он видел у своих родителей. Наверняка так и случилось с Марийкой. Она неоднократно слышала от мамы и бабушки, воспитанной еще в дореволюционную эпоху, набор фраз, которые стали для нее своеобразными догмами, учебником моральных ценностей.
– Ты говоришь о нормах поведения, которые заложены в каждом из нас.
– Верно. Только нормы, придуманные Марийкой, оказались губительными. Было бы гораздо проще, если бы она изначально придерживалась национальных традиций и вела себя как истинная мусульманка. Но этого от нее никто не требовал. У нее были близкие отношения с матерью, она знала, что родители стали близки еще до свадьбы, и считала, что сама может поступить так же, полюбив кого-то. Если бы Марийка заговорила о каких-то принципах и святости брака, я бы тут же женился на ней. Я ее обожал. Но этого не случилось. Между нами все произошло довольно быстро, по обоюдному согласию и без последующих сожалений. Марийка казалась современной раскованной девушкой, ничем не отличающейся от ровесниц из Москвы, Киева или даже Мадрида. Когда заходила речь о замужестве, она всегда настаивала на том, что должна закончить учебу. Потом хотела сделать карьеру, стать незаменимым специалистом, признанным педагогом. Она любила свое дело не меньше, чем я любил свое. Она не хотела оставлять профессию, а мне и в голову не приходило ее об этом попросить. Я просил только об одном: выйти за меня замуж. И вот здесь-то и всплывали те самые догмы, невольно заложенные предками: «Муж и жена должны жить вместе». Если бы ты только знала, сколько раз мне снилась эта фраза, произносимая ее твердым нежным голосом! Если бы только могла представить, как я проклинал себя за то, что не стал разубеждать и настаивать! Она осталась учиться, потом преподавать, а я уехал искать лучшую долю для нас обоих. Ничто не мешало ей прилетать ко мне на свидания, но какой-то внутренний барьер почему-то не позволял делать это в качестве жены.
– Она любила тебя? – Марат прав. Андреа не понимает Марийку. Андреа готова забыть обо всем ради любви. Она просто бросила все и поехала в неизвестность. Андреа – бессребреница. – По-моему, влюбленная женщина хочет все время быть рядом с мужчиной.
– Она и хотела. Она знала, что так обязательно будет, что у нас будет семья. Но семья для Марийки – это общий дом, дети, совместные ужины… Этого я не мог ей предложить, и она ждала. То терпеливо, то, наоборот, изводя меня упреками и истериками.
– Я не понимаю. Столько женатых людей живет отдельно от своих половинок просто потому, что им так удобно. Есть даже специальное название – гостевой брак.
– Я предупреждал, что ты не поймешь. Какие у тебя жесткие волосы! Как ты умудряешься их расчесывать? Гостевой брак подразумевает, что кто-то у кого-то гостит. А в нормальной семье каждый должен чувствовать себя хозяином в доме. Так считала Марийка, и я тоже так считаю. Не собираюсь жить без тебя.
– Я тоже не собираюсь.
– Но ты хотела!
– Я не хотела. Так что же случилось?
– Знаешь, когда-то, еще в студенчестве, Марийка попросила меня выкрасть ее.
– Выкрасть?!
– Да. Для Киргизии – обычное дело. Многие склонны думать, что этот пережиток прошлого остался только далеко в горах, у темных, необразованных людей. Но это совсем не так. Каждую вторую жену в Бишкеке крадут. Другое дело, что невеста с женихом могут договориться, и кража не становится для девушки неожиданностью, но, к сожалению, чаще все наоборот. Женщин крадут, они выходят замуж и живут, каким бы тебе это странным ни казалось, долго и счастливо. Так вот, Марийка попросила меня выкрасть ее, назвала это красивым обычаем. Я ее восторгов не разделял, отказался. А ей пришлось испытать на себе все прелести этого «красивого» обычая.
– Ее украли?
– Да. Я узнал об этом лишь после ее нелепой смерти. Девять лет она была для меня предателем, а в итоге предателем оказался я. Мне и в голову не могло прийти то, что произошло. Всю историю я услышал от Розы после похорон. Марийка была очень красивой, или мне так казалось, не знаю. Нет, она действительно была красивой, но я и подумать не мог, что кто-то еще захочет обладать этой красотой. Когда мы учились, везде появлялись вместе. Все знали: Марийка моя. Потом я уехал, но наша связь казалась мне настолько очевидной, что я даже не мыслил о соперниках. К тому же, если говорить о женских кражах, Марийка к тому времени давно уже вышла из возраста, интересного для похитителей. По киргизским меркам она была зрелой женщиной, на которую, может, и обращают внимание, но жениться не собираются. У тебя мурашки.
– Да нет. Просто кожа такая.
– Я знаю, какая у тебя кожа. Это мурашки. Дай закрою окно.
Андреа неохотно размыкает объятия. Марат возвращается через секунду, откидывает одеяло – и теперь Андреа мерзнет уже по-настоящему.
– Какая ты красивая!
– Мне холодно.
– Хочешь, станет жарко?
– Очень хочу.
Жарко становится тут же. Обоим. Его стремительный натиск, желание захватить, заставить капитулировать встречает на своем пути такую же необузданную, рвущуюся наружу страсть. Скромный ангел, упавший в его объятия час назад, сбрасывает оперение, стесняющее вихрь. Кроткая испуганная лань выпускает когти, превращаясь в требовательную, сильную хищницу. Андреа отдает все и хочет владеть безраздельно. Схватка длится недолго и заканчивается общим триумфом или обоюдным поражением.
Андреа ужом выскальзывает из кровати, нащупывает тапочки, заворачивается в халат и шлепает к холодильнику.
– Я тоже хочу колбасу!
Марат ловит ее на месте преступления – и вторая половинка охотничьей колбаски тут же оказывается у него во рту. Туда же отправляется кусок сыра, половинка помидора, еще одна колбаска… Не дожидаясь, когда очередь дойдет до третьей, Андреа достает яйца.
– Ты любишь яичницу или омлет?
– Все равно.
Андреа достает сковородку, бросает масло.
– Кто украл Марийку?
– Один из местных богатеев. Роза сказала, он погиб в своем «Мерседесе» пять лет назад. И мне его совсем не жаль. Если бы он ходил по земле после смерти Марийки, я бы сделал все, чтобы он лег под землю.
– Не говори так. Мне страшно. Никто не заслуживает смерти.
– А еще говорят, что каждый получает по заслугам. Чем же заслужила Марийка, чем заслужил я все то, что с нами случилось?
Андреа солит яичницу, оборачивается, смотрит на Марата и видит свое отражение, слышит свои вопросы, на которые так и не нашла ответа. У нее – только одно объяснение:
– Это жизнь.
– Да. Для всего этого у меня действительно только одно оправдание. Жизнь. Наталкина жизнь. Знаешь ли ты, что случается с теми невестами, кто потерял невинность не в объятиях похитителя? Их с позором выгоняют, вешают клеймо падшей женщины, вычеркивают из жизни. Так и случилось с Марийкой. Негодяй воспользовался ее беззащитностью и вернул родителям, осрамив на всю округу. Впрочем, ничего действительно страшного в этом не было. В конце концов, многие знали, что у Марийки есть настоящий жених, а это – просто дурной сон, насилие, о котором надо забыть.
– Забыть о насилии? Ты шутишь? Я не понимаю! Почему она не подала заявления?
Андреа ставит перед ним тарелку с едой.
– Андреа! Какое заявление? В чем бы она его обвинила?
– В изнасиловании.
– Милая моя, разве ты не знаешь, что у нас мужья не насилуют жен?
– Мужья!
