минут голос Сталина зазвучал вновь. Но теперь был едва слышен сквозь треск старой грампластинки.
Партайгеноссе напрягся, вытянул шею, он ловил каждое слово вождя. Сергей с Михаилом напротив, вальяжно развалившись, изредка перешептывались. До меня долетали обрывки слов:
– Ну, Иосиф Виссарионович дает… редкая речь, жаль качество ужасное – это Михаил.
– Что ты хочешь, записи уже пятьдесят шесть лет – это Сергей.
– Это точно – опять Михаил, – … гениальный диктатор… как вовремя все сделано. Троцкисты раздавлены. Война выиграна. Теперь можно подумать о власти над страной на веки вечные… Понимаешь, Сталин был единственный, кто допер, что, чтобы над страной, нет, империей, сохранить власть надолго, надо опереться на становой хребет империи, на русский народ.
– Нет, Михаил, все прозаичнее гораздо. Сталин, просто-напросто благодарен русскому народу за то, что этот народ в годы войны не прокатил большевицкое правительство. Не сдался немцам. Кстати, на это ведь немцы тоже рассчитывали…
– …И это доверие русского народа Советскому правительству, – продолжает Иосиф Виссарионович, будто подслушавший шепот Сергея и теперь подтверждая правильность его догадки – оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, над фашизмом.
– Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
– За здоровье русского народа!
И опять все затрещало. Послышались крики «Ура», «Слава великому Сталину». Вскоре все слилось в единый треск, в душераздирающий скрежет.
Генерал подскочил к проигрывателю и быстрым движением выключил пластинку.
– Прошу прощения за качество, – сказал он. – Сами понимаете, пластинка древняя. На самом деле, сейчас должны быть долгие, бурные и очень продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию вождю и русскому народу.
Генерал вздохнул:
– Эх, товарищи-пингвины, было время. Вы-то, молодежь, его не застали… Ну да ладно, вернемся к нашим баранам. Есть еще какие-то разногласия?
– Александр Григорьевич, – быстро выдохнул Михаил, опережая полковника, – особого разнобоя нет, но есть один момент, по программе.
– По программе? – Удивился генерал.
– Да, – сказал Михаил, – мы, то есть молодежное крыло, предложили положить в основание нашей Руси очень простой и понятный постулат: единство русских возможно лишь на фундаменте Православия. Однако этот постулат вызвал небольшие возражения.
– Странно, – генерал пожал плечами и укоризненно посмотрел на полковника – такая ясная мысль. Тут даже спорить не о чем.
– Так точно, – тут же отозвался Нефедов и свирепо посмотрел на Санчо Пансу.
– А вообще, вы, молодежь, ребята умные – задумчиво сказал генерал, – вот вы и займитесь вплотную программой. С учетом всех этих современных информационных технологий. А мы, старики, больше по практической части. То, что я сегодня здесь с социологией выпендрился, это так. На самом деле ничего я в высоких материях не понимаю. В том же Православии.
– Да. Вот как человека куском алюминиевой проволоки правильно задушить, я знаю. А высокие материи… нет, молодежь, этим вы займитесь. Я вам мешать не буду.
– Уже, уже занимаются, Александр Григорьевич, – подхватил полковник.
– Прекрасно, – сказал генерал. – Тогда подведем итоги… Собственно, главнейшая для вас задача на сегодняшний день – регистрация.
– Так точно! – выпалил полковник.
– Ну и не мешало бы увеличить число членов партии.
– Сделаем, – с готовностью откликнулся Нефедов.
– Сделаем Александр Григорьевич, – подхватил слова своего шефа виновато сияющий Санчо Панса. – Все сделаем! И верю, придет время, когда мы, русские, встанем с колен. И будет у нас свой, русский вождь. И выпьем еще за здоровье русского народа!
Что Вам до русского народа?
4 декабря. День Введения во Храм Пресвятой Богородицы. И еще день рождения отца Леонида. Еду вместе с активистами Библиотеки на приход к батюшке. Большое пригородное село в десяти километрах от города…
Да, несколько слов о Библиотеке отца Леонида.
Библиотека – так называется миссионерский центр, созданный батюшкой года полтора назад. Центр создан без благословления епископа (зато есть благословление духовного отца, но он в соседней епархии), поэтому периодически у отца Леонида возникают трения с епархиальным начальством.
На мой взгляд, миссионерский центр Библиотека – вещь очень нужная. Не секрет, что многие из тех, кто только входит в храм, страдают дефицитом общения. Чем, кстати, пользуются сектанты.
Так вот, Библиотека и есть то место, куда можно после службы прийти, попить чайку, пообщаться. Взять какую-нибудь книжку почитать. Помолится. Найти новых друзей…
Итак, 4 декабря я и активисты Библиотеки выезжаем в пригородное село.
Храм отца Леонида находится в бывшем помещение клуба (есть в селе и церковное здание, но оно захвачено «филаретовцами»).
Снаружи бывший клуб ничем не примечателен – побеленная одноэтажная постройка с деревянным крестом на козырьке. Внутри тоже довольно просто, но очень чисто, опрятно, аскетично, что ли.
Бесхитростный иконостас, сложенный из самых обычных досок вперемежку с прессованными опилками. Нет настенных росписей и не так уж и много икон. Но есть одна икона, которая запоминается особо: большой, под стеклом, образ Царя-Мученика Николая II. А запоминается потому, что нигде в нашей епархии (это уж точно) такой иконы нет…
Служим долго, очень долго (по моим меркам), как отец Леонид и любит. Вначале был Акафист Богоматери, потом торжественная Литургия. После Литургии молебен.
Людей поначалу было довольно много. Но к концу молебна осталось, включая нас, городских, чуть больше двадцати человек.
Закончив молебен, батюшка зашел в алтарь, переоблачиться. Тут и случилось Чудо. София зачем-то подошла к иконе Царя-Мученика и застыла над ней.
– Смотрите, смотрите, икона царя мироточит! – закричала София. – Чудо-то, чудо-то какое!
Икону царя тут же окружила плотная толпа прихожан отца Леонида и люди из Библиотеки.
– Чудо-то, чудо-то какое! – неслось со всех сторон. – Царь-Мученик откликнулся на наши молитвы…
– Смотрите, вот еще капельки мира, смотрите, на скипетре у Царя…
– И благоухает-то как!..
– Где батюшка? Позовите батюшку!..
Михаил вместе с пономарем кинулся в алтарь. Вскоре в проеме алтарной двери показалась высокая и немного угловатая фигура отца Леонида. Он был бледен и внешне совершенно спокоен.
