— Уйти?
Мальчишка махнул рукой.
— Можешь оставаться, только не затемняй солнце.
Катя взглянула на зонтик и отвела его так, чтобы тень не падала на Язепа.
Так их стало трое.
Четвертый появился часа через полтора, когда Катя и ребята уже хорошо знали друг друга.
Накупавшись до озноба, он шел по мелководью к берегу — темно-коричневый, мускулистый, скуластый мальчонка с черными волосами и такими же черными глазами.
А на пляже, встав в круг, парни и девушки распасовывали мяч. Кто-то из них неудачно «срезал». Мяч полетел в воду и упал рядом с черноволосым мальчишкой.
— Эй! — крикнули ему. — Брось сюда!
Он размахнулся и бросил. Но мокрый мяч выскользнул и угодил Язепу в спину. Тот вздрогнул от влажного шлепка и, медленно поворачиваясь к морю, приоткрыл рот — хотел сказать что-то. Черноволосый мальчишка опередил его.
— Не ругайся! Не нарочно!
И Язеп не стал ругаться, а спросил:
— Ты откуда — такой черный?
— Из Казахстана.
— А-а! — разочарованно произнес Язеп. — Я думал — из Африки. — И он отвернулся.
— Из Казахстана? — переспросила Катя. — Ой, как далеко!
— Казак, значит, — сказал Арвид.
— Не казак — казах! — поправил его мальчишка и добавил: — Болат!
Язеп снова повернулся к нему.
— Болат — это нож?
— Болат — это я! — отчеканил мальчишка.
— А что такое бессаусак? — прищурившись, спросил Язеп.
— Это пальцы… Пять пальцев.
Язеп небрежно махнул рукой.
— Не знаешь. А еще казах!.. Это — сухой остров на болоте.
— Какой остров? — возмутился Болат. — Зачем остров? Почему не веришь? Говорю — пять пальцев!
Язеп взглянул на друга.
— Арвид, подтверди…
Недалеко от их поселка было большое и топкое болото. С берега виден высокий, поросший лесом бугор, который все почему-то называли Бессаусак. Старики говорили, что раньше это был безымянный островок, а во время войны какой-то казах-партизан назвал его по-своему. На островке летом полно малины и белых грибов, но никто из ребят туда не ходил — опасно: можно в болоте утонуть.
Болат слушал Арвида с недоверием, потом заинтересовался и сел рядом, скрестив по-казахски ноги.
— Говори, говори! — нетерпеливо потребовал он, когда Арвид замолчал.
— Больше я ничего не знаю.
Болат ударил себя по колену.
— Эх! Зачем не знаешь? Я бы знал! Я узнаю! Все узнаю!
Мальчишка разволновался, горячо проговорил несколько фраз по-казахски, вспомнил, что его не понимают, и начал объяснять по-русски, второпях путая и забывая слова.
Оказалось, что кто-то из родственников Болата в войну партизанил в лесах Латвии и пропал без вести. Потому и разволновался он, услышав про казаха-партизана.
— Пропал твой дедушка? — участливо спросила Катя.
— Зачем дедушка?.. Его сын! Брат моего отца!.. Эх, забыл, как это по-русски!
— Тетя, — подсказал Язеп.
— Какой тетя?.. Сам тетя! Смейся один!
Болат вскочил и, сердито блеснув черными глазами, зашагал прочь.
— Болатик! — крикнула Катя и догнала его, взяла за руку. — Ты не обижайся! Он всегда такой! Не обращай внимания!.. Верно, Арвид?
— Брат твоего отца — это дядя, — спокойно отозвался Арвид. — Но сколько же ему лет в войну было?
— Сколько мне сейчас! — все еще сердито ответил Болат.
— И партизанил?
— Партизанил!
— Иди сюда! — сказал Арвид. — И не прыгай, как козел, а расскажи по порядку.
Катя потянула Болата за руку, и он вернулся, искоса поглядывая на Язепа. Сел подальше от него и рассказал историю, которая давно превратилась в семейную легенду.
Дед Болата был моряком-пограничником. Жена и сын Шарип жили вместе с ним в Лиепае. Второй сын — Аскер — остался у бабушки в Алма-Ате.
В июне 1941 года, когда началась эвакуация семей военнослужащих, дед Болата посадил жену и сына в вагон и больше их не увидел. Поезд попал под бомбежку. На родину, в Алма-Ату, пришло извещение о смерти жены, скончавшейся после ранения в больнице. О Шарипе ничего не было сказано. Ему в то время шел четырнадцатый год.
А дед Болата вместе с уцелевшими пограничниками попал в окружение и долго пробирался по лесам на восток, к своим. Во время этого перехода, длившегося больше двух месяцев, пограничники не раз встречались с первыми партизанскими группами. От партизан и услышал дед Болата про мальчишку казаха, который прижился в одном из отрядов народных мстителей и уже успел прославиться находчивостью и смелостью.
Дед Болата, слушая эти рассказы, вспоминал жену, сыновей Шарипа и Аскера и думал, что уж они-то в полной безопасности. До Алма-Аты даже на самолете фашистам не добраться.
Наконец пограничники перешли линию фронта. Получив назначение в новую часть, дед Болата послал домой письмо. Когда пришел ответ со страшным известием, он вспомнил про мальчишку казаха, партизанившего в Латвии, и твердо решил, что это его сын Шарип.
Проверить было невозможно. В Прибалтике хозяйничали гитлеровцы. После войны и дед Болата, и его отец — Аскер — предприняли все, чтобы найти хоть какой-нибудь след Шарипа, но ничего не смогли узнать. Он пропал без вести.
Вот какую историю рассказал Болат на пляже в Пумпури.
— И зачем только люди воюют! — вздохнула Катя.
— Как в кино получилось, — усмехнулся Язеп.
— А ты сам веришь в эту историю? — спросил Арвид.
— Я? — Болат снова вскочил, сжал кулаки. — Верю и найду!.. Нельзя человеку без вести! Муравей и тот след оставляет!.. Найду!.. Не может человек без вести!
— Слушай! — задумчиво произнес Арвид. — Поедем в наш поселок.
— Тихо! — Язеп приложил палец к губам и повторил: — Тихо! Торжественный момент! Мы присутствуем при рождении еще одного отряда юных следопытов!
Катя шлепнула его по плечу.
— Не мешай, Язеп! Это так интересно!
— До поселка — два часа в автобусе, — начал пояснять Арвид. — До болота — шесть километров пешком.
— Ой! — вырвалось у Кати.
— На острове я никогда не был, но вместе, думаю, доберемся. Лето сухое — воды в болоте мало, не завязнем. Там заночуем в лесу.
— Ой!
— И что ты все ойкаешь? — не вытерпел Болат. — Не хочешь — не ходи!
