Но мне неизвестны планы Синих курток, а то, о чем я могу догадываться, только еще больше опечалит Безумного Коня и ваш народ. Тяжело видеть, как все изменилось с тех пор, как я жил среди вас. Вы столько потеряли.
Голодный Медведь резко поднялся на ноги. Вода доходила ему до груди, и он, быстро рассекая ее, двинулся к берегу, говоря:
— Ты находишь эти изменения печальными, но жизнь в агентстве была бы гораздо печальнее! Она, — Голодный Медведь обернулся к Лису, сверкнув глазами, — просто жалкая!
Оба мужчины сидели вместе на берегу, под кружевом солнечного света, пробивающегося сквозь листву деревьев, нагишом, с мокрыми волосами. У Лиса они, высыхая, завивались у основания шеи, волосы Голодного Медведя, как чернильные струйки, стекали по смуглой спине.
— Я помню, как твое тело покраснело от солнца, когда ты пришел к нам в первый раз, — вспомнил Голодный Медведь, широко ухмыльнувшись. — Кажется, это было очень давно. Мы были совсем молодыми.
— Ты моложе меня.
Лис заметил, что его друг рассматривает не только его более светлую кожу, но и волосы на груди, руках и ногах. Голодный Медведь никогда бы этого не показал, но Лис знал, что к его любопытству примешивается определенная доля неприязни. Как и «пятнистый буйвол», человек с волосами на теле считался нечистым по сравнению с индейцем, кожа которого была гладкой. Они фыркали и подсмеивались над волосатыми белыми с их нечесаными бородами и курчавыми волосами на груди, к тому же ходившими немытыми в течение нескольких дней. Лакота мылись полностью каждый день, даже тогда, когда для этого им приходилось прорубать проруби во льду. Захари Мэттьюз рассказывал Лису об обычаях индейцев, поэтому Лис, впервые отправившись на Запад, сбрил с лица всю растительность. Сейчас, если бы он не был полон желания отрешиться от Мэттьюза и обрести свое новое «я», не имеющее ничего общего с чисто выбритым советником обреченного Седьмого Кавалерийского полка, он бы, не задумываясь, расстался со своей бородой, чтобы еще крепче утвердиться среди лакота.
— Безумный Конь вернулся в Паха Сапа, — сообщил наконец Голодный Медведь. — На противоположном берегу ручья показался заяц и стал щипать сочную траву. — Касающийся Облаков приехал в поселок, пока мы спали, и они с Безумным Конем поехали посмотреть город, где белые роются на склонах холмов. С ними пошли Короткий Буйвол и Черный Лис, а Пес отказался.
— Я бы хотел снова увидеть Касающегося Облаков, — с ностальгической улыбкой произнес Лис, вызывая в памяти образ военного вождя отряда миниконджу племени лакота. Его внушительный рост в семь футов и присущее ему достоинство внушали страх, но Лис знал, что он очень милый человек. — Приятно слышать, что возле Безумного Коня все еще находятся такие верные друзья. Голодный Медведь пожал плечами.
— Многих вождей уже нет. Некоторых ослепили обещания белых. Некоторые ревнуют к Безумному Коню. Боюсь, его могут убить собственные люди так же легко, как и ваши. — Замолчав, он повернулся к Лису и уставился на него спокойным взглядом: — Мне надоел этот разговор о других людях и проблемах, причиняющих нам боль. Решить их мы не можем. Поговорим лучше о тебе, Голубоглазый Лис.
От неожиданности Лису показалось, что ветер сдувает его с ног. Он попытался небрежно улыбнуться, чтобы избежать пронзительного взгляда друга.
— Что ты хочешь узнать?
— А, вижу мое чувство не обмануло меня! С тех пор как ты и Огненный Цветок приехали в наш поселок, я чувствую, что над тобой нависает какая-то тень, даже когда ты смеешься и работаешь, как друг, которого я отлично знал. Что-то не так.
Несмотря на легкую панику, охватившую Лиса, он испытывал облегчение. Слова застряли у него в горле. Его тайна делала его предателем по отношению ко всем. Ни белые, ни индейцы не смогут простить его.
Так как Лис молчал. Голодный Медведь мягко постарался помочь ему.
— Вероятно, мне будет легче понять это, если ты расскажешь, как попал в город, который вы называете Дидвудом?
Лис резко вздохнул и покачал головой.
— Я не хочу лгать тебе, друг, но сказать правду не могу.
— Я рад слышать, что ты достаточно уважаешь меня, чтобы не обманывать. Это уважение и к себе!
Он сидел молча, взвешивая ситуацию, потом добавил:
— То же самое мне говорил отец, прежде чем я ложился спать, каждую ночь, когда он был в нашем типи: Лакота может солгать один раз, но потом ему уже никогда никто не поверит». Я думал, что это только мой отец был таким мудрым, но, оказывается, все хорошие отцы говорят это своим сыновьям! — Голодный Медведь тихо засмеялся при этом воспоминании.
Немного успокоенный тем, что между ними возникла атмосфера веселой непринужденности, Лис обрадовался:
— Невероятно! Мой отец повторял мне это тысячу раз, когда я был ребенком!
Голодный Медведь похлопал Лиса по согревшейся на солнце спине.
— Считаю, что они были мудрыми людьми, наши отцы, и нам надо помнить этотурок. — Он снова посмотрел в лицо Лиса и спросил: — Ты знаешь эту поговорку лакота: Вови-каке хе йотан вова саке?
Медленно, слыша стук своего сердца, Лис перевел: «Правда — это сила». Он откинулся на пышную траву.
— Я знаю, что правда — это сила, но в моем случае, кажется, все иначе. Несколько минут назад ты сказал, что я не солгу тебе из уважения к себе, но у меня есть некий секрет, который так мучает меня, что я больше не уверен, уважаю ли сам себя…
— Ты находиться в плену этого секрета, — решил Голодный Медведь. — Правда разрушит его, и ты будешь свободным.
Лис приоткрыл один глаз и изогнул бровь.
— Хотел бы я, чтобы это было так просто.
— Это может быть просто, друг! — Голодный Медведь улыбнулся своей ясной улыбкой: — Подожди. Я достану трубку, и мы покурим! А потом ты должен будешь ответить на некоторые мои вопросы.
Лис опять закрыл глаза.
— Моя голова забита вопросами, а не ответами. — Он молча лежал и слушал, как Голодный Медведь готовит трубку и высекает искры, чтобы зажечь сухой табак. Когда до него донесся ароматный дымок, он неохотно приподнялся, подперся локтем и повторил: — Это будет не так просто. — В его тоне звучало упрямство: — Ваш народ считает, что трубкой можно решить все проблемы, но если бы все дело было только в табаке, я бы давно распутал эту неразбериху!
Голодный Медведь протянул Лису трубку.
— Ты знаешь, что говоришь чепуху. Табак, конечно, не даст решения. Голубоглазый Лис. То, что тебе нужно знать, уже внутри твоего сердца. Тебе надо лишь поверить в себя, доверять себе, и пусть Великий Дух руководит тобой.
Лис почувствовал боль в груди, но, когда он взял трубку, слезы надежды навернулись ему на глаза.
С удовлетворением глядя на курящего друга. Голодный Медведь прошептал:
— Слушай свой внутренний голос. Если человеку суждено совершить что-то сверхчеловеческое, он должен обладать и сверхчеловеческой силой.
Лис старался следовать советам друга, хотя это было не просто. Голодный Медведь посоветовал ему молиться Великому Духу, который приведет его к свободе. Да, чтобы вымолить прощение, вероятно, придется молиться не один год, и крепко молиться. Хотя Лис отнесся к этому предложению несколько скептически, оно, тем не менее, затронуло его душу, поскольку в течение многих лет Энни Сандей внушала ему, что страдание — это способ искупления грехов. Как взрослый человек Лис предпочитал рассматривать будущее как возможность бороться с событиями, заставившими его ощущать эту вину, шанс прийти к миру с самим собой. Могло ли в этом заключаться решение? При всем своем восхищении культурой лакота, некоторые их верования он просто не мог принять. Например, вера в то, что сны переносят человека в реальный мир, казалась ему столь же неестественной, как и уверенность в том, что неполная луна, в три четверти, бывает такой, потому что кто-то откусил оу нее кусок, как весело заметил один из мужчин
