джемпере. Он курил и смотрел вверх на меня, вероятно, услышав пение на родном языке. Мне этот смуглый парень, у которого в темноте были видны одни глаза и сигарета, ужасно кого-то напоминал, но вот кого, я никак не могла вспомнить.
— Good night! — сказала я.
— Good night! — сказал он мне с какой-то особенной лаской и пытаясь говорить с русским акцентом.
Вернувшись в кровать, я еще долго вспоминала, на кого же он похож. И так и уснула.
Глава одиннадцатая
Утром я проснулась раньше моей соседки и сразу же, умывшись, отправилась на веранду делать зарядку. Но то, что я там увидела, было для меня полной неожиданностью. У края веранды лежал огромный букет из диких роз и лесного папоротника. Это было очень красиво и со вкусом составлено. Я сразу подумала, что нужно не забыть поблагодарить Рому за столь приятный сюрприз. Над Гаграми вставала молодая заря, а в море уже кто-то плавал. У меня зрение не ахти, но, но-моему, это был иностранец, которого поселили под нами. Я поставила букет в вазе с водой в тени, чтобы он подольше сохранился, уж больно он мне понравился.
Утром за завтраком в столовой я поблагодарила Романа за утренний подарок, в ответ на что Рома тихо ответил — «Пожалуйста» и уставился на меня удивленно из-под очков. После завтрака я, как это и полагается, пошла на пляж.
На пляже было очень много народу, несмотря на ранний час. С трудом отыскав место, искупалась и с удовольствием улеглась загорать. Какая-то назойливая мошка не давала мне покоя и все время ползала у меня по щеке. Раз пять я ее отгоняла, но на шестой раз мое терпение лопнуло. Я открыла глаза, поднялась, и меня ослепил блеск знакомых очков и зубов. Он, то есть Роман, щекотал меня травинкой, а теперь стоял и улыбался. Он расположился рядом со мной, и мы, таким образом, провалялись за разговорами весь день и даже в столовую не пошли, решили худеть (хотя Роману было уже некуда). Как выяснилось, букет этот собрал мне не Роман, а вообще неизвестно кто. И тут я поняла, что начинаются мои приключения. Кто же? Для меня оставалось загадкой.
Вечером, вернувшись домой, мы с Ромой стали рассматривать свой загар. Я, благодаря предварительному московскому загару, темнела равномерно, но что касается Романа, он, увлекшись болтовней, сгорел неимоверно, был как помидор, и чуть ли не дымился, как только что сваренная сосиска. Было его жаль, но в то же время в душе радовалась, что больше он не пойдет со мной на пляж и не будет докучать своими разговорами. Но не тут-то было. На следующее утро, после столовой, он снова шел за мной по дороге на пляж. Я его отсылала домой, ссылаясь на то, что он сгорел. Но все бесполезно. Он шел за мной как упрямое, ничего не понимающее животное. И я начала уже сердиться.
Глава двенадцатая
Рома был таким человеком, на которого бесполезно сердиться и ругаться. Он все равно сделает по- своему. И он действительно делал все по-своему, ходил за мной, лез с разговорами и даже в воде не давал покоя. Это начинало меня бесить. Пользуясь тем, чему я научилась на медицинском профиле школьного производственного обучения, я стала запугивать Романа различными степенями солнечных ударов и ожогов. Но, как уже говорила, все бес-но-лез-но. Итак, день был снова испорчен. Всю ночь из соседнего номера раздавались стоны. Это Роман мучился со своей кожей. Во-первых, я не могу видеть человеческих страданий, во-вторых, он мне не давал спать. Я нашла в холодильнике бутылочку кефира, вошла в их номер и дотронулась осторожно до плеча Ромы. Он в страхе откинулся к стене и испуганно замахал руками. Но когда я напялила ему на нос очки, он расплылся в ангельской улыбке. Я смазала его до ужаса сожженную кожу, после чего он успокоился и с улыбкой на губах, как младенец, заснул. Вернувшись к себе, я все-таки не могла уснуть при мысли о том, что мною же спасенный Роман, завтра от меня же и не отстанет. Но я вспомнила лозунг, который писала на практике по УПК — «Спеши делать людям добро. Будь добр, чуток и милосерден». Осмыслив это, я провалилась в сон.
Мне снилось, как Надеждин и Рома дерутся на шпагах, а я в средневековом платье пытаюсь их разнять. И вдруг шпага Ромы случайно вонзается мне в самое сердце. Оттого, что я схватилась за сердце, мне стало еще больнее, и от боли я проснулась. Было еще темно, но уже начинало светать. К груди я прижимала огромную розу, которая испускала благоухание, шипом вонзившись мне в кожу. Сначала я подумала, что эта роза выпала из вазы и прямо на меня. Но ваза стояла в другом конце комнаты, да и роз там было прежнее количество.
Я начала судорожно соображать, чьи же это проделки. Татьяна Александровна бегать по ночам в лес за букетом не могла. Муж ее тоже — не солидно. Оставалось два варианта: или это Рома, или это я — лунатик и по ночам хожу в лес. То, что я не лунатик, у меня и сомнений не было. Насчет Ромы у меня были кое-какие сомнения. Это, бесспорно, он, но зачем было врать. Заснуть я уже не могла, не могла понять, кто же этот мой тайный поклонник. Я вышла на веранду и увидела, что смуглый сосед тоже не спит. Он стоял и курил.
— Why don’t you sleeping? — спросила я его.
— I don’t want it, — сказал он.
— You smoke too much. This is very bad.
— Well, good night!
— Good morning!
Я была удивлена моему такому свободному общению с иностранцем. Так и до Надеждина недалеко, подумала я. Мне стало холодно на веранде, и я решила идти спать.
Глава тринадцатая
Завтрак я, конечно же, проспала. Когда проснулась, до его конца оставалось 15 минут. Моментально вскочила, привела себя в порядок, собралась и вышла из пансионата, пока не вернулся Роман.
По дороге на пляж я все время оглядывалась, и неожиданно решила пойти и найти безлюдное, дикое место, где Роман не смог бы меня разыскать.
Такое место было за скалами, я его помнила еще с прошлого отдыха. На этом месте, окруженном скалами из гладкого белого камня и чайками на вершинах, сидела уже какая-то семья. Но тем лучше, подумала я, никто не пристанет. Здесь и расположилась.
Солнце уже припекло и разжарило меня, когда я услышала стук камня. Я слегка приоткрыла тяжелые от жары веки и увидела ноги иностранного соседа. Он тоже шел на это место.
Продолжая лежать с полузакрытыми глазами, я могла видеть только его ноги. Через несколько минут шум повторился. Приоткрыв глаза, увидела чьи-то красные ноги, приближавшиеся ко мне. Я в ужасном ожидании подняла голову и тут же, обессилевшая от гнева, опустила ее. Возвышаясь надо мной, стоял, обвешанный рубашками, полотенцами и влажной панамкой, Роман. Из-под полотенца и панамки на голове торчал только красный облупленный нос с очками. Все остальное — сплошные занавески. Это было невыносимо.
Глава четырнадцатая
