— Ну, если меня об этом просите вы, мне придется перебороть в себе желание разнести все ваше посольство к чертовой бабушке.
— А в чем, собственно, дело, у вас что-то случилось?
— Да я шучу… Я просто очень устал… но работать надо.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? Может, выпьете кофе?
— Неужели это возможно?! С превеликим удовольствием.
Они спустились на лифте на один этаж и прошли в небольшой бар, где и заказали по чашечке кофе с бутербродами. Тут-то Вадим в тумане сигаретного дыма, в интимном сумраке бара, под тихую мелодию, словно испаряющуюся из темных углов под потолком, и познакомился с Леной. Узнал, что она работает в этом посольстве секретарем-референтом. И чтобы как-то растопить жалостливое женское сердце, рассказал Лене на ходу выдуманную историю о том, как у него была любимая девушка и как она совсем недавно погибла в автокатастрофе, и как он теперь одинок и несчастен. Женское сердце сжалось от сочувствия, ну, а потом, естественно, растаяло…. В эту ночь Вадим не ночевал дома.
И вот сейчас, когда прошло уже чуть больше полугода, Стужин смотрел на играющую в теннис Лену и думал о всей нелепости выдуманной им истории. Он стоял и не мог решить, входить ему в зал, нет, или измыслить еще ка-кую-нибудь историю для оправдания. Но сегодня было почему-то очень противно врать, сегодня от вранья буквально тошнило. Вадим пружинящим шагом вбежал на корт, перехватил мяч, и игру продолжили двое.
Тонкий мир… В тонком мире что-то изменилось… начало рваться. Флук быстрее, чем обычно, летел по темным коридорам Храма. Его плащ, развеваясь, издавал треск громче обычного, освещая окружающий сумрак. Приблизившись на расстояние громкого шепота к Пиластэлу, он издалека, на ходу стал причитать:
— Проход… и этот проход закрывается. Ох, уж эти люди… их непостоянство. Пиластэл, Стужин… Он вычеркивает Антолу из своего сознания, она уходит из его воображения. Я поспешу к ней, может, хоть в этот раз, хотя бы с ней, будет по-другому.
— Зря… Ты же знаешь закон. «Только те, о ком думают и помнят, только те, чьи души не отпускаются сознанием людей, имеют шанс получить вновь тело и задержаться в Храме…» Уйдя с Земли, но не покинув ее. Теперь же ее ждет дальний путь…
— Но ее родила его фантазия до ее времени! Ее время еще не успело прийти! Может, в этот раз будет не так… мы не можем знать всего Закона.
Эхом доносились эти последние слова Флука, мчащегося, насколько позволяли коридоры Храма, к Антоле. Влетев в ее зал, он увидел в углу, в сумраке, слегка разогнанном отблесками его плаща, то, что он не хотел увидеть — неподвижное и неодушевленное тело Антолы. Даже став просто оболочкой, она оставалась прекрасной. Замедлив шаг, все медленнее и медленнее, будто боясь ее разбудить, Флук, сделавшись старее еще на несколько веков, приблизился к той, кто еще несколько мгновений назад была Антолой.
— Антола… Эх! Почему так все устроено….
— Антола… Антола… — словно эхо тихо в ответ прозвучало.
Монах вскинул голову к тому, кто еле слышно вслед за ним произнес ее имя. Это было блеклое ультрамариновое пятнышко, как всегда затаившееся в верхнем углу комнаты, в своем любимом месте под самым потолком обители Антолы.
— Алюс… Не печалься, мой друг, она покинула нас, но таков Закон, ее ждет путь, мы с тобой ничего не сможем сделать…
Огонек задрожал в темноте, и казалось, что он плачет.
Казалось, что она грустила. Но нет, просто думала. Устроив голову на сложенных ладошках, она смотрела вглубь сумрака комнаты и думала о Стужине, об их отношениях…
Вдруг по ее спине пробежал легкий холодок, и она опять вспомнила его рассказ про его любимую, погибшую в автокатастрофе. Перед ее глазами предстали обломки машин и удивительной глубины карие глаза на ангельски-кра-сивом лице юной девушки. Казалось, ее взор о чем-то молил… У Лены защемило в груди от любви, жалости, счастья, от того, что она здесь, рядом Вадим… и они живы.
А в Храме «Под небом, над Землей» Пиластэл смотрел сквозь дымку пространства и времени на Лену, на летящий среди облаков самолет, а в нем на уставшего мужчину, заснувшего в полумраке салона, с бордовой тетрадью в руках, у иллюминатора. Казалось, этот туманообразный сгусток света стал ярче. Пиластэл улыбнулся. Улыбнулся и тихо пробормотал: «Закон мудр… а миры бесконечны… у Антолы есть шанс… Они думают о ней… Она вернется».
ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ
Солнце било сквозь иллюминатор своими яркими, по-южному горячими лучами. Стюардессы, подчиняясь командам командира экипажа, открыли входные люки и стояли на их краю в ожидании трапа. Вместе с жарой в салон ворвался густой, слегка сладковатый воздух, наполненный запахом моря, таким, какой нам помнится с детства, — с привкусом соли, ароматами водорослей и рыбы. И еще пахло цветами — цвели розы и дикая маслина. Я с удовольствием вдохнул эти первые волны воздуха, предвещавшие мне двухнедельный отдых.
Пассажиры суетливо собирали вещи и, толкаясь, пытались протиснуться к выходу, которого еще не было. И здесь московская суета брала верх над разумностью и спокойствием. Я же, напротив, был спокоен. Не торопясь, убрал тетрадь в сумку и стал наблюдать, как подают трап. Но мое спокойствие было скорее напускное, я тоже хотел быстрее покинуть авиалайнер и, оказавшись на свободе, ощутить вольный ветер Кубани, увидеть ее лошадей, виноградники и, конечно, море. Лена… Лена, как сложилась бы твоя судьба, допиши Снежина книгу!
Поселившись в номере пансионата, я, захватив полотенце, неизменный фотоаппарат и новую тетрадь сестры из сумки, устремился на берег. Нарочито загребая ногами горячий песок, я брел к воде, не веря начинающемуся блаженству. Искупавшись и купив пирожок, как символ конца городским условностям, у проходившей мимо бабульки, я улегся среди барханов. Окинув взглядом морской простор, откинулся на спину и минут тридцать, не отводя взгляда от парящей прямо надо мной на фоне безоблачного неба чайки, наполнялся отпускной истомой.
Мне не хотелось думать о том, что ближайшие дни потрачу на перепечатку оригинала рукописи в машинописный экземпляр на привезенном с собой миленьком и маленьком малыше ноутбуке. Еще в Москве я решил, что так будет лучше — после прочтения каждой тетради перепечатка рукописи, на случай, если я решу ее показать редакции.
Глядя в небо, я думал о прочитанном. И все же жаль… Мне не хватало информации. Стужин… Лена… Что было бы дальше? А может, ответ в том, что было до этого. Может быть, за много лет… может быть, до встречи со Стужиным. Переплетенье событий, времени, пространства. Ведь «Антола» одно из последних произведений Татьяны. Может быть, при повторном чтении, при перепечатке я увижу то, что ранее не заметил. И все же эти мысли о предстоящей работе лезли мне в голову, мешали расслабиться, и я решил нарушить план, тем самым перехитрив «рабочий настрой»…
Я перевернулся на живот, надел новенькие французские солнцезащитные очки и, проводив взглядом повесы двух хихикающих нарочито громко, проходивших мимо загорелых девчушек и решив получить еще немного удовольствия от чтения, открыл следующую тетрадь с названием — «Называйте, как хотите». Датировалась тетрадь 21 августа 1989 года.
НАЗЫВАЙТЕ, КАК ХОТИТЕ
Глава 1
