беспокойства. Шурику казалось, что стоит ему хотя бы один раз «провалиться», не выйти в первенькие, как от него ничего не останется. А провал стоял перед ним, неумолимый и грозный. Его нельзя было ни обойти, ни перепрыгнуть. Все планы и надежды Шурика рушились и распадались в прах. Какой там комсомол! Конечно, теперь его не примут! А ведь он мог быть первым в классе комсомольцем!.. Да и звеньевым выберут другого. И станет лучший пионерский вожак просто Шуркой Беловым — одним из сорока трех учеников класса.
Пугало и другое. Где-то внутри копошилась мыслишка, от которой Шурика бросало то в жар, то в холод. Когда он не будет звеньевым, что помешает тому же Ромке рассказать ребятам об истории с ножками, о проделке на уроке физкультуры?
В порыве отчаяния Шурик чуть не ступил на единственный правильный путь — трудный, но честный. «Район большой, фотолюбителей много, — подумал он, — можно побывать в домах, где не ходили ребята из второго и третьего звена». Но даже в эту критическую минуту привычка взяла верх над добрым намерением. Подниматься по бесконечным лестницам, собирать по граммам «серебряную воду»… Нет, это не выход! Так не догонишь другие звенья. А как?
Воды в кране — хоть отбавляй, а проявитель стоит не так уж дорого. Раствор сделать нетрудно. Правда, в нем не будет серебра, но ведь он смешается в бутыли с проявителем, принесенным другими ребятами!..
— Эх ты! Паникер! — зашипел на себя Шурик и радостно хлопнул ладошкой по лбу.
Он не раскрыл пионерам звена свою тайну.
— Сегодня вечером Ромка и еще двое приходите ко мне, — сказал он. — Бидончики захватите!..
На следующее утро в кладовую к завхозу явились три пионера из первого звена с бидонами. Завхоз крякнул от удивления, взял у Ромки бидон и начал переливать проявитель в бутыль. Жидкость бежала широкой струей и попадала мимо горлышка.
— Петр Захарович! Льется! — воскликнул Ромка. — Жалко! Это ведь серебро, а не вода.
Завхоз опустил бидон и проворчал:
— И зачем такую неудобную посуду выбрали? То ли дело другие — приходят с бутылочкой. Опрокинул ее — и ни капли мимо не прольется!
— Мы с бутылочками не возимся! — гордо ответил Ромка. — У нас масштабы другие! Принесем так принесем! Сразу заметно будет!
Продолжая ворчать, завхоз прошел в угол кладовки. Там стояла вторая бутыль с воронкой в горлышке. Туда Петр Захарович и вылил мутную жидкость из всех трех бидонов.
В тетради появилась новая запись — «Первое звено — 6», что означало шесть литров.
Каждый день пионеры из звена Белова приносили то один, то два бидона. И каждый раз завхоз выливал их содержимое в бутыль с воронкой, а бутылочки и фляжки других звеньев опрокидывал в первую бутыль, что стояла у двери кладовой.
Восьмое марта обрадовало теплой весенней погодой. Ребятам не сиделось за партами. На перемене между пятым и шестым уроками пионеры разобрали обернутые бумагой подставки. А когда прозвенел последний звонок, все ринулись вниз — в раздевалку. Через четверть часа школа опустела.
Ромка жил на соседней улице. Он примчался домой около трех часов. Отец в эту неделю работал в ночную смену, а мать до четырех часов дежурила в пункте неотложной помощи. Ромка застал отца в кухне и не удивился, увидев на нем голубой мамин передник. Отец еще вчера сказал ему по секрету:
— Я завтра сготовлю обед, а ты не задерживайся в школе — лоск в квартире наведешь.
— Понял! — ответил Ромка и спросил с хитрецой: — А как у тебя с подарком?
— А у тебя? — в свою очередь спросил отец.
— Нет! Вперед ты скажи! — возразил Ромка.
— Почему я? Начни ты — ты помоложе! — не сдавался отец.
Спорили-спорили и решили отложить смотр подарков на завтра.
Войдя в кухню, Ромка интригующе повертел в воздухе бумажным свертком. Отец усмехнулся и вынул из шкафчика свой подарок, тоже завернутый в бумагу.
Глаза у Ромки заблестели.
— Покажи!
— Сначала ты, а потом я!
И опять они не договорились. Ромка спрятал подставку под газовую плиту и схватил швабру. Генеральная уборка началась.
В пятом часу, когда донесся металлический лязг двери лифта и из коридора долетели знакомые торопливые шаги, квартира сияла чистотой, а в духовке стояли кастрюли с готовым обедом.
Отец помог матери снять пальто, Ромка подал ей домашние тапки. Это был первый подарок — внимание. Лицо матери озарилось счастливой улыбкой. Второй подарок преподнес отец — флакон духов.
— Нашей королеве! — Отец поклонился.
Потом Ромка протянул свой сверток.
Мать пощупала, понюхала бумагу, взвесила сверток на руке и спросила, заглядывая в глаза сыну:
— Это трон или корона?
— Ближе к трону! — пошутил Ромка и пояснил: — Трон для кастрюли!.. Сам делал!
Он подал матери ножницы, чтобы она разрезала бечевку.
— Подарки развязывают! — сказала мать и принялась терпеливо распутывать узелки.
Наконец бечевка упала, бумага развернулась, и новенькая приятная подставочка с фигурными ножками заблестела отшлифованной ровной поверхностью.
— Кстати ты это выдумал! — похвалил Ромку отец. — Неси на стол свое изделие — пригодится! Сейчас будем угощать нашу королеву царским обедом!
Стол накрывали отец и сын. Мать сидела на своем обычном месте и с ласковой улыбкой наблюдала за их неумелыми руками. Но вот сервировка закончилась. Отец открыл духовку и вытащил оттуда кастрюлю с наваристыми щами. Кастрюля удобно встала на подставку в центре стола. Ромка подал поварешку. Отец снял крышку. И тут что-то хрупнуло, как орех под каблуком, кастрюля накренилась и заскользила с подставки в сторону Ромки. Мать ахнула, ухватилась голыми руками за край горячей кастрюли и удержала ее.
А потом… Потом матери мазали мылом ошпаренные пальцы. Было очень больно. Но еще больнее было Ромке.
Проводив родителей в Дом культуры на торжественный вечер, посвященный Восьмому марта, Шурик лег на диван, потянулся к книжной полке, вытащил брошюру и стал читать Устав ВЛКСМ. Резкий звонок в передней заставил его вздрогнуть. «Это еще кто?» — подумал он и нехотя пошел открывать. На площадке стоял Ромка.
— Ты… один? — спросил он, странно кривя губы.
— Оди-ин! — удивился Шурик. — А что?
— Так просто!.. Поговорить по душам надо… Без свидетелей!
Он переступил через порог, с треском захлопнул за собой дверь, вытянул вперед руку с подставкой, перевернул ее кверху ножками. Шурик увидел, что одной ножки недостает. Вместо нее торчал покривившийся на сторону винт.
— Узнаешь? — крикнул Ромка. — Это подставка!.. Та-а подставка!
Ромкина рука взлетела вместе с подставкой и опустилась на прилизанную голову Шурика… Еще раз и еще…
— Это тебе за ножку! — выкрикивал Ромка. — Это за твою идею! Это за мою маму!..
Ромка был слабее Белова. Когда Шурик очнулся от неожиданного нападения, подставка вылетела из Ромкиных рук и сам он, получив пару увесистых тумаков, оказался прижатым к стене.
— Бей! — завопил Ромка. — Можешь бить до смерти! Все равно в школе узнают, что ты за гад!
— Скажешь, да? Скажешь? — хрипел Шурик, тряся Ромку за грудь. — Донесешь?
— Скажу!
