Андреа отвечает механически, немного растерянно. Она не понимает, к чему эти дотошные вопросы. Какое отношение они имеют к принятию решения? Ей говорили – это просто формальность.
– Когда вы заканчиваете работу?
– В десять вечера, но я начинаю только в семь. И целый день буду проводить с ребенком. – Андреа уже понимает, куда клонит судья, и ей становится не по себе.
– Сколько у вас рабочих дней в неделю?
– Шесть.
– Здесь, – судья склоняется над бумагами, – указано, что у ребенка будут две бабушки?
– Да.
– При этом местожительство одной из них в другой стране, а второй – в другом городе?
– Да, но…
– Пожалуйста, ответьте суду, кто будет с ребенком во время вашего отсутствия? Или вы собираетесь таскать малолетнего сына в увеселительные заведения, чтобы он в сомнительной обстановке слушал ваше бренчание?
Андреа с трудом проглатывает оскорбление и старается ответить как можно достойнее:
– В справке с места работы указано, что я играю не в сомнительных заведениях, а в санатории, где люди культурно отдыхают и поправляют свое здоровье. И брать с собой на работу ребенка я не планирую.
– В таком случае ответьте суду, кто будет находиться с вашим сыном по вечерам?
– Я приглашу няню.
– Пригласите?
– Приглашу.
– Может ли суд сделать вывод, что в данный момент времени вы не заручились согласием какого-либо человека, обладающего соответствующей квалификацией, образованием и прошедшего необходимое медицинское освидетельствование?
– Да, может. – Андреа потерянно оглядывается на адвоката, но тот только пожимает плечами, показывая совершенное непонимание того, что творится с судьей.
Андреа еще так много всего хочет сказать: что у нее будет двухнедельный отпуск, что за это время она обязательно найдет няню или, в крайнем случае, договорится отводить Паблито в круглосуточный детский сад, откуда будет забирать его по утрам. И еще мама ее обещала приезжать. Мысли хороводом прыгают у нее в голове, но не успевают сложиться в законченные фразы. Ярко-красные, криво подведенные губы на размалеванном лице объявляют:
– Суд удаляется для принятия решения.
Женщина – хранительница счастья Андреа – возвращается через десять минут. Андреа сидит на прежнем месте, забрав у воспитательницы мальчика. Она сжала в своей ледяной от волнения руке его теплую, такую родную ладошку. Ей кажется, что она качается в воздухе и наблюдает за происходящим со стороны. То, что читает судья равнодушным голосом, Андреа не может себя заставить воспринимать как реальность.
«Изучив материалы дела, выслушав доверителя и опросив подателя заявления… суд принял следующее решение: в иске по усыновлению… гражданке… отказать ввиду… Предложить подателю заявления удовлетворить требование суда по предоставлению доказательств о будущем постоянном нахождении ребенка под наблюдением родственников или специалиста соответствующей квалификации. Данное решение может быть обжаловано в суде вышестоящей инстанции в десятидневный срок».
Судья заканчивает декламировать «приговор» Андреа и обращается к воспитателю приказным тоном:
– Заберите ребенка!
Пабло вцепляется в шею окаменевшей Андреа, воспитательница, подгоняемая цепким взглядом начесанной куклы, пытается разомкнуть его руки, тянет ребенка к себе и шепчет Андреа:
– Мы придем вечером к вам в гостиницу.
Андреа благодарно кивает, целует плачущего ребенка, изо всех сил стараясь сдержать подступивший к горлу ком рыданий одуревшей от горя самки, у которой отнимают дитя.
Воспитательница тянет мальчика к выходу, он цепляется за скамейки, пытается вырваться, спотыкается, падает, оборачивается и кричит:
– Мама! Мамочка!
Этот крик проберется в уши Андреа, поселится в ее сознании и будет мучить ее следующие три года почти каждую ночь, но об этом она еще не знает.
Андреа открывает дверь своего номера, ожидая увидеть Пабло, но на пороге – только давешняя воспитательница.
– Где Павлик? – Андреа спрашивает довольно спокойно. Первоначальная истерия от несправедливого вердикта уже прошла. Приободренная адвокатом, она полна решимости подавать новые прошения, снова ходить, снова умолять, снова ждать.
– Андреа, постарайтесь понять, – женщина мнется в тесном тусклом предбаннике, – вам не стоит дольше бороться за Пашу. Надо выбрать другого ребенка.
– Как другого? – Она не хочет другого, ей не надо другого, ей нужен ее сын, ее мальчик, ее Паблито, фотография которого уже полгода украшает ее прикроватную тумбочку.
– Видите ли, мне рассказали коллеги: вчера в детский дом приезжала американская пара, им очень понравился ваш Павлик, и они сделали все возможное, – она делает многозначительную паузу, – чтобы заведующая смогла повлиять на сегодняшнее решение суда.
– Но это мой Павлик! – Андреа прислоняется к стене, чтобы не упасть.
– Андреа, вам придется смириться. Пока вы будете собирать документы для нового прошения, мальчика увезут в Америку новые родители.
Андреа сползает на пол и сворачивается у ног женщины трясущимся клубочком.
– Пожалуйста, пожалуйста, не надо так! – испуганно лепечет женщина, пытаясь поднять ее. – Вас должно утешать, что ребенку будет хорошо. У него будут папа и мама. Значит, это просто не ваш ребенок.
– А какой мой? Какой мой?! Какой???
Андреа отрывает голову от холодных паркетных досок. По мокрым щекам расползается краска, глаза блестят лихорадочным блеском, рот искажен нервной гримасой. Она с силой отталкивает склонившуюся над ней женщину и захлебывается оглушительным, раскатывающимся по всем этажам смехом, который подхватывает и уносит за собой звук первой весенней грозы.
8
– Грозу? – Наташа непонимающе смотрит на Андреа и вертит в руках только что подаренный ей черный веер.
– Да. Попробуй изобразить грозу.
– Почему грозу?
– Гроза – это всегда драма: с завязкой, нарастанием конфликта, кульминацией и развязкой. Гроза – это та же страсть. И если тебе сложно выражать чувства, давай попробуем играть явления природы. Садись, послушай.
